Или он вообще дома, в Багдаде? Генерал держал трубку возле уха и ждал. Часы на стене отсчитывали минуты. Вдруг он поймал себя на том, что не отрываясь смотрит в таз с окрашенной кровью водой, и отвернулся. Глаза горели, и собственное тело, казалось, было готово развалиться на части. Он перенес телефон туда, где лежала Дебора Гидеон, и встал возле нее на колени. Водой из фляги смочил ей губы, пощупал пульс, дотронулся до бледной кожи и приподнял веки, чтобы взглянуть на глаза девушки. Несомненно, она в шоке, но молодость и здоровье должны помочь ей выжить. Добкин дотронулся до ее ран и внимательно их осмотрел. После этого недавнее убийство охранника показалось генералу уже не таким страшным делом.
Продолжая возиться с девушкой, генерал не выпускал телефонной трубки, прижав ее плечом к уху. Часы отсчитали уже четверть часа. Голоса за стеной становились все громче — очевидно, там шла карточная игра. А над головой что-то тяжелое глухо ударилось об пол — или пациент упал с кровати, или умершего перекинули на носилки.
Кто-то вошел в прихожую и принялся звать:
— Касым! Касым! Где ты?
Наверное, так зовут того дежурного, которого ему пришлось прикончить, подумал Добкин. Догадается ли кто-нибудь перегнуться через конторку и посмотреть на пол?
Шаги приблизились к двери, повернулась ручка. Не выпуская трубки, Добкин дотянулся до лампы и выключил ее. В эту минуту дверь открылась, и сноп света из коридора осветил то место на полу, где раньше лежала Дебора. В освещенное пространство попала ее голая нога, свесившаяся с дивана.
— Касым! Где же ты, сукин сын?
И тут вдруг отозвался оператор из Хиллаха:
— Вавилон? Вавилон? Багдад на проводе. Вавилон, вы меня слышите? Вы здесь?
Добкин стоял неподвижно, опасаясь даже дышать.
Оператор из Хиллаха обратился к оператору из Багдада:
— Вавилон отключился.
Дверь закрылась, и комната погрузилась в полную темноту.
Добкин тихонько произнес:
— Вавилон на связи.
— Что? Говорите громче. Громче!
— Вавилон здесь.
— Вы слышите Вавилон, Багдад?
— Слышу Вавилон, Хиллах, — произнес женский голос в Багдаде в ответ мужскому голосу в Хиллахе.
Какие они быстрые там, в Багдаде, подумал Добкин.
— Говорите, Вавилон, — предложила женщина-оператор в Багдаде.
Добкин сначала хотел попросить соединить его с офисом правительства Ирака или объяснить оператору, кто он такой и чего хочет, но тогда ему придется просить международного оператора переключить его на оператора внутреннего. А кроме того, какое правительственное учреждение будет открыто в это время? И как оператор прореагирует на его историю? Несколько сценариев стремительно пронеслись в его мозгу, и каждый заканчивался телефонным молчанием.
— Говорите, Вавилон!
— Соедините меня...
Нет, нет способа связаться из страны ислама с Израилем. В Израиль можно было бы попасть через Стамбул, но генерал не говорил по-турецки, поэтому пришлось бы разговаривать с арабо-язычным международным оператором в Стамбуле. А если бы на багдадском или каком-то еще коммутаторе услышали «Тель-Авив», сразу бы заподозрили неладное.
— Вавилон, вы слушаете?
— Да, конечно. Афины. Соедините меня с Афинами.
— Зачем вы звоните в Афины? Кто вы такой?
Вот и влип!
— Я доктор Омар Саббах, девушка, и я желаю позвонить коллеге в Афины. Пожалуйста, соедините меня немедленно!
На некоторое время воцарилась тишина, а потом голос произнес:
— На это потребуется некоторое время, доктор. Я вам позвоню, когда получу связь, доктор.
— Нет!
— Почему же нет?
— Ну... здесь неисправен звонок. Я не слышу входящего сигнала.
В трубке наступило молчание.
— Вы меня слышите, Багдад?
— Да-да. Подождите немножко. Сейчас я попробую вас соединить. Не кладите трубку.
— Спасибо. — Генерал услышал, как Багдад разговаривает с Дамаском, а Дамаск с Бейрутом. В Бейруте крупнейший коммутатор Ближнего Востока быстро соединился со Стамбулом. Было время — фактически еще и сейчас случались такие дни, — когда из Бейрута можно было дозвониться в Тель-Авив, всего-то двести километров по побережью. Но сегодня, возможно, не такой день, и рисковать не хотелось. Приятная беглая арабская речь сменилась спотыкающейся турецкой, а потом такой же плохой арабской, когда международные операторы в Стамбуле и Бейруте заговорили друг с другом. Часы продолжали свою неумолимую и безжалостную работу. Добкин и поверить не мог, что зашел уже так далеко. Он со страхом ждал, что с секунды на секунду связь прервется или же неожиданно откроется дверь. По лицу его лил пот, рот пересох, сердце тяжело и гулко стучало в темноте.
