Теперь для него нет дороги назад. Как бы он ни относился к своей спутнице, он дал слово и собирается его сдержать. Пусть только навстречу попадется какое ни на есть племя сиу, он сдаст ее с рук на руки — и ищи ветра в поле! Что ж с того, что он терпеть не может заботиться о ком бы то ни было? Его услуги хорошо оплачиваются. Слава Богу, она неразговорчива. Его дело — оберегать ее в дороге и вести в нужном направлении, а не болтать с ней.
В очередной раз обернувшись, Хантер заметил, что его спутница возится с узлом шали. Он предположил, что она собирается кормить младенца, и подстегнул лошадь, чтобы не смущать ее.
Когда расстояние между ними стало быстро увеличиваться, Сэйбл не могла не признать, что ее проводник все же имел кое-какие хорошие манеры. Она и впрямь намеревалась покормить ребенка, хотя и не тем способом, каким предполагал Хантер. Сам того не подозревая, он давал ей возможность выдержать роль кормящей матери. Это оказалось нелегкой задачей: тряская рысь лошади заставила ее почти сползти с седла, чтобы сунуть в рот Маленькому Ястребу бычий пузырь, наполненный козьим молоком. Все же это удалось, и вскоре из-под полы ее меховой одежды послышалось жадное чмоканье. Насыщаясь, ребенок продолжал дремать, убаюканный колыбельной и покачиванием лошади. Импровизированная соска, питавшая малыша, была пожертвована Фебой. С ее помощью она кормила второго ребенка, когда у нее от голода пропало молоко. Пузырь был надежно упакован в мягкий кожаный мешок, предохраняющий его от случайного прокола, и соединен с уродливым резиновым подобием соска. Маленький Ястреб не возражал против несовершенства своей искусственной кормилицы, кроме того, стеклянная бутылка могла разбиться в дороге.
Сэйбл перевела взгляд на удаляющуюся спину мистера Ханта. Словно кол проглотил! За все время пути он не произнес ни слова, если не считать резкой команды поторапливаться или приглушенного проклятия. Она от души надеялась, что после долгого привала и обильной еды ее угрюмый проводник смягчится. Подумать только, ей придется день и ночь находиться в компании человека с таким неуживчивым характером!
Еще через пару миль Маленький Ястреб начал возиться в колыбели и хныкать. Сэйбл виновато сообразила, что в пузыре было не столько жидкости, сколько воздуха, и потому он казался таким тугим. Хочешь не хочешь, а предстояло добыть еще порцию молока. Как только мистер Хант исчез за поворотом, она натянула поводья. Не стоило привлекать его внимание к вынужденной задержке: в теперешнем настроении он только разозлился бы сильнее.
С флягой в руках, жадно глотая холодную воду, Хантер оглянулся и обнаружил, что он один на тропе. Проклятие! Они и дня не провели в дороге, а краснокожая дуреха уже успела заблудиться! Она хоть понимает, что в лесу каждый куст может таить засаду? Что они могут столкнуться здесь с кем угодно? Трудно сказать, что возмущало Хантера больше: необходимость заниматься поисками или собственное похмелье, из-за которого он не заметил отсутствия спутницы.
Он поспешно повернул лошадь. Тропа была такой узкой, что ветви то и дело довольно чувствительно хлестали его по лицу. Хантер уже нарисовал себе ужасную картину: два трупа, лишенные скальпов, — и сердце его стало биться с натугой, порожденной как тревогой, так и похмельем. На ходу он достал револьвер и взвел курок, стараясь приготовиться буквально ко всему, с чем бы ни пришлось столкнуться. Однако, заметив движение впереди и натянув удила, он невольно подумал: оказывается, приготовиться можно все-таки не ко всему.
Фиалковые Глаза сидела на корточках прямо посреди тропы и доила козу, гримасничая в унисон своим движениям. Под выменем стояла жестяная банка, мимо которой струйки пролетали с завидным постоянством. Индианка, которая не умеет доить? Да они умеют делать это, едва научившись ходить! От удивления Хантер не нашел ничего лучшего, чем гаркнуть в полный голос:
— Какого черта ты не предупредила меня?
Сэйбл пискнула и свалилась навзничь, ногой опрокинув жестянку и пролив то немногое, что чудом туда попало.
— Я кричала, — пробормотала она, не поднимая глаз.
— Почему же, дьявол тебя побери, я не слышал ни звука?
— Пить надо меньше, — буркнула она себе под нос и снова уселась перед козой.
