Выбрался я из своего прибежища на свет белый. Пригрелся на солнышке и наблюдал за игрищем. Смотрю – народец вышгородский из всех щелей повылезал. К процессии кинулся. Каждый под ноги Звенемиру упасть норовит. Через кого ведун перешагнет, тот до следующего урожая в сытости будет. Так, вместе с ватагой ряженых в Вышгород пришел праздник Спожинок. В этот день жито последнее с нив собирают да колоски в поле Велесу на бородку заплетают.
– Звенемир! – кричит Святослав. – Через нас переступи! Через нас!
– Пропустите кагана! – крикнул кто-то. Расступился народ, смеется, Святослава с Малушей пропускает. Ребятишки с утра раннего на пасеку к бортникам ходили медком полакомиться. Да успели вернуться уже. Я их ни остановить, ни окликнуть не смог, уж больно быстро все случилось. Побежали Святослав с Малушей к пришедшим, только пятки голые засверкали, сквозь людей веселых пробрались и перед ведуном в пыль бахнулись. Сами смехом заливаются. Подошел к ним ведун. Улыбнулся. Заметил я, как глаз у Звенемира сверкнул торжествующе.
– Люди добрые, смотрите! У кагана на лбу Велесов знак!
Пригляделся я, и верно, на лбу у мальчишки шишмень выпирает, не меньше кулачка детского.
– Рог у него Божий! – крикнул кто-то из младших ведунов.
– Отметина на кагане! – подхватили послухи.
– Да нет, – пуще прежнего Малуша смехом изошла, – это его пчела на пасеке укусила! Говорила я тебе, Святослав, что это к удаче, а ты не верил.
– Ладно, – почему-то обиделся мальчишка, видно хотелось ему в отмеченных Богом походить, да Малушка все испортила.
– Ну, чего медлишь? – взглянул он снизу вверх на ведуна. – Давай перешагивай!
Уже ногу Звенемир занес, как вдруг окрик его остановил:
– Не сметь! – это Ольга на крыльцо вышла.
Так и замер ведун с ногой поднятой.
Растерялся народ. Притих. Даже барабанщик застыл, ритм сломал, взвизгнули рожки и захлебнулись. Тишина повисла внезапная. Не ожидал я такого от Ольги. Даже про зуб свой забыл. Интересно стало, как же она дальше поступит?
А княгиня как ни в чем не бывало с крыльца спустилась, к ребятишкам подошла.
– Вставайте, – им говорит, – совсем запачкались. Святослав, ты же только сегодня чистую рубаху надел, а уже изгваздался весь.
– Здраве буде, княгиня. – Звенемир стоит, в руках сноп держит и не знает, то ли гневаться ему, то ли смеяться?
– И тебе здоровья, ведун, – ответила ему Ольга. – Рада тебя в Вышгороде видеть. За подношение спасибо, – взяла она из его рук сноп и над головой его подняла. – С праздником, люди добрые! Хлеба вам вдосталь! Закромов полных!
Закричали люди радостно. Служка в барабан свой ударил, и рожки вновь заголосили.
– Ныне здесь, на майдане велю столы накрывать! Слышишь, Милана?
– Слышу, матушка, – отозвалась ключница.
– И чтоб все к вечеру сыты были и пьяны! – добавила Ольга, и это вызвало еще большее одобрение.
– Как закончишь здесь, – обратилась она к Звенемиру, – в горнице ждать тебя буду, как гостя желанного. Вы, – повернулась она к Святославу и Малуше, – поспешайте в терем. Там я вам дары приготовила. А тебе, сынок, нужно примочку на укус наложить. – Вскочили ребятишки и довольные к терему побежали, а княгиня жителям вышгородским поклон отвесила. – Народу моему праздновать! – крикнула громко и прочь пошла.
– Ей-ей, ведун! – Ключница под ноги Звенемиру бросилась. – Через меня перешагивай, да сразу туда и обратно, чтоб на всю челядь харчей хватило!
– Ты мне нужен, Добрый, – шепнула Ольга, мимо проходя. – Я тебя в светелке ждать буду.
А веселье вокруг с новой силой разгорелось.
– Ты когда же вырастешь? Когда головой думать начнешь? – отчитывала Ольга сына.
– Да ладно тебе, мама. Что я такого сделал-то? – сказал Святослав, прижимая к распухшему лбу тряпицу с примочкой.
– Непозволительно, чтоб ведун Перунов через тебя шагал, – бранилась княгиня. – И уж тем более не пристало кагану перед людьми своими в пыли кутыряться.
– Так ведь положено так, чтоб в сытости быть.
– Это холопам да простолюдинам положено, а ты обязан сверху всех быть! Сверху, а не под ногами. Не то так и будут тебя топтать. А голод тебе грозить не должен. Иначе ты никудышный правитель земли своей. Помни это, и чтоб о подобном унижении больше и не мыслил даже. Понял меня?
– Понял, мама, – кивнул Святослав.
– А ты чего? – повернулась она к Малуше. – Или забыла, кто ты по роду своему?
– Ты же меня холопкой сделала, – огрызнулась девчонка, – значит, мне в грязи самое место.
