Берг достал пистолет, армейский «кольт» сорок пятого калибра, и стал ждать.
* * *
Джабари и Ариф друг за другом скатились по желобу и побежали от самолета. В какой-то момент неуклюжий Ариф споткнулся, мужчины упали и отползли за ближайшую кочку. Джабари оглянулся на «конкорд»:
— Не думаю, что он взорвется.
Его товарищ утер потное лицо и, отдуваясь, покачал головой:
— Не могу поверить, что проголосовал за драку.
Джабари вытянулся на земле:
— Ты же сам сказал, что мы обречены. Так же обречены, как и Яков Хоснер. Слышал, что между ними произошло? Хоснер ударил Риша по лицу, когда тот сидел в Рамле.
— Что ж, Хоснеру не повезло. Но он по крайней мере не погибнет ни за что. Я никогда никого не бил, кроме жены, но Риш с такой же радостью перережет мою глотку, как и глотку Хоснера.
Джабари закурил сигарету:
— Ибрагим, ты думаешь только о себе.
— Особенно, когда речь идет о моей глотке.
Джабари поднялся:
— Пойдем. Надо посмотреть, как они собираются воевать. Может, им нужна наша помощь.
Ариф остался сидеть:
— Я еще немного посижу здесь. А ты иди. — Он снял с головы куфью. — Ну, я похож на еврея?
Джабари невольно рассмеялся:
— Как у тебя с ивритом?
— Лучше, чем у большинства членов кнессета.
— Что ж, когда время подойдет, попробовать можно. Вставай, Ибрагим.
— Не Ибрагим. Авраам. Авраам Аронсон.
* * *
Том Ричардсон стоял на краю холма и смотрел на Евфрат. Сзади к нему подошел Джон Макклюр с револьвером в руке. Ричардсон поглядел на соотечественника и поежился от ветра.
— Неудачная получилась посадка.
Макклюр выплюнул одну спичку и достал из кармана другую:
— Может быть.
— Послушайте, я вовсе не чувствую себя обязанным оставаться здесь. По-моему, на берегу никого нет. Пойдемте. Завтра к вечеру мы будем уже в Багдаде.
Макклюр посмотрел на него:
— Откуда вы знаете, где мы находимся?
Ричардсон промолчал.
— Я задал вам вопрос, полковник.
Ричардсон повернулся к нему, но снова не ответил.
Макклюр немного подождал, потом поднял револьвер и покрутил барабан:
— Пожалуй, я еще задержусь.
Ричардсон пожал плечами:
— А я ухожу.
На берегу замигали огни фонарей. До реки было не так уж далеко, примерно три футбольных поля. Макклюр привык измерять расстояние в футбольных полях. Итак, до берега триста ярдов. Или двести семьдесят метров.
— Нас уже окружили. — Он указал на огни.
Похоже, Ричардсона это не волновало.
— Может быть, это гражданские.
— Может быть.
Макклюр поднял револьвер, большой «Рюгер-357», и дважды выстрелил в сторону огней. Им тут же ответили огнем из автоматического оружия. Мужчины пригнулись. Макклюр перезарядил револьвер:
— Давайте вернемся к остальным и попробуем обустроиться. Возможно, нам придется здесь задержаться.
* * *
Натан Брин положил винтовку на камень и, включив подсветку прицела, оглядел склон. В прицеле все выглядело призрачно-зеленым. Он подкрутил настройку, и «картинка» прояснилась. Они находились в руинах какого-то древнего города, напоминавших лунный пейзаж. От дороги вверх по склону беспечно, как на прогулке, шагали несколько арабов. Ниже, у подножия холма, стояли грузовики. До арабов было примерно двести метров. Брин навел прицел на грудь мужчины, который шел первым. Мужчина был Ахмедом Ришем, но Брин не узнал его. Он уже положил палец на спусковой крючок, но вспомнил, чему его учили на занятиях по стрельбе, и перевел прицел на последнего из идущих. На этот раз Брин не стал ждать. Глушитель поглотил звук, и выстрел получился практически неслышным. Араб так же тихо упал. Остальные, ничего не заметив, продолжали подниматься.
Брин перевел прицел на того, который только что стал последним, и снова нажал на курок. И опять никакого звука, кроме металлического удара затвора. Второй араб свалился в траву. Брин улыбнулся. Ему доставляло удовольствие убивать врагов, хотя его всю жизнь учили совсем другому. Он выстрелил в третий раз. Еще один араб упал, но, наверное, успел вскрикнуть. Товарищи убитого рассеялись по склону и укрылись между камнями. Брин выпрямился и отступил за выступ стены. Закурил сигарету. Затянулся. Есть. Бой начался. А чем все закончится — покажет будущее. Перспектива повоевать радовала его. За спиной что-то зашуршало, и Брин схватил винтовку. Перед ним стоял Хоснер.