Меньше всего ей хотелось, чтобы проводник отирался поблизости. Разумеется, от его глаз не могло укрыться ее неумение. Однако ничего теперь не поделаешь, и она ограничилась тем, что сосредоточила внимание на длинном козьем вымени, стараясь применить на практике наставления Кайла — специалиста по дойке коз. Соски тоже были длинные, податливые и противно мягкие на ощупь. Вдохнув поглубже, Сэйбл принялась тянуть и давить, думая: гадость какая!
Дав себе слово не опозориться на глазах у мистера Ханта, она ухитрилась надоить половину жестянки, обильно смочив молоком также и тропу. Повернувшись спиной к зрителю, она наполнила бычий пузырь, при этом притворяясь, что пьет. Жидкость, попавшая-таки в рот, была тошнотворно теплая и сладкая.
— За каким чер… — начал было Хантер, но оборвал себя и стал молча наблюдать за тем, как Фиалковые Глаза приторачивает к седлу мешок с пресловутой жестянкой и другим добром. Когда она покончила с этой задачей и вопросительно посмотрела на него, он резко скомандовал:
— Пошевеливайся, женщина! Я не нанимался в проводники на всю жизнь!
Сэйбл нахмурилась, поджав губы. «Пошевеливайся», это же надо! С каменным выражением лица она взобралась на лошадь и шагом направила ее по тропе. Странный запах, который Хантер успел учуять утром, подбрасывая ее в седло, снова коснулся его ноздрей. Духи? Его невольно замутило. Казалось, весь лес вокруг сразу пропах духами. И не только духами: к их нежному запаху примешивалась явственная вонь сапожной ваксы. Человек, прослуживший в армии годы, не перепутал бы эту вонь ни с чем. К тому же индианки не знали парфюмерии.
Дав лошади хорошего тычка под ребра, Хантер раздраженно надвинул шляпу на лоб. Он чувствовал, что выставлен дураком даже больше, чем это казалось утром.
— Пора делать привал, — бросил проводник, не удостоив Сэйбл взглядом.
Слишком усталая, чтобы обращать внимание на его упорную враждебность, она спешилась и оглядела поляну. По краю с журчанием протекал ручей. Сэйбл было все равно, где именно они остановились на ночлег. Она едва держалась на трясущихся ногах, ощущение было такое, словно они болят сверху донизу, каждой клеточкой и жилкой. Между ног тупо ныло: должно быть, там был один сплошной синяк. До сих пор она проводила в седле не больше часа в день и понятия не имела, как сегодня сумела продержаться и даже почти не отстать. Ягодицы онемели, их хотелось хорошенько растереть, и Сэйбл не без труда удержалась от этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
В очередной раз обернувшись, Хантер заметил, что его спутница возится с узлом шали. Он предположил, что она собирается кормить младенца, и подстегнул лошадь, чтобы не смущать ее.
Когда расстояние между ними стало быстро увеличиваться, Сэйбл не могла не признать, что ее проводник все же имел кое-какие хорошие манеры. Она и впрямь намеревалась покормить ребенка, хотя и не тем способом, каким предполагал Хантер. Сам того не подозревая, он давал ей возможность выдержать роль кормящей матери. Это оказалось нелегкой задачей: тряская рысь лошади заставила ее почти сползти с седла, чтобы сунуть в рот Маленькому Ястребу бычий пузырь, наполненный козьим молоком. Все же это удалось, и вскоре из-под полы ее меховой одежды послышалось жадное чмоканье. Насыщаясь, ребенок продолжал дремать, убаюканный колыбельной и покачиванием лошади. Импровизированная соска, питавшая малыша, была пожертвована Фебой. С ее помощью она кормила второго ребенка, когда у нее от голода пропало молоко. Пузырь был надежно упакован в мягкий кожаный мешок, предохраняющий его от случайного прокола, и соединен с уродливым резиновым подобием соска. Маленький Ястреб не возражал против несовершенства своей искусственной кормилицы, кроме того, стеклянная бутылка могла разбиться в дороге.
Сэйбл перевела взгляд на удаляющуюся спину мистера Ханта. Словно кол проглотил! За все время пути он не произнес ни слова, если не считать резкой команды поторапливаться или приглушенного проклятия. Она от души надеялась, что после долгого привала и обильной еды ее угрюмый проводник смягчится. Подумать только, ей придется день и ночь находиться в компании человека с таким неуживчивым характером!
Еще через пару миль Маленький Ястреб начал возиться в колыбели и хныкать. Сэйбл виновато сообразила, что в пузыре было не столько жидкости, сколько воздуха, и потому он казался таким тугим. Хочешь не хочешь, а предстояло добыть еще порцию молока. Как только мистер Хант исчез за поворотом, она натянула поводья. Не стоило привлекать его внимание к вынужденной задержке: в теперешнем настроении он только разозлился бы сильнее.
