черты лица заострились, рот отвердел, глаза превратились в узкие щелочки.
— Все было просто. Я пошел в офицерский клуб с израильскими летчиками, которые проходили подготовку у меня в Тревисе в 1967 году. В 1973-м я посочувствовал им, когда Израиль едва не постигла катастрофа. Потом кто-то замолвил за меня словечко, и вот я уже здесь. Черт, меня чуть не стошнило, когда я узнал о назначении.
Макклюр не ответил.
Через несколько секунд, показавшихся невыносимо долгими, Ричардсон поднял голову.
— Кроме того, предполагалось, что никто не пострадает, — тихо добавил он.
— Повторяю, Том, речь идет не о них. Мне эти ребята тоже, может быть, не нравятся, но если я и предам их, то только под пытками. А знаете почему, Том? Потому что так велит поступать Дядя Сэм. Мне за это платят, Том.
Лицо Ричардсона снова смягчилось.
— Кстати, раз уж вы об этом упомянули, Джон, — негромко добавил он, — могу я вас купить?
— Нет.
— Дам хорошую цену.
— Извините.
— И все-таки?
— Нет. — Покопавшись в кармане, Макклюр нашел последнюю спичку.
— Я предлагаю вам, Джон, второй миллион, если мы выберемся отсюда. Ну как?
Ричардсон, похоже, задумался.
Макклюр, сунув в рот спичку, проронил:
— Вы сказали, предполагалось, что никто не пострадает. Но ведь реально пострадало немало людей, Том. Они погибли.
— Знаю. Мне очень жаль, что так случилось. Что-то пошло не по плану. Но ведь всего нельзя предвидеть, верно? Мне действительно очень жаль. Все эти жертвы... — Полковник опустил глаза.
— Если предполагалось, что никто не пострадает, то почему вы выбрали «ноль второй»?
Ричардсон облизал пересохшие губы:
— Мне сказали, что если что-то пойдет не так, то «ноль первый»... В общем, для демонстрации был выбран он. Мы ждали неприятностей от Авидара. Не от Беккера.
Макклюр усмехнулся:
— Как вы могли ожидать? Кто может дать гарантию в таких делах? Допустим, что вопреки всем расчетам Авидар не стал бы горячиться, а Беккер дрогнул бы? Что тогда? Вы ведь еще не научились ходить по небу, а, Том?
— Это был рассчитанный риск, Джон. Видите, я ставил собственную жизнь. Я не трус. — Он продолжал смотреть себе под ноги, но вдруг встрепенулся и вскинул голову: — Слышу голоса. Ну что? Выйдем и сдадимся или останемся здесь и подождем, пока нас найдут?
— Вы чертовски волнуетесь, а, Том? Спешите сдаться этим... как их там... Неужели думаете, что вас встретят как героя? Надо же быть таким глупцом. Ричардсон, вас же просто убьют. А заодно пристрелят и меня, чтобы о вашем предательстве никто не узнал.
Полковник покачал головой и улыбнулся:
— Нет, меня не убьют. У Риша есть босс, и именно с ним мы выработали гарантии моей безопасности. Мы предвидели, что с Ришем могут возникнуть проблемы. В случае моей смерти в моем сейфе в посольстве найдут письмо с именами агентов арабских террористов в Израиле, включая мои контакты и других. Я все предусмотрел, Джон. — Он помолчал. — И не беспокойтесь, я не позволю им убить вас.
— Спасибо, Том. Вы меня обнадежили. Вот только интересно, контролирует ли Риш своих парней. Впрочем, у меня нет уверенности, что он и себя-то контролирует. — Макклюр, похоже, задумался о чем-то. — Я понимаю, Том, почему вы не боитесь возвращаться на родину. Американское правосудие стало в последнее время такое терпимое. В большинстве стран вас бы просто повесили за яйца, да так и оставили. А вот в старых добрых Соединенных Штатах вы получите от десяти до двадцати — если, конечно, дело вообще дойдет до суда — и выйдете лет через шесть. Выйдете и улетите прямиком в Швейцарию. И Америка никогда не выдаст вас Израилю, потому что не захочет поднимать шум.
— Правила устанавливаю не я, — настороженно сказал Ричардсон.
— А вот я иногда этим занимаюсь. Когда мне дают такие полномочия. — Макклюр помолчал. — Так, значит, если вы погибнете, то мир узнает имена многих террористов?
— Подождите, Джон! К чему такие разговоры? Дело не так просто, как вам представляется.
— Не сомневаюсь, что так оно и есть. Будь у нас время, мы, возможно, смогли бы найти какое-то решение, но времени у нас нет.
— Подождите! — Ричардсон выставил руки, как бы заслоняясь от пули. — Я могу гарантировать вашу безопасность. Эти люди...
Макклюр выстрелил между рук полковника, и пуля вошла в грудь в нескольких дюймах от сердца. От толчка голова Ричардсона дернулась, фуражка слетела с головы, и ее подхватил ветер.
