Хоснер и Добкин тихо посовещались.
— Думаю, мы разгадали вашу игру, мистер Риш, — сказал Хоснер. — Вашей главной задачей было спровоцировать инцидент, чтобы попытаться сорвать мирную конференцию. В этом вы могли либо преуспеть, либо нет. Но второй вашей целью был захват двух самолетов с высокопоставленными израильтянами, чтобы затем допросить их с целью получения политической и военной информации. Такие сведения стоили бы целое состояние на торгах, не так ли? А последней вашей целью было удерживать нас в заложниках для выдвижения каких-нибудь необычных требований. И даже если вы отпустите нас, это произойдет не раньше, чем вы нас основательно выпотрошите на допросе. Я прав? Есть ли у меня гарантия, что никого из нас не станут допрашивать или применять к нам какие-либо жестокие меры?
Риш не ответил.
Хоснер продолжал:
— А как насчет израильских арабов? Не думаю, что вы распространяете на них ваши гарантии.
Риш снова промолчал, но Хоснер видел даже при скудном освещении, как изменилось выражение его лица. Риш считал евреев своими вечными врагами. Но в качестве неверных, по странным понятиям арабского и мусульманского сознания, они не подлежали крайней степени наказания за большинство обид. Однако мусульманин, особенно если он был также и арабом, не мог ждать пощады за то, что отказался от своего народа или от своей религии. По мнению Риша, Джабари и Ариф уже были мертвецами, и Хоснер знал это. Риш заговорил:
— Вы меня злите, мистер Хоснер. Логово льва — не то место, где стоит злить льва. Делайте это на расстоянии, мистер Хоснер.
Хоснер кивнул и пристально посмотрел на Риша. Ему очень хотелось спросить Риша о девушке, которую тот вынес с поля боя. Но был ли то Риш, и кто та девушка? Жива ли она? Однако спросить об этом значило бы подтвердить подозрение Риша о наличии у них прицела ночного видения. И кроме того, такой вопрос мог бы вызвать у него приступ неконтролируемой ярости. Сейчас Риш кажется вполне спокойным, но с такими неуравновешенными людьми ничего нельзя знать заранее. На это обращали его внимание психиатры в Рамале. Неуравновешенный психопат. Но, как и многие убийцы-психопаты, он обладал определенным шармом. Такое обаяние убаюкивает, вы совершаете ошибку, и убийца вцепляется вам в глотку.
— Откуда мне знать, что вы не переполнены ненавистью и не убьете всех нас? Какие у меня гарантии, что вы... в здравом уме?
Добкин схватил его за руку и поспешно прошептал:
— Ради Бога, Хоснер.
Наступила зловещая тишина, и Хоснер знал, что Риш пытается преодолеть страстное желание убить их на месте. Но Хоснер знал также, что и Риш понимает: убить их — значит потерять все шансы добиться капитуляции.
С большим трудом Ришу удалось овладеть собой:
— Я могу лишь повторить мои гарантии и мой ультиматум. Время у вас есть до наступления темноты. Ни мгновением больше. После заката солнца радиоприем улучшается. Поэтому не просите отсрочки после того, как стемнеет. — Риш выступил немного вперед из ниши. — И мы оба также знаем, что рано или поздно иракские власти обнаружат нас здесь. Но не рассчитывайте, что иракцы станут действовать в ближайшие двадцать четыре часа. У меня есть друзья в правительстве. Они будут тормозить все действия и известят меня обо всех решениях. А когда иракская армия двинется в путь, она будет перемещаться с досадной медлительностью, мистер Хоснер. И все-таки я должен учитывать в моих расчетах войска. Итак, повторяю: если после наступления темноты мы не получим от вас ответа, вы подвергнетесь атаке.
Хоснер и Добкин хранили молчание. Риш поднял вверх руки, как бы призывая их одуматься:
— Подумайте о последствиях поражения. Все мои люди — ашбалы. Вы знаете это от вашего пленника?
Ответа не последовало.
— Я не могу отвечать за то, что может случиться в пылу сражения, — продолжал Риш. — Если мои люди возьмут холм, их может охватить безумная жажда убийства. Они потеряли многих друзей прошлой ночью. И захотят отомстить. А потом, следует принять во внимание, что среди вас есть женщины... вы понимаете?
Хоснер произнес одно из самых богохульных арабских проклятий, какое только смог вспомнить.
Воцарилась тишина.
Риш сделал шаг вперед из тени. Он улыбался:
— Ваше владение самой колоритной частью нашего языка очень интересно. Где вы этому научились?
— От вас, в Рамале.
— В самом деле? — Он вышел из ниши и встал посередине тронного зала примерно в двух метрах от Хоснера и Добкина. — Тогда я был вашим пленником. А теперь вы близки к тому, чтобы стать моим пленным. Когда я был в Рамале, вы могли бы убить меня руками моих приятелей-арабов в обмен на прощение или дополнительные поблажки. Без всякого сомнения. Я знаю. Но как бы вам ни хотелось это сделать, вы не пошли на это. У вас есть понятие о честной игре.
Однако я поклялся убить вас за то, что вы меня оскорбили, дав мне пощечину. На самом деле некоторым образом я обязан вам жизнью. Я буду честен с вами, если вы сдадитесь мне сейчас. — Он пристально вгляделся в лицо Хоснера, потом приблизился к нему примерно на метр. — Вы ведь знаете, что эта пощечина еще горит у меня на щеке, не так ли?
Риш размахнулся и рукой ударил Хоснера по лицу.
Хоснер отпрянул на секунду, потом хотел броситься на Риша, но Добкин схватил его и не дат вырваться.
Риш покачал головой:
— Теперь с этим покончено. Оскорбление снято. Al ain bel ain al sen bel sen. Око за око, зуб за зуб. Ничего больше. И ничего меньше.
Хоснер овладел собой и оттолкнул Добкина:
— Да, я согласен, Риш. Но есть еще небольшое оскорбление, которое заключается в том, что ты сбил самолет с пятьюдесятью пассажирами.
Риш отвел глаза в сторону:
— Я не буду обсуждать это. У вас есть возможность спасти остальных пятьдесят. — Он взглянул на Добкина. — С военной точки зрения вы должны знать, что это — безнадежное дело.
Добкин подошел поближе к Ришу. Ему был слышен шорох одежды затаившихся у стен вооруженных людей. Риш сделал неуловимое движение рукой, и тени отступили назад. Добкин оказался в нескольких сантиметрах от Риша.
— Прошлой ночью все было действительно безнадежно с военной точки зрения. Однако мы вас побили. Сегодня счет будет лучше.
Риш покачал головой:
— Сегодня мы возьмем холм, генерал.
Хоснер положил руку Добкину за плечо:
— С меня достаточно. Я хочу вернуться.
Риш кивнул:
— Надеюсь, вы будете достаточно демократичны, чтобы устроить голосование, мистер Хоснер.
— Да. Мы там все решаем голосованием, Риш. Я дам вам знать до заката солнца. Пока же отправлю к вам пленного. Ему нужна медицинская помощь. У вас имеется все необходимое?
Риш рассмеялся:
— Неуклюжая попытка выяснить наше положение с медицинской помощью. Но мы заберем парня. Спасибо. — Он медленно переводил взгляд с одного на другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126