С флягой в руках, жадно глотая холодную воду, Хантер оглянулся и обнаружил, что он один на тропе. Проклятие! Они и дня не провели в дороге, а краснокожая дуреха уже успела заблудиться! Она хоть понимает, что в лесу каждый куст может таить засаду? Что они могут столкнуться здесь с кем угодно? Трудно сказать, что возмущало Хантера больше: необходимость заниматься поисками или собственное похмелье, из-за которого он не заметил отсутствия спутницы.
Он поспешно повернул лошадь. Тропа была такой узкой, что ветви то и дело довольно чувствительно хлестали его по лицу. Хантер уже нарисовал себе ужасную картину: два трупа, лишенные скальпов, — и сердце его стало биться с натугой, порожденной как тревогой, так и похмельем. На ходу он достал револьвер и взвел курок, стараясь приготовиться буквально ко всему, с чем бы ни пришлось столкнуться. Однако, заметив движение впереди и натянув удила, он невольно подумал: оказывается, приготовиться можно все-таки не ко всему.
Фиалковые Глаза сидела на корточках прямо посреди тропы и доила козу, гримасничая в унисон своим движениям. Под выменем стояла жестяная банка, мимо которой струйки пролетали с завидным постоянством. Индианка, которая не умеет доить? Да они умеют делать это, едва научившись ходить! От удивления Хантер не нашел ничего лучшего, чем гаркнуть в полный голос:
— Какого черта ты не предупредила меня?
Сэйбл пискнула и свалилась навзничь, ногой опрокинув жестянку и пролив то немногое, что чудом туда попало.
— Я кричала, — пробормотала она, не поднимая глаз.
— Почему же, дьявол тебя побери, я не слышал ни звука?
— Пить надо меньше, — буркнула она себе под нос и снова уселась перед козой.
Меньше всего ей хотелось, чтобы проводник отирался поблизости. Разумеется, от его глаз не могло укрыться ее неумение. Однако ничего теперь не поделаешь, и она ограничилась тем, что сосредоточила внимание на длинном козьем вымени, стараясь применить на практике наставления Кайла — специалиста по дойке коз. Соски тоже были длинные, податливые и противно мягкие на ощупь. Вдохнув поглубже, Сэйбл принялась тянуть и давить, думая: гадость какая!
Дав себе слово не опозориться на глазах у мистера Ханта, она ухитрилась надоить половину жестянки, обильно смочив молоком также и тропу. Повернувшись спиной к зрителю, она наполнила бычий пузырь, при этом притворяясь, что пьет. Жидкость, попавшая-таки в рот, была тошнотворно теплая и сладкая.
— За каким чер… — начал было Хантер, но оборвал себя и стал молча наблюдать за тем, как Фиалковые Глаза приторачивает к седлу мешок с пресловутой жестянкой и другим добром. Когда она покончила с этой задачей и вопросительно посмотрела на него, он резко скомандовал:
— Пошевеливайся, женщина! Я не нанимался в проводники на всю жизнь!
Сэйбл нахмурилась, поджав губы. «Пошевеливайся», это же надо! С каменным выражением лица она взобралась на лошадь и шагом направила ее по тропе. Странный запах, который Хантер успел учуять утром, подбрасывая ее в седло, снова коснулся его ноздрей. Духи? Его невольно замутило. Казалось, весь лес вокруг сразу пропах духами. И не только духами: к их нежному запаху примешивалась явственная вонь сапожной ваксы. Человек, прослуживший в армии годы, не перепутал бы эту вонь ни с чем. К тому же индианки не знали парфюмерии.
Дав лошади хорошего тычка под ребра, Хантер раздраженно надвинул шляпу на лоб. Он чувствовал, что выставлен дураком даже больше, чем это казалось утром.
— Пора делать привал, — бросил проводник, не удостоив Сэйбл взглядом.
Слишком усталая, чтобы обращать внимание на его упорную враждебность, она спешилась и оглядела поляну. По краю с журчанием протекал ручей. Сэйбл было все равно, где именно они остановились на ночлег. Она едва держалась на трясущихся ногах, ощущение было такое, словно они болят сверху донизу, каждой клеточкой и жилкой. Между ног тупо ныло: должно быть, там был один сплошной синяк. До сих пор она проводила в седле не больше часа в день и понятия не имела, как сегодня сумела продержаться и даже почти не отстать. Ягодицы онемели, их хотелось хорошенько растереть, и Сэйбл не без труда удержалась от этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138