– Глупая, – укорила ее Ольга. – Ты же лишь на время в холопстве. И сама не хуже меня знаешь, что знатную кровь даже в трудное время блюсти надобно. И грязь к таким, как мы с тобой, приставать не должна. Ясно тебе?
– Ясно, – шмыгнула носом Малуша.
– Ну, ладно, – улыбнулась княгиня примирительно. – Иди сюда, я тебя пожалею.
Взглянула на меня сестренка вопросительно. Кивнул я ей, она к Ольге и подошла. Присела княгиня перед ней на корточки, обняла и к себе крепко прижала.
– Вот и будешь ты у нас хорошая девочка. – А сама в щеку Малушу чмокнула да по голове погладила.
Сестренка от таких ласк растаяла. Ручонками шею Ольгину обвила. Мне ее даже жалко стало – растет сиротинушка без отца, без матери, и пожалеть ее некому, а мне все некогда.
– А теперь бегите к Милане, велите ей, чтоб вам новую одежу выдала. Да скажите, пускай из подполья бочку с медом пьяным достанет, – сказала княгиня, поднимаясь.
– Хорошо, мама, – довольный, что на него больше не сердятся, ответил Святослав. – Пошли, Малушка, я тебе в подклети угол покажу, где домовой живет. – И выбежали они из светелки.
– Хотела бы я такую дочку иметь, – вздохнула Ольга.
– Ты понимаешь, что нынче ты приобрела врага? – спросил я ее.
– Звенемир у меня в друзьях никогда не ходил, – отмахнулась княгиня. – Жаден он, но трусоват. Даже когда посады на бунт поднялись, на мою сторону встал. Так что он из моих рук ест и против меня не пойдет. Ты лучше скажи, как боль твоя зубовная?
– В порядке все. Почти не болит.
– Жалко, что я Соломона в Киев отпустила, – подошла ко мне и по щеке ладошкой погладила.
– Я и без Соломона справлюсь, – ответил я.
– Придешь ночью?
– Нет. Ведун со своими в тереме ночевать будет. Не хочу, чтоб он про нас проведал.
– Да брось ты, – отвернулась она, – про нас уже вся Русь гудом гудит.
– Разговоры пустые, – сказал я. – Никто же не видел ничего, а значит, наверняка не знает. А догадки так догадками и останутся. Вон уж слух идет, что, когда к тебе свататься из Коростеня приезжали, ты велела сватов древлянских вместе с ладьей и дарами живьем закопать.
– И неужто этому верят? – рассмеялась Ольга.
– Кто знает, как оно на самом деле было, тот, как и ты, смеется. А кто не знает, тот и поверить может.
– Ох, люди-люди…
Ох, люди-люди…
Отчего же так устроены они, что всяким небылицам скорее поверят, нежели правде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Звенемир! – кричит Святослав. – Через нас переступи! Через нас!
– Пропустите кагана! – крикнул кто-то. Расступился народ, смеется, Святослава с Малушей пропускает. Ребятишки с утра раннего на пасеку к бортникам ходили медком полакомиться. Да успели вернуться уже. Я их ни остановить, ни окликнуть не смог, уж больно быстро все случилось. Побежали Святослав с Малушей к пришедшим, только пятки голые засверкали, сквозь людей веселых пробрались и перед ведуном в пыль бахнулись. Сами смехом заливаются. Подошел к ним ведун. Улыбнулся. Заметил я, как глаз у Звенемира сверкнул торжествующе.
– Люди добрые, смотрите! У кагана на лбу Велесов знак!
Пригляделся я, и верно, на лбу у мальчишки шишмень выпирает, не меньше кулачка детского.
– Рог у него Божий! – крикнул кто-то из младших ведунов.
– Отметина на кагане! – подхватили послухи.
– Да нет, – пуще прежнего Малуша смехом изошла, – это его пчела на пасеке укусила! Говорила я тебе, Святослав, что это к удаче, а ты не верил.
– Ладно, – почему-то обиделся мальчишка, видно хотелось ему в отмеченных Богом походить, да Малушка все испортила.
– Ну, чего медлишь? – взглянул он снизу вверх на ведуна. – Давай перешагивай!
Уже ногу Звенемир занес, как вдруг окрик его остановил:
– Не сметь! – это Ольга на крыльцо вышла.
Так и замер ведун с ногой поднятой.
Растерялся народ. Притих. Даже барабанщик застыл, ритм сломал, взвизгнули рожки и захлебнулись. Тишина повисла внезапная. Не ожидал я такого от Ольги. Даже про зуб свой забыл. Интересно стало, как же она дальше поступит?
А княгиня как ни в чем не бывало с крыльца спустилась, к ребятишкам подошла.
– Вставайте, – им говорит, – совсем запачкались. Святослав, ты же только сегодня чистую рубаху надел, а уже изгваздался весь.
– Здраве буде, княгиня. – Звенемир стоит, в руках сноп держит и не знает, то ли гневаться ему, то ли смеяться?