В соседней комнате карточная игра, очевидно, подходила к концу. В коридоре пытались докричаться дежурного. Застонал и позвал санитара кто-то из раненых. Добкину показалось, что он слышит, как на севере раздаются автоматные очереди. Девушка рядом, на оттоманке, вскрикнула во сне, и он затаил дыхание.
Стамбул разговаривал с Афинами. В Афинах по-турецки говорили лучше, чем в Стамбуле по-гречески. Потом Стамбул вступил в разговор с Бейрутом. Бейрут же обошел Дамаск и заговорил непосредственно с Багдадом. Хиллах уже не держал связь, и поэтому Багдад разговаривал непосредственно с Вавилоном.
— Афины на связи.
— Спасибо.
Последний афинский оператор говорил по-турецки, но потом генерала автоматически переключили на арабо-язычную связь:
— Ваш номер, пожалуйста?
Интересно, остался ли кто-нибудь из исламских операторов на линии? Генерал хотел попросить англоязычного оператора, но не хотел больше вызывать суету вокруг своей особы. Он выдержал паузу, чтобы дать возможность лишним слушателям отключиться. Операторы — народ любопытный и будут продолжать подслушивать до тех пор, пока их не вызовут снова или же пока им не надоест.
— Это Афины? — спросил он по-арабски.
— Да, сэр. Ваш номер, пожалуйста.
— Не могли бы вы узнать для меня номер?
— Разумеется, сэр. Кто конкретно вам нужен?
Добкин помолчал. Он вспомнил о своем знакомом по одной из археологических экспедиций.
— Доктор Адамандиос Стататос. Он живет в районе Кипсели. — Он медленно произнес по буквам имя и фамилию.
— Подождите, пожалуйста.
Теперь генерал уже успокоился относительно арабских операторов — они наверняка отключились, — но оставался шанс, что на одной из линий сидит и внимательно слушает кто-то из «серых» людей. Международные телефонные переговоры — не такое уж частое дело в этой части света, особенно в это время суток. Даже в Израиле международные звонки регистрируются службами безопасности.
Оператор вернулся к нему:
— Доктор Стататос в Кипсели. Я набираю номер.
— Отмените, пожалуйста.
— Сэр?
— Отмените звонок. Я только что вспомнил другой номер.
Он, конечно, мог поговорить с доктором Стататосом и этим, возможно, завершить свою миссию, но больше всего на свете Добкину хотелось поговорить непосредственно с Тель-Авивом, который казался таким близким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Продолжая возиться с девушкой, генерал не выпускал телефонной трубки, прижав ее плечом к уху. Часы отсчитали уже четверть часа. Голоса за стеной становились все громче — очевидно, там шла карточная игра. А над головой что-то тяжелое глухо ударилось об пол — или пациент упал с кровати, или умершего перекинули на носилки.
Кто-то вошел в прихожую и принялся звать:
— Касым! Касым! Где ты?
Наверное, так зовут того дежурного, которого ему пришлось прикончить, подумал Добкин. Догадается ли кто-нибудь перегнуться через конторку и посмотреть на пол?
Шаги приблизились к двери, повернулась ручка. Не выпуская трубки, Добкин дотянулся до лампы и выключил ее. В эту минуту дверь открылась, и сноп света из коридора осветил то место на полу, где раньше лежала Дебора. В освещенное пространство попала ее голая нога, свесившаяся с дивана.
— Касым! Где же ты, сукин сын?
И тут вдруг отозвался оператор из Хиллаха:
— Вавилон? Вавилон? Багдад на проводе. Вавилон, вы меня слышите? Вы здесь?
Добкин стоял неподвижно, опасаясь даже дышать.
Оператор из Хиллаха обратился к оператору из Багдада:
— Вавилон отключился.
Дверь закрылась, и комната погрузилась в полную темноту.
Добкин тихонько произнес:
— Вавилон на связи.
— Что? Говорите громче. Громче!
— Вавилон здесь.
— Вы слышите Вавилон, Багдад?
— Слышу Вавилон, Хиллах, — произнес женский голос в Багдаде в ответ мужскому голосу в Хиллахе.
Какие они быстрые там, в Багдаде, подумал Добкин.
— Говорите, Вавилон, — предложила женщина-оператор в Багдаде.
Добкин сначала хотел попросить соединить его с офисом правительства Ирака или объяснить оператору, кто он такой и чего хочет, но тогда ему придется просить международного оператора переключить его на оператора внутреннего. А кроме того, какое правительственное учреждение будет открыто в это время? И как оператор прореагирует на его историю? Несколько сценариев стремительно пронеслись в его мозгу, и каждый заканчивался телефонным молчанием.
