Вечером Рон Гиллман сообщил, что бригада на месте преступления не обнаружила ничего примечательного среди мусора на моей кухне. Другого я и не ожидала. Он попросил патруль приглядывать за моим домом.
Еще звонил Сэм. Ничего нового, только он все больше убеждается, что тела на его остров подбросили наркоторговцы. Сэм принял это как личный вызов, откопал старое ружье двенадцатого калибра и запихал под койку на полевой станции.
По дороге из университета я заскочила в супермаркет "Харрис Титер", что напротив торгового центра "Сауспарк", и накупила любимой еды. Вернулась в пристройку около половины четвертого. Окна уже починили, рабочий как раз заканчивал шлифовать пол. В кухне все покрыто безупречно белой пылью.
Я вычистила плиту и шкафчики, приготовила шарлотку и салат из козьего сыра, съела их под повторный показ "Мерфи Браун". Мерфи – сильная женщина. Я решила быть похожей на нее.
Вечером я снова занялась распечатками с компьютерной томографии, потом посмотрела игру "Хорнетс" и подумала об уплате налогов. Решила и с ними управиться. Но не на этой неделе. В одиннадцать уснула в обнимку с копиями дневника Луи-Филиппа.
Пятница – дьявольский день. Именно тогда у меня зародилось первое ощущение приближающегося ужаса.
* * *
Жертвы из Мертри прибыли в Чарлстон рано утром. В полдесятого я, уже в перчатках и маске, стояла над ними в лаборатории. На одном столе лежали череп и образцы костей, которые Хардуэй отделил при вскрытии нижнего трупа. На втором – целый скелет. Специалисты из медицинского университета отлично потрудились. Все кости выглядели чистыми и неповрежденными.
Я начала с тела со дна ямы. Несмотря на разложение, мягких тканей осталось достаточно для полного вскрытия. Пол и раса очевидны, значит, Хардуэю нужно помочь только с определением возраста. Я отложила отчет патолога и фотографии на потом – не хотела, чтобы они повлияли на мое заключение.
Положила рентгеновские снимки на осветительный ящик. Ничего необычного. Все тридцать два зуба прорезались, корн сформировались полностью. Зубы не удаляли и не пломбире вали. Я отметила это в бланке.
Подошла к первому столу и посмотрела на череп. Отверстие в основании черепа заросло. Значит, не подросток.
Изучила концы ребер и поверхность, где тазовые кости соединялись спереди: лонное сращение. На ребрах сравнительно неглубокие выемки в месте, где хрящи присоединяли их к грудине. Волнообразные бороздки на поверхности лонного сращения, на внешней границе каждого – крошечные узелки кости.
Горловые концы ключицы срослись. На верхнем краю бедренных костей сохранились тонкие разделительные линии.
Я сверилась с моделями и гистограммами, записала свою оценку. Женщине было от двадцати до двадцати восьми лет, когда она умерла.
Хардуэй требовал полный анализ верхнего трупа. И снова я начала с рентгеновских снимков. И снова ничего особенного, кроме отлично прорезавшихся зубов.
Я уже подозревала, что и вторая жертва – женского пола, как и говорила Райану. Раскладывая кости, подметила гладкость черепа и тонкое лицевое строение. Широкий короткий таз с явно женской лонной областью подтвердил мои первоначальные догадки.
Возраст второй женщины почти тот же, что и у первой жертвы, хотя на лонном сращении бороздки чуть поглубже, узелков вовсе нет.
Значит, вторая жертва немного моложе, около двадцати лет.
Чтобы определить происхождение, вернулась к черепу. Классическое лицевое строение, особенно в носовой части: глаза широко расставлены, узкие каналы, выдающаяся нижняя граница и ость.
Я сделала замеры для статистического анализа, но уже могла сказать, что женщина – белая.
Измерила длинные кости, скормила данные компьютеру и заложила регрессивные уравнения.
Я отмечала примерный рост в бланке, когда зазвонил телефон.
– Если я останусь тут еще хотя бы на один день, придется заново учить язык, – сказал Райан, потом добавил: – Целый год.
– Садись на автобус и езжай на север.
– Я думал, все дело в тебе, но теперь вижу, что ты не виновата.
– Трудно заглушить голос предков.
– Точно.
– Узнал что-нибудь новенькое?
– Обнаружил сегодня утром громадную записку на бампере.
Я молчала.
– Иисус любит тебя. Все остальные считают ослом.
– Ты позвонил, только чтобы сказать мне это?
– Так говорилось в записке.
– Мы религиозный народ.
Я посмотрела на часы. Два пятнадцать. Я сообразила, что умираю с голоду, и потянулась за бананом и "Мун-пай", которые захватила из дома.