— Все в порядке?
— Да, все в порядке, — кивнул Хоснер.
* * *
Беккер всматривался в темноту:
— Где же мы, черт возьми, находимся?
Перед самым приземлением Питер Кан успел отметить координаты на навигационной системе и теперь изучал таблицу при тусклом аварийном освещении.
Беккер расстегнул ремни и поднялся с кресла. Первым делом он подошел к Моисею Гессу и приподнял ему голову. Череп Гесса был проломлен большим камнем, лежавшим теперь на коленях погибшего. Беккер вытер окровавленные руки о свою белую рубашку. Потом повернулся к Кану:
— Моисей мертв.
Кан кивнул.
Беккер утер лицо.
— Что ж, дел у нас еще много. Так где мы, Питер?
Кан еще раз взглянул на таблицу и сделал пометку карандашом:
— Вавилон. Мы на реках Вавилонских.
Беккер положил руку на плечо Кана и наклонился к карте:
— Ты прав. — Он кивнул. — Да, да. «Там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе».
Книга вторая
Вавилон
Сторожевые башни
При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе;
на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.
Там пленившие нас требовали от нас песней, и притеснители наши — веселья: «пропойте нам из песен Сионских».
Как нам петь песнь Господню на земле чужой?
Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня, десница моя;
прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего.
Псалтырь 136, 1 — 6
И Вавилон, краса царств, гордость халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра,
не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там.
Но будут обитать в нем звери пустыни, и дома наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там.
Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены — в увеселительных домах.
Близко время его, и не замедлят дни его...
Исайя 13, 19-22
10
На вершине холма царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием четырех остывающих моторов «Роллс-ройс олимпус». Большой белый самолет зарылся носом в землю после того, как подломилась передняя стойка шасси, словно неведомое гордое создание поставили на колени. Время, казалось, на какое-то мгновение остановилось, потом робко подала голос ночная птица, и вновь раздались звуки, издаваемые прочими ночными тварями.
Яков Хоснер знал, что все: их жизни, их будущее и, может быть, будущее их нации — зависит от того, что произойдет в ближайшие несколько минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
* * *
Джабари и Ариф друг за другом скатились по желобу и побежали от самолета. В какой-то момент неуклюжий Ариф споткнулся, мужчины упали и отползли за ближайшую кочку. Джабари оглянулся на «конкорд»:
— Не думаю, что он взорвется.
Его товарищ утер потное лицо и, отдуваясь, покачал головой:
— Не могу поверить, что проголосовал за драку.
Джабари вытянулся на земле:
— Ты же сам сказал, что мы обречены. Так же обречены, как и Яков Хоснер. Слышал, что между ними произошло? Хоснер ударил Риша по лицу, когда тот сидел в Рамле.
— Что ж, Хоснеру не повезло. Но он по крайней мере не погибнет ни за что. Я никогда никого не бил, кроме жены, но Риш с такой же радостью перережет мою глотку, как и глотку Хоснера.
Джабари закурил сигарету:
— Ибрагим, ты думаешь только о себе.
— Особенно, когда речь идет о моей глотке.
Джабари поднялся:
— Пойдем. Надо посмотреть, как они собираются воевать. Может, им нужна наша помощь.
Ариф остался сидеть:
— Я еще немного посижу здесь. А ты иди. — Он снял с головы куфью. — Ну, я похож на еврея?
Джабари невольно рассмеялся:
— Как у тебя с ивритом?
— Лучше, чем у большинства членов кнессета.
— Что ж, когда время подойдет, попробовать можно. Вставай, Ибрагим.
— Не Ибрагим. Авраам. Авраам Аронсон.
* * *
Том Ричардсон стоял на краю холма и смотрел на Евфрат. Сзади к нему подошел Джон Макклюр с револьвером в руке. Ричардсон поглядел на соотечественника и поежился от ветра.
— Неудачная получилась посадка.
Макклюр выплюнул одну спичку и достал из кармана другую:
— Может быть.
— Послушайте, я вовсе не чувствую себя обязанным оставаться здесь. По-моему, на берегу никого нет. Пойдемте. Завтра к вечеру мы будем уже в Багдаде.
Макклюр посмотрел на него:
— Откуда вы знаете, где мы находимся?
Ричардсон промолчал.
— Я задал вам вопрос, полковник.
Ричардсон повернулся к нему, но снова не ответил.
