– Хорошо.
Я переключилась и с изумлением услышала голос Клоделя:
– Клодель ici.
Как обычно, никакого приветствия или извинения за звонок субботним утром. Клодель сразу приступил к делу:
– Анна Гойетт еще не вернулась домой?
У меня похолодело в груди. Клодель никогда не звонит мне домой. Скорее всего Анна умерла. Я сглотнула и ответила:
– По-моему, нет.
– Ей девятнадцать.
– Да.
Я увидела лицо сестры Жюльены. Как же я ей сообщу?
– ...caracteristiques physiques?
– Извините, что вы сказали?
Клодель повторил вопрос. Я понятия не имела, есть ли у Анны особые приметы.
– Не знаю. Придется спросить у семьи.
– Когда ее видели в последний раз?
– В четверг. Мсье Клодель, а почему вы спрашиваете?
Я выдержала паузу Клоделя. На заднем фоне слышался шум – похоже, он звонил из отдела убийств.
– Сегодня рано утром нашли нагую белую неизвестную женщину.
– Где? Сердце упало.
– Ile des Sceurs. В глубине острова есть лес с озером. Тело нашли, – он замешкался, – у воды.
– В каком состоянии?
Он что-то недоговаривал.
Клодель обдумал мой вопрос. Я почти видела его нос клювом, близко посаженные глаза сузились в размышлении.
– Жертву убили. Обстоятельства не совсем... – и снова сомнения, – ...обычные.
– Расскажите.
Я переложила трубку в другую руку и вытерла ладонь о халат.
– Тело нашли в большом чемодане. Множественные ранения. Ламанш сегодня проводит вскрытие.
– Какие ранения?
Я уставилась на пятна на халате. Он глубоко вздохнул.
– Множественные ножевые ранения, на запястьях отметины от веревок. Ламанш подозревает нападение животных.
Меня начала раздражать манера Клоделя все обезличивать. Белая женщина. Жертва. Тело. Запястья. Ни одного личного местоимения.
– И жертва обгорела, – продолжил он.
– Обгорела?
– Ламанш скоро узнает подробности. Он собирается делать вскрытие сегодня.
– Боже!
В лаборатории постоянно есть дежурный патолог, но в выходные вскрытия обычно не проводят. Убийство наверняка из ряда вон выходящее.
– Давно она умерла?
– Тело не полностью замерзло, скорее всего находилось на воздухе не больше двенадцати часов. Ламанш постарается уточнить время смерти.
Я не хотела задавать следующий вопрос.
– Почему вы думаете, что это Анна Гойетт?
– Подходит по возрасту и описанию.
Мне стало дурно.
– О каких особых приметах вы говорили?
– У жертвы отсутствуют нижние клыки.
– Их удалили?
Я поняла всю глупость вопроса, как только задала его.
– Доктор Бреннан, я не стоматолог. На правом бедре маленькая татуировка. Две фигуры держат между собой сердце.
– Я поговорю с тетей Анны и перезвоню вам.
– Я могу...
– Нет. Я сама. Мне надо спросить у нее еще кое-что.
Он дал мне свой номер и повесил трубку.
Я дрожащей рукой набрала телефон монастыря. Я уже видела испуганные глаза под светлой челкой.
Сестра Жюльена подняла трубку прежде, чем я придумала, что сказать. Я пару минут благодарила ее за то, что она направила меня к Дейзи Жанно, и рассказывала о дневниках – избегала основной темы. Но сестра Жюльена видела меня насквозь.
– Что-то случилось.
В мягком голосе прорывались нотки напряжения. Я спросила, не появилась ли Анна. Нет.
– Сестра, нашли молодую женщину...
Послышался шорох материи, она перекрестилась.
– Я хочу задать вам несколько личных вопросов о племяннице.
– Да, – едва слышно.
Я спросила про клыки и татуировку.
В трубке молчали всего секунду, потом я с удивлением услышала смех.
– О нет, нет, это не Анна. О Боже, она никогда не сделала бы татуировку. И я точно знаю, у Анны все зубы на месте. Она, кстати, часто о них говорит. Поэтому я и уверена. Анна с ними часто мучается, больно есть холодное. Или горячее.
Слова полились таким потоком, что я почти физически почувствовала, как по линии заструилось облегчение.
– Но, сестра, возможно...
– Нет, я знаю свою племянницу. У нее все зубы на месте. Они не доставляют ей радости, но они есть. – Снова нервный смех. – И никаких татуировок, слава Богу.
– Я рада. Найденная молодая женщина, возможно, и не Анна, но лучше будет прислать стоматологическую карточку вашей пленницы, на всякий случай.
– Я уверена, это не она.
– Детективу Клоделю уверенность тоже не помешает. Хуже мы не сделаем.
– Наверное. Я помолюсь за семью бедной девочки.
Она дала мне имя стоматолога Анны, и я перезвонила Клоделю.
– Она уверена, что Анна не делала татуировок.
– "Привет, тетушка монахиня! Представляешь? Я на прошлой неделе сделала тату на попке!"
– Согласна. Маловероятно.
Он фыркнул.
– Но она абсолютно уверена, что у Анны все зубы на месте. Племянница часто жаловалась на зубную боль.
– Кому обычно удаляют зубы?
Как раз об этом я и подумала.
– Тем, у кого они болят.
– Правильно.
– Ваша тетя еще полагает, что Анна никогда не уходила из дому, не предупредив мать?
– Так она говорила.
– У Анны Гойетт послужной список длиннее, чем у Дэвида Копперфильда. За последние восемнадцать месяцев она исчезала семь раз. По крайней мере столько заявлений оставила ее мать.
– О!
В животе образовался ледяной ком.
Я попросила Клоделя держать меня в курсе и повесила трубку. Сомневаюсь, что он выполнит просьбу.
* * *
Я приняла душ, оделась и приехала в кабинет к девяти тридцати. Закончила отчет по Элизабет Николе, описала и объяснила свои наблюдения, как для судебного дела. Жаль, что не могу приложить информацию из дневников Беланже, но просмотреть их просто не хватает времени.
Я распечатала отчет, а потом три часа фотографировала. Из-за напряжения все валилось из рук, я никак не могла нормально разложить кости. В два часа перекусила сандвичем в кафетерии, одновременно проверяя отчеты по Матиасу и Малахии. Но мысли крутились только вокруг телефона, сосредоточиться на текущих делах не получалось.
Я стояла у ксерокса, копировала дневники Беланже, когда, подняв глаза, увидела Клоделя.
– Это не ваша молодая леди.
Я уставилась на него:
– Правда?
Он кивнул.
– Кто она? – спросила я.
– Ее звали Кэрол Кэмптуа. Мы исключили Гойетт по отпечаткам зубов, начали сравнивать других и получили совпадение. Ее пару раз арестовывали за проституцию.
– Возраст?
– Восемнадцать.
– Как она умерла?
– Ламанш заканчивает вскрытие.
– Подозреваемые?
– Множество.
Он минуту смотрел на меня, потом молча ушел.
Я продолжала копировать дневники – робот с водоворотом эмоций внутри. Облегчение при известии, что погибла не Анна, тут же сменилось виной. На столе внизу все же лежит девушка. Придется оповещать семью.
Снимаем крышку. Переворачиваем страницу. Закрываем крышку. Нажимаем кнопку.
Восемнадцать.
Мне вовсе не хотелось наблюдать за вскрытием.
* * *
В четыре тридцать я закончила с дневниками и вернулась в кабинет. Бросила отчеты по младенцам у секретаря, оставила записку на столе Ламанша, объяснив насчет копий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92