– Я тут наблюдал за маленькой коммуной Дома. Бесполезно. В четверг утром трое верующих загрузились в фургон и уехали. Больше ничего.
– Катрин?
– Ее не видел.
– Проверил номера?
– Да, мэм. Оба фургона зарегистрированы на Дома Оуэна на адрес в Адлер-Лайонс.
– У него есть права?
– Выданы в великолепной Южной Каролине в восемьдесят восьмом. Записей о предварительном разрешении нет. Преподобный явно пришел и просто сдал экзамен. Тогда же оплатил страховку. Наличными. Заявлений нет. Дорожных нарушений или повесток в суд нет.
– Коммунальные услуги?
Я пыталась не шуршать целлофаном.
– Телефон, электричество, вода. Оуэнс платит наличными.
– Номер социального обеспечения?
– Выдан в восемьдесят седьмом. Но здесь он не проявлял никакой активности. Ничего не оплачивал, не требовал никаких пособий.
– В восемьдесят седьмом? Где он был раньше?
– Хороший вопрос, доктор Бреннан.
– Почта?
– Наши ребята не любят переписку. Получают обычные поздравления, адресованные "получателю", счета за услуги, и все. У Оуэнса нет ящика, а может, и есть, но на другое имя. Я немного поохотился на почте, но ничего не нашел.
В дверях появился студент, я покачала головой.
– На брелоке от ключей есть отпечатки?
– Три красавчика, но ни одной зацепки. Дом Оуэнс прямо мальчик из церковного хора.
Мы погрузились в молчание.
– Там живут дети. Социальную службу проверял?
– Да, а ты соображаешь, Бреннан.
– Просто часто смотрю телевизор.
– Я заскочил в социальную службу. Примерно полтора года назад им звонила соседка, беспокоилась за детей. Миссис Эспиноза. Они прислали своего человека. Я читал отчет. Чистый дом, улыбающиеся здоровые дети, все дошкольного возраста. Специалист решила, что все в порядке, но порекомендовала повторную проверку через шесть месяцев, которую так и не провели.
– Ты говорил с соседкой?
– Умерла.
– А собственность?
– Тут такое дело.
Прошло несколько секунд.
– Ну?
– Я весь вечер в среду сидел над бумагами на собственность и налоговыми документами.
Райан снова замолчал.
– Пытаешься вывести меня из себя? – поторопила я его.
– У нашего клочка земли богатая история. Знаешь ли ты, что с начала тысяча восемьсот шестидесятых до конца века там располагалась школа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Еще звонил Сэм. Ничего нового, только он все больше убеждается, что тела на его остров подбросили наркоторговцы. Сэм принял это как личный вызов, откопал старое ружье двенадцатого калибра и запихал под койку на полевой станции.
По дороге из университета я заскочила в супермаркет "Харрис Титер", что напротив торгового центра "Сауспарк", и накупила любимой еды. Вернулась в пристройку около половины четвертого. Окна уже починили, рабочий как раз заканчивал шлифовать пол. В кухне все покрыто безупречно белой пылью.
Я вычистила плиту и шкафчики, приготовила шарлотку и салат из козьего сыра, съела их под повторный показ "Мерфи Браун". Мерфи – сильная женщина. Я решила быть похожей на нее.
Вечером я снова занялась распечатками с компьютерной томографии, потом посмотрела игру "Хорнетс" и подумала об уплате налогов. Решила и с ними управиться. Но не на этой неделе. В одиннадцать уснула в обнимку с копиями дневника Луи-Филиппа.
Пятница – дьявольский день. Именно тогда у меня зародилось первое ощущение приближающегося ужаса.
* * *
Жертвы из Мертри прибыли в Чарлстон рано утром. В полдесятого я, уже в перчатках и маске, стояла над ними в лаборатории. На одном столе лежали череп и образцы костей, которые Хардуэй отделил при вскрытии нижнего трупа. На втором – целый скелет. Специалисты из медицинского университета отлично потрудились. Все кости выглядели чистыми и неповрежденными.
Я начала с тела со дна ямы. Несмотря на разложение, мягких тканей осталось достаточно для полного вскрытия. Пол и раса очевидны, значит, Хардуэю нужно помочь только с определением возраста. Я отложила отчет патолога и фотографии на потом – не хотела, чтобы они повлияли на мое заключение.
Положила рентгеновские снимки на осветительный ящик. Ничего необычного. Все тридцать два зуба прорезались, корн сформировались полностью. Зубы не удаляли и не пломбире вали. Я отметила это в бланке.
Подошла к первому столу и посмотрела на череп. Отверстие в основании черепа заросло. Значит, не подросток.