* * *
Давид Беккер быстро сбежал по трапу, держа в руке металлическую банку с копией короткой хроники Мириам Бернштейн, завернутой в промасленную тряпку и обернутой целлофаном. Выбрав место у основания трапа, он куском алюминиевой скобы выкопал ямку. Идея спрятать письменный рассказ о случившемся казалась Беккеру довольно глупой, но Мириам настаивала, и он не стал спорить. Женщина продемонстрировала смелость и стойкость перед лицом смерти, не выказала признаков истерии, и ее не совсем рациональное упрямство в отношении рукописного листка заслуживало уважения, если не понимания. Беккер опустил банку в ямку и поспешно засыпал песком. Сам бортовой журнал с оригиналом хроники уже был спрятан в кабине. Оставляя документ там, Беккер надеялся на то, что Израиль все же добьется возвращения самолета и какой-нибудь рабочий обнаружит отчет о трагедии за обшивкой. Что касается банки, то в ее отношении оптимизма было меньше. Честно говоря, Беккер полагал, что ее вряд ли вообще когда-нибудь откопают. Хотя почему бы и нет, ведь сам же он откопал Пазузу.
Пилот выпрямился и вытер руки. Где-то неподалеку, метрах в двухстах от самолета, перекрикивались два араба. Кто-то из израильтян выстрелил наугад в направлении голосов, и ветер принес в ответ крик боли. Можно представить, в каком настроении они будут, когда попадут сюда, подумал Беккер. И все же он нисколько не жалел о том, что они решили драться, и до сих пор не слышал, чтобы об этом сожалел кто-то другой.
Беккер подошел к Питеру Кану, который упрямо возился со вспомогательной энергоустановкой:
— Хватит, Питер. Сейчас не то время. Иди в кабину.
Кан посмотрел на него снизу вверх:
— За каким чертом? Когда эти сволочи доберутся сюда, пусть видят, что Питеру Кану наплевать на них, что он занят своим делом. Может, тогда эти сукины дети пожалеют беднягу и выпишут ему обратный билет до Лода.
Беккер улыбнулся:
— Ладно. Я... В общем, пока.
Кан кивнул:
— Ладно, командир. Пока.
Беккер повернулся к трапу и медленно поднялся, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Чтобы добраться до кабины, ему пришлось пройти мимо раненых.
Наконец он сел в кресло рядом с Мириам:
— Сделано.
— Спасибо.
Они долго молчали. В конце концов Беккер сказал:
— Я всегда знал, что умру в этой штуке.
Мириам дотронулась до его руки:
— Мне кажется, вы самый смелый из всех, кого я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Все было просто. Я пошел в офицерский клуб с израильскими летчиками, которые проходили подготовку у меня в Тревисе в 1967 году. В 1973-м я посочувствовал им, когда Израиль едва не постигла катастрофа. Потом кто-то замолвил за меня словечко, и вот я уже здесь. Черт, меня чуть не стошнило, когда я узнал о назначении.
Макклюр не ответил.
Через несколько секунд, показавшихся невыносимо долгими, Ричардсон поднял голову.
— Кроме того, предполагалось, что никто не пострадает, — тихо добавил он.
— Повторяю, Том, речь идет не о них. Мне эти ребята тоже, может быть, не нравятся, но если я и предам их, то только под пытками. А знаете почему, Том? Потому что так велит поступать Дядя Сэм. Мне за это платят, Том.
Лицо Ричардсона снова смягчилось.
— Кстати, раз уж вы об этом упомянули, Джон, — негромко добавил он, — могу я вас купить?
— Нет.
— Дам хорошую цену.
— Извините.
— И все-таки?
— Нет. — Покопавшись в кармане, Макклюр нашел последнюю спичку.
— Я предлагаю вам, Джон, второй миллион, если мы выберемся отсюда. Ну как?
Ричардсон, похоже, задумался.
Макклюр, сунув в рот спичку, проронил:
— Вы сказали, предполагалось, что никто не пострадает. Но ведь реально пострадало немало людей, Том. Они погибли.
— Знаю. Мне очень жаль, что так случилось. Что-то пошло не по плану. Но ведь всего нельзя предвидеть, верно? Мне действительно очень жаль. Все эти жертвы... — Полковник опустил глаза.
— Если предполагалось, что никто не пострадает, то почему вы выбрали «ноль второй»?
Ричардсон облизал пересохшие губы:
— Мне сказали, что если что-то пойдет не так, то «ноль первый»... В общем, для демонстрации был выбран он. Мы ждали неприятностей от Авидара. Не от Беккера.
Макклюр усмехнулся:
— Как вы могли ожидать? Кто может дать гарантию в таких делах? Допустим, что вопреки всем расчетам Авидар не стал бы горячиться, а Беккер дрогнул бы? Что тогда? Вы ведь еще не научились ходить по небу, а, Том?
— Это был рассчитанный риск, Джон. Видите, я ставил собственную жизнь. Я не трус. — Он продолжал смотреть себе под ноги, но вдруг встрепенулся и вскинул голову: — Слышу голоса. Ну что? Выйдем и сдадимся или останемся здесь и подождем, пока нас найдут?