Макклюр немного подождал, потом поднял револьвер и покрутил барабан:
— Пожалуй, я еще задержусь.
Ричардсон пожал плечами:
— А я ухожу.
На берегу замигали огни фонарей. До реки было не так уж далеко, примерно три футбольных поля. Макклюр привык измерять расстояние в футбольных полях. Итак, до берега триста ярдов. Или двести семьдесят метров.
— Нас уже окружили. — Он указал на огни.
Похоже, Ричардсона это не волновало.
— Может быть, это гражданские.
— Может быть.
Макклюр поднял револьвер, большой «Рюгер-357», и дважды выстрелил в сторону огней. Им тут же ответили огнем из автоматического оружия. Мужчины пригнулись. Макклюр перезарядил револьвер:
— Давайте вернемся к остальным и попробуем обустроиться. Возможно, нам придется здесь задержаться.
* * *
Натан Брин положил винтовку на камень и, включив подсветку прицела, оглядел склон. В прицеле все выглядело призрачно-зеленым. Он подкрутил настройку, и «картинка» прояснилась. Они находились в руинах какого-то древнего города, напоминавших лунный пейзаж. От дороги вверх по склону беспечно, как на прогулке, шагали несколько арабов. Ниже, у подножия холма, стояли грузовики. До арабов было примерно двести метров. Брин навел прицел на грудь мужчины, который шел первым. Мужчина был Ахмедом Ришем, но Брин не узнал его. Он уже положил палец на спусковой крючок, но вспомнил, чему его учили на занятиях по стрельбе, и перевел прицел на последнего из идущих. На этот раз Брин не стал ждать. Глушитель поглотил звук, и выстрел получился практически неслышным. Араб так же тихо упал. Остальные, ничего не заметив, продолжали подниматься.
Брин перевел прицел на того, который только что стал последним, и снова нажал на курок. И опять никакого звука, кроме металлического удара затвора. Второй араб свалился в траву. Брин улыбнулся. Ему доставляло удовольствие убивать врагов, хотя его всю жизнь учили совсем другому. Он выстрелил в третий раз. Еще один араб упал, но, наверное, успел вскрикнуть. Товарищи убитого рассеялись по склону и укрылись между камнями. Брин выпрямился и отступил за выступ стены. Закурил сигарету. Затянулся. Есть. Бой начался. А чем все закончится — покажет будущее. Перспектива повоевать радовала его. За спиной что-то зашуршало, и Брин схватил винтовку. Перед ним стоял Хоснер.
— Все в порядке?
— Да, все в порядке, — кивнул Хоснер.
* * *
Беккер всматривался в темноту:
— Где же мы, черт возьми, находимся?
Перед самым приземлением Питер Кан успел отметить координаты на навигационной системе и теперь изучал таблицу при тусклом аварийном освещении.
Беккер расстегнул ремни и поднялся с кресла. Первым делом он подошел к Моисею Гессу и приподнял ему голову. Череп Гесса был проломлен большим камнем, лежавшим теперь на коленях погибшего. Беккер вытер окровавленные руки о свою белую рубашку. Потом повернулся к Кану:
— Моисей мертв.
Кан кивнул.
Беккер утер лицо.
— Что ж, дел у нас еще много. Так где мы, Питер?
Кан еще раз взглянул на таблицу и сделал пометку карандашом:
— Вавилон. Мы на реках Вавилонских.
Беккер положил руку на плечо Кана и наклонился к карте:
— Ты прав. — Он кивнул. — Да, да. «Там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе».
Книга вторая
Вавилон
Сторожевые башни
При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе;
на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.
Там пленившие нас требовали от нас песней, и притеснители наши — веселья: «пропойте нам из песен Сионских».
Как нам петь песнь Господню на земле чужой?
Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня, десница моя;
прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего.
Псалтырь 136, 1 — 6
И Вавилон, краса царств, гордость халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра,
не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там.
Но будут обитать в нем звери пустыни, и дома наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там.
Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены — в увеселительных домах.
Близко время его, и не замедлят дни его...
Исайя 13, 19-22
10
На вершине холма царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием четырех остывающих моторов «Роллс-ройс олимпус». Большой белый самолет зарылся носом в землю после того, как подломилась передняя стойка шасси, словно неведомое гордое создание поставили на колени. Время, казалось, на какое-то мгновение остановилось, потом робко подала голос ночная птица, и вновь раздались звуки, издаваемые прочими ночными тварями.
Яков Хоснер знал, что все: их жизни, их будущее и, может быть, будущее их нации — зависит от того, что произойдет в ближайшие несколько минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126