Изучила концы ребер и поверхность, где тазовые кости соединялись спереди: лонное сращение. На ребрах сравнительно неглубокие выемки в месте, где хрящи присоединяли их к грудине. Волнообразные бороздки на поверхности лонного сращения, на внешней границе каждого – крошечные узелки кости.
Горловые концы ключицы срослись. На верхнем краю бедренных костей сохранились тонкие разделительные линии.
Я сверилась с моделями и гистограммами, записала свою оценку. Женщине было от двадцати до двадцати восьми лет, когда она умерла.
Хардуэй требовал полный анализ верхнего трупа. И снова я начала с рентгеновских снимков. И снова ничего особенного, кроме отлично прорезавшихся зубов.
Я уже подозревала, что и вторая жертва – женского пола, как и говорила Райану. Раскладывая кости, подметила гладкость черепа и тонкое лицевое строение. Широкий короткий таз с явно женской лонной областью подтвердил мои первоначальные догадки.
Возраст второй женщины почти тот же, что и у первой жертвы, хотя на лонном сращении бороздки чуть поглубже, узелков вовсе нет.
Значит, вторая жертва немного моложе, около двадцати лет.
Чтобы определить происхождение, вернулась к черепу. Классическое лицевое строение, особенно в носовой части: глаза широко расставлены, узкие каналы, выдающаяся нижняя граница и ость.
Я сделала замеры для статистического анализа, но уже могла сказать, что женщина – белая.
Измерила длинные кости, скормила данные компьютеру и заложила регрессивные уравнения.
Я отмечала примерный рост в бланке, когда зазвонил телефон.
– Если я останусь тут еще хотя бы на один день, придется заново учить язык, – сказал Райан, потом добавил: – Целый год.
– Садись на автобус и езжай на север.
– Я думал, все дело в тебе, но теперь вижу, что ты не виновата.
– Трудно заглушить голос предков.
– Точно.
– Узнал что-нибудь новенькое?
– Обнаружил сегодня утром громадную записку на бампере.
Я молчала.
– Иисус любит тебя. Все остальные считают ослом.
– Ты позвонил, только чтобы сказать мне это?
– Так говорилось в записке.
– Мы религиозный народ.
Я посмотрела на часы. Два пятнадцать. Я сообразила, что умираю с голоду, и потянулась за бананом и "Мун-пай", которые захватила из дома.
– Я тут наблюдал за маленькой коммуной Дома. Бесполезно. В четверг утром трое верующих загрузились в фургон и уехали. Больше ничего.
– Катрин?
– Ее не видел.
– Проверил номера?
– Да, мэм. Оба фургона зарегистрированы на Дома Оуэна на адрес в Адлер-Лайонс.
– У него есть права?
– Выданы в великолепной Южной Каролине в восемьдесят восьмом. Записей о предварительном разрешении нет. Преподобный явно пришел и просто сдал экзамен. Тогда же оплатил страховку. Наличными. Заявлений нет. Дорожных нарушений или повесток в суд нет.
– Коммунальные услуги?
Я пыталась не шуршать целлофаном.
– Телефон, электричество, вода. Оуэнс платит наличными.
– Номер социального обеспечения?
– Выдан в восемьдесят седьмом. Но здесь он не проявлял никакой активности. Ничего не оплачивал, не требовал никаких пособий.
– В восемьдесят седьмом? Где он был раньше?
– Хороший вопрос, доктор Бреннан.
– Почта?
– Наши ребята не любят переписку. Получают обычные поздравления, адресованные "получателю", счета за услуги, и все. У Оуэнса нет ящика, а может, и есть, но на другое имя. Я немного поохотился на почте, но ничего не нашел.
В дверях появился студент, я покачала головой.
– На брелоке от ключей есть отпечатки?
– Три красавчика, но ни одной зацепки. Дом Оуэнс прямо мальчик из церковного хора.
Мы погрузились в молчание.
– Там живут дети. Социальную службу проверял?
– Да, а ты соображаешь, Бреннан.
– Просто часто смотрю телевизор.
– Я заскочил в социальную службу. Примерно полтора года назад им звонила соседка, беспокоилась за детей. Миссис Эспиноза. Они прислали своего человека. Я читал отчет. Чистый дом, улыбающиеся здоровые дети, все дошкольного возраста. Специалист решила, что все в порядке, но порекомендовала повторную проверку через шесть месяцев, которую так и не провели.
– Ты говорил с соседкой?
– Умерла.
– А собственность?
– Тут такое дело.
Прошло несколько секунд.
– Ну?
– Я весь вечер в среду сидел над бумагами на собственность и налоговыми документами.
Райан снова замолчал.
– Пытаешься вывести меня из себя? – поторопила я его.
– У нашего клочка земли богатая история. Знаешь ли ты, что с начала тысяча восемьсот шестидесятых до конца века там располагалась школа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92