— Говорите, Вавилон!
— Соедините меня...
Нет, нет способа связаться из страны ислама с Израилем. В Израиль можно было бы попасть через Стамбул, но генерал не говорил по-турецки, поэтому пришлось бы разговаривать с арабо-язычным международным оператором в Стамбуле. А если бы на багдадском или каком-то еще коммутаторе услышали «Тель-Авив», сразу бы заподозрили неладное.
— Вавилон, вы слушаете?
— Да, конечно. Афины. Соедините меня с Афинами.
— Зачем вы звоните в Афины? Кто вы такой?
Вот и влип!
— Я доктор Омар Саббах, девушка, и я желаю позвонить коллеге в Афины. Пожалуйста, соедините меня немедленно!
На некоторое время воцарилась тишина, а потом голос произнес:
— На это потребуется некоторое время, доктор. Я вам позвоню, когда получу связь, доктор.
— Нет!
— Почему же нет?
— Ну... здесь неисправен звонок. Я не слышу входящего сигнала.
В трубке наступило молчание.
— Вы меня слышите, Багдад?
— Да-да. Подождите немножко. Сейчас я попробую вас соединить. Не кладите трубку.
— Спасибо. — Генерал услышал, как Багдад разговаривает с Дамаском, а Дамаск с Бейрутом. В Бейруте крупнейший коммутатор Ближнего Востока быстро соединился со Стамбулом. Было время — фактически еще и сейчас случались такие дни, — когда из Бейрута можно было дозвониться в Тель-Авив, всего-то двести километров по побережью. Но сегодня, возможно, не такой день, и рисковать не хотелось. Приятная беглая арабская речь сменилась спотыкающейся турецкой, а потом такой же плохой арабской, когда международные операторы в Стамбуле и Бейруте заговорили друг с другом. Часы продолжали свою неумолимую и безжалостную работу. Добкин и поверить не мог, что зашел уже так далеко. Он со страхом ждал, что с секунды на секунду связь прервется или же неожиданно откроется дверь. По лицу его лил пот, рот пересох, сердце тяжело и гулко стучало в темноте.
В соседней комнате карточная игра, очевидно, подходила к концу. В коридоре пытались докричаться дежурного. Застонал и позвал санитара кто-то из раненых. Добкину показалось, что он слышит, как на севере раздаются автоматные очереди. Девушка рядом, на оттоманке, вскрикнула во сне, и он затаил дыхание.
Стамбул разговаривал с Афинами. В Афинах по-турецки говорили лучше, чем в Стамбуле по-гречески. Потом Стамбул вступил в разговор с Бейрутом. Бейрут же обошел Дамаск и заговорил непосредственно с Багдадом. Хиллах уже не держал связь, и поэтому Багдад разговаривал непосредственно с Вавилоном.
— Афины на связи.
— Спасибо.
Последний афинский оператор говорил по-турецки, но потом генерала автоматически переключили на арабо-язычную связь:
— Ваш номер, пожалуйста?
Интересно, остался ли кто-нибудь из исламских операторов на линии? Генерал хотел попросить англоязычного оператора, но не хотел больше вызывать суету вокруг своей особы. Он выдержал паузу, чтобы дать возможность лишним слушателям отключиться. Операторы — народ любопытный и будут продолжать подслушивать до тех пор, пока их не вызовут снова или же пока им не надоест.
— Это Афины? — спросил он по-арабски.
— Да, сэр. Ваш номер, пожалуйста.
— Не могли бы вы узнать для меня номер?
— Разумеется, сэр. Кто конкретно вам нужен?
Добкин помолчал. Он вспомнил о своем знакомом по одной из археологических экспедиций.
— Доктор Адамандиос Стататос. Он живет в районе Кипсели. — Он медленно произнес по буквам имя и фамилию.
— Подождите, пожалуйста.
Теперь генерал уже успокоился относительно арабских операторов — они наверняка отключились, — но оставался шанс, что на одной из линий сидит и внимательно слушает кто-то из «серых» людей. Международные телефонные переговоры — не такое уж частое дело в этой части света, особенно в это время суток. Даже в Израиле международные звонки регистрируются службами безопасности.
Оператор вернулся к нему:
— Доктор Стататос в Кипсели. Я набираю номер.
— Отмените, пожалуйста.
— Сэр?
— Отмените звонок. Я только что вспомнил другой номер.
Он, конечно, мог поговорить с доктором Стататосом и этим, возможно, завершить свою миссию, но больше всего на свете Добкину хотелось поговорить непосредственно с Тель-Авивом, который казался таким близким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126