– И тебе здоровья, ведун, – ответила ему Ольга. – Рада тебя в Вышгороде видеть. За подношение спасибо, – взяла она из его рук сноп и над головой его подняла. – С праздником, люди добрые! Хлеба вам вдосталь! Закромов полных!
Закричали люди радостно. Служка в барабан свой ударил, и рожки вновь заголосили.
– Ныне здесь, на майдане велю столы накрывать! Слышишь, Милана?
– Слышу, матушка, – отозвалась ключница.
– И чтоб все к вечеру сыты были и пьяны! – добавила Ольга, и это вызвало еще большее одобрение.
– Как закончишь здесь, – обратилась она к Звенемиру, – в горнице ждать тебя буду, как гостя желанного. Вы, – повернулась она к Святославу и Малуше, – поспешайте в терем. Там я вам дары приготовила. А тебе, сынок, нужно примочку на укус наложить. – Вскочили ребятишки и довольные к терему побежали, а княгиня жителям вышгородским поклон отвесила. – Народу моему праздновать! – крикнула громко и прочь пошла.
– Ей-ей, ведун! – Ключница под ноги Звенемиру бросилась. – Через меня перешагивай, да сразу туда и обратно, чтоб на всю челядь харчей хватило!
– Ты мне нужен, Добрый, – шепнула Ольга, мимо проходя. – Я тебя в светелке ждать буду.
А веселье вокруг с новой силой разгорелось.
– Ты когда же вырастешь? Когда головой думать начнешь? – отчитывала Ольга сына.
– Да ладно тебе, мама. Что я такого сделал-то? – сказал Святослав, прижимая к распухшему лбу тряпицу с примочкой.
– Непозволительно, чтоб ведун Перунов через тебя шагал, – бранилась княгиня. – И уж тем более не пристало кагану перед людьми своими в пыли кутыряться.
– Так ведь положено так, чтоб в сытости быть.
– Это холопам да простолюдинам положено, а ты обязан сверху всех быть! Сверху, а не под ногами. Не то так и будут тебя топтать. А голод тебе грозить не должен. Иначе ты никудышный правитель земли своей. Помни это, и чтоб о подобном унижении больше и не мыслил даже. Понял меня?
– Понял, мама, – кивнул Святослав.
– А ты чего? – повернулась она к Малуше. – Или забыла, кто ты по роду своему?
– Ты же меня холопкой сделала, – огрызнулась девчонка, – значит, мне в грязи самое место.
– Глупая, – укорила ее Ольга. – Ты же лишь на время в холопстве. И сама не хуже меня знаешь, что знатную кровь даже в трудное время блюсти надобно. И грязь к таким, как мы с тобой, приставать не должна. Ясно тебе?
– Ясно, – шмыгнула носом Малуша.
– Ну, ладно, – улыбнулась княгиня примирительно. – Иди сюда, я тебя пожалею.
Взглянула на меня сестренка вопросительно. Кивнул я ей, она к Ольге и подошла. Присела княгиня перед ней на корточки, обняла и к себе крепко прижала.
– Вот и будешь ты у нас хорошая девочка. – А сама в щеку Малушу чмокнула да по голове погладила.
Сестренка от таких ласк растаяла. Ручонками шею Ольгину обвила. Мне ее даже жалко стало – растет сиротинушка без отца, без матери, и пожалеть ее некому, а мне все некогда.
– А теперь бегите к Милане, велите ей, чтоб вам новую одежу выдала. Да скажите, пускай из подполья бочку с медом пьяным достанет, – сказала княгиня, поднимаясь.
– Хорошо, мама, – довольный, что на него больше не сердятся, ответил Святослав. – Пошли, Малушка, я тебе в подклети угол покажу, где домовой живет. – И выбежали они из светелки.
– Хотела бы я такую дочку иметь, – вздохнула Ольга.
– Ты понимаешь, что нынче ты приобрела врага? – спросил я ее.
– Звенемир у меня в друзьях никогда не ходил, – отмахнулась княгиня. – Жаден он, но трусоват. Даже когда посады на бунт поднялись, на мою сторону встал. Так что он из моих рук ест и против меня не пойдет. Ты лучше скажи, как боль твоя зубовная?
– В порядке все. Почти не болит.
– Жалко, что я Соломона в Киев отпустила, – подошла ко мне и по щеке ладошкой погладила.
– Я и без Соломона справлюсь, – ответил я.
– Придешь ночью?
– Нет. Ведун со своими в тереме ночевать будет. Не хочу, чтоб он про нас проведал.
– Да брось ты, – отвернулась она, – про нас уже вся Русь гудом гудит.
– Разговоры пустые, – сказал я. – Никто же не видел ничего, а значит, наверняка не знает. А догадки так догадками и останутся. Вон уж слух идет, что, когда к тебе свататься из Коростеня приезжали, ты велела сватов древлянских вместе с ладьей и дарами живьем закопать.
– И неужто этому верят? – рассмеялась Ольга.
– Кто знает, как оно на самом деле было, тот, как и ты, смеется. А кто не знает, тот и поверить может.
– Ох, люди-люди…
Ох, люди-люди…
Отчего же так устроены они, что всяким небылицам скорее поверят, нежели правде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91