— Вы чертовски волнуетесь, а, Том? Спешите сдаться этим... как их там... Неужели думаете, что вас встретят как героя? Надо же быть таким глупцом. Ричардсон, вас же просто убьют. А заодно пристрелят и меня, чтобы о вашем предательстве никто не узнал.
Полковник покачал головой и улыбнулся:
— Нет, меня не убьют. У Риша есть босс, и именно с ним мы выработали гарантии моей безопасности. Мы предвидели, что с Ришем могут возникнуть проблемы. В случае моей смерти в моем сейфе в посольстве найдут письмо с именами агентов арабских террористов в Израиле, включая мои контакты и других. Я все предусмотрел, Джон. — Он помолчал. — И не беспокойтесь, я не позволю им убить вас.
— Спасибо, Том. Вы меня обнадежили. Вот только интересно, контролирует ли Риш своих парней. Впрочем, у меня нет уверенности, что он и себя-то контролирует. — Макклюр, похоже, задумался о чем-то. — Я понимаю, Том, почему вы не боитесь возвращаться на родину. Американское правосудие стало в последнее время такое терпимое. В большинстве стран вас бы просто повесили за яйца, да так и оставили. А вот в старых добрых Соединенных Штатах вы получите от десяти до двадцати — если, конечно, дело вообще дойдет до суда — и выйдете лет через шесть. Выйдете и улетите прямиком в Швейцарию. И Америка никогда не выдаст вас Израилю, потому что не захочет поднимать шум.
— Правила устанавливаю не я, — настороженно сказал Ричардсон.
— А вот я иногда этим занимаюсь. Когда мне дают такие полномочия. — Макклюр помолчал. — Так, значит, если вы погибнете, то мир узнает имена многих террористов?
— Подождите, Джон! К чему такие разговоры? Дело не так просто, как вам представляется.
— Не сомневаюсь, что так оно и есть. Будь у нас время, мы, возможно, смогли бы найти какое-то решение, но времени у нас нет.
— Подождите! — Ричардсон выставил руки, как бы заслоняясь от пули. — Я могу гарантировать вашу безопасность. Эти люди...
Макклюр выстрелил между рук полковника, и пуля вошла в грудь в нескольких дюймах от сердца. От толчка голова Ричардсона дернулась, фуражка слетела с головы, и ее подхватил ветер.
* * *
Давид Беккер быстро сбежал по трапу, держа в руке металлическую банку с копией короткой хроники Мириам Бернштейн, завернутой в промасленную тряпку и обернутой целлофаном. Выбрав место у основания трапа, он куском алюминиевой скобы выкопал ямку. Идея спрятать письменный рассказ о случившемся казалась Беккеру довольно глупой, но Мириам настаивала, и он не стал спорить. Женщина продемонстрировала смелость и стойкость перед лицом смерти, не выказала признаков истерии, и ее не совсем рациональное упрямство в отношении рукописного листка заслуживало уважения, если не понимания. Беккер опустил банку в ямку и поспешно засыпал песком. Сам бортовой журнал с оригиналом хроники уже был спрятан в кабине. Оставляя документ там, Беккер надеялся на то, что Израиль все же добьется возвращения самолета и какой-нибудь рабочий обнаружит отчет о трагедии за обшивкой. Что касается банки, то в ее отношении оптимизма было меньше. Честно говоря, Беккер полагал, что ее вряд ли вообще когда-нибудь откопают. Хотя почему бы и нет, ведь сам же он откопал Пазузу.
Пилот выпрямился и вытер руки. Где-то неподалеку, метрах в двухстах от самолета, перекрикивались два араба. Кто-то из израильтян выстрелил наугад в направлении голосов, и ветер принес в ответ крик боли. Можно представить, в каком настроении они будут, когда попадут сюда, подумал Беккер. И все же он нисколько не жалел о том, что они решили драться, и до сих пор не слышал, чтобы об этом сожалел кто-то другой.
Беккер подошел к Питеру Кану, который упрямо возился со вспомогательной энергоустановкой:
— Хватит, Питер. Сейчас не то время. Иди в кабину.
Кан посмотрел на него снизу вверх:
— За каким чертом? Когда эти сволочи доберутся сюда, пусть видят, что Питеру Кану наплевать на них, что он занят своим делом. Может, тогда эти сукины дети пожалеют беднягу и выпишут ему обратный билет до Лода.
Беккер улыбнулся:
— Ладно. Я... В общем, пока.
Кан кивнул:
— Ладно, командир. Пока.
Беккер повернулся к трапу и медленно поднялся, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Чтобы добраться до кабины, ему пришлось пройти мимо раненых.
Наконец он сел в кресло рядом с Мириам:
— Сделано.
— Спасибо.
Они долго молчали. В конце концов Беккер сказал:
— Я всегда знал, что умру в этой штуке.
Мириам дотронулась до его руки:
— Мне кажется, вы самый смелый из всех, кого я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126