Единственным, что поддерживало его, была злоба, которая проросла в сердце, как напоенная ядом роза.
— Бэйн! Бэйн!
Казалось, голос доносится издалека, и. Бэйн почувствовал, как руки Ворны оттаскивают его от тела Морригу. Он застонал и упал на землю. Затем он увидел фигуру Коннавара, склонившегося над колдуньей. Бэйн перевернулся и неуверенно поднялся. Пошатываясь, он подошел к Коннавару, оттащил его от колдуньи и положил на траву.
— Что случилось? — спросил Бэйн Ворну.
— Ее дух проник в вас обоих, я боялась, что она вас убьет.
Бэйн закрыл руками глаза.
— У меня было видение, Ворна, я видел, как Коннавар сражается с медведем. Я видел, как в пещере он… говорил с тобой о маме.
— Он очень любил ее, — мягко сказала Ворна, — они хотели пожениться.
— Я понял, она… предала его.
— Не думаю, что это было предательство, — сказала она. — Ариан была ветреной и слабой, ей требовалась опора, мужчина, на которого она могла бы положиться. Все считали, что Коннавар умрет. Ариан испугалась и вышла за Касту. Но все это давно в прошлом, и хватит об этом.
Король заворчал и пришел в себя.
— Нужно сделать носилки, — сказал он, — второй раз я не смогу перенести такое.
— Что ты видел? — спросила Ворна.
— Нужно вырезать шесты, — продолжал Коннавар, — и натянуть на них плащ Бэйна. Из того, что у нас есть, это самое прочное полотно. Думаю, он выдержит вес Морригу.
Коннавар поднялся на ноги. Ворна подошла к нему:
— Что ты видел, Конн?
— Слишком многое, — ответил король и, обнажив меч, ушел в лес, откуда вскоре вернулся с двумя толстыми ветками.
Обрубив сучья и листья, он разложил плащ на земле и, сделав с обеих сторон несколько продольных надрезов, продел сквозь них ветки.
— Нам все равно придется положить ее на носилки, — заметил Бэйн.
— Правильно, — согласился Коннавар, — давай быстренько ее поднимем.
Установив носилки рядом с Морригу, они заняли свои места и положили ее на носилки. На этот раз не было никакого мерцающего света, и Бэйн с Коннаваром пошли за Верной на юго-запад. Нести было тяжело, и, поднимаясь на холм, оба сильно вспотели. И вот на огромной поляне они увидели круглую стену из золотых камней, озаренных лучами восходящего солнца.
— Я… я не вижу никаких чудовищ, — прорычал Бэйн, у которого ужасно болели все мышцы.
— Еще не время, — отозвалась Ворна.
Они медленно подошли к Каменному кругу. Снова у ног сгустился туман, окутывая камни, он поднимался все выше и выше, загораживая солнечный свет. Туман становился все гуще и чернее, пока наконец черным куполом не повис над Каменным крутом. В центре, на длинном плоском алтаре, появилась сияющая фигура. Бэйн и Коннавар поднесли Морригу к самому кругу и аккуратно положили на землю.
Фигура у алтаря глухо зарычала. Бэйн вытащил меч и глубоко вздохнул. Как и описывала Ворна, зверь был почти восемь футов ростом, тело покрывали серебряные пластины, на длинных лапах — страшные кривые когти. Бэйн посмотрел на его морду: длинный нос походил на волчий, а зубы были как кинжалы.
— Я нападу на него слева, а ты справа, — сказал Бэйн, оборачиваясь к королю. — Что ты делаешь?
— Коннавар уже отстегнул перевязь и снимал нагрудник, кольчугу, нарукавники и наголенники.
— Ты что, хочешь сражаться нагишом?
— Я вообще не собираюсь с ним сражаться, — ответил Коннавар.
— Что ты придумал?
Коннавар присел на колени возле носилок и подсунул руки под Морригу. Сильным рывком король поднялся на ноги, и его колени прогнулись под тяжестью ноши. Один нерешительный шаг, потом еще один, и он вошел в круг, пройдя между двумя самыми большими камнями. Зверь тут же двинулся к нему, а Бэйн вбежал в круг и, поднырнув под раскачивающейся когтистой лапой, ударил в живот зверя мечом. Меч отскочил, что-то сильно ударило Бэйна в грудь и вышвырнуло из круга. Он больно стукнулся о землю, но успел перевернуться и увидеть, как Коннавар, шатаясь, идет к алтарю. Над ним нависло чешуйчатое чудище, издавшее пронзительный вопль. Король не обратил на него никакого внимания и, дойдя до алтаря, положил на него Морригу и ворона.
Едва тело колдуньи коснулось камня, как темный ночной купол исчез. Солнечные лучи упали на чешуйчатого зверя, и он стал бледнеть и съеживаться. Бэйн поднялся, и они с Ворной вошли в Каменный круг. Тело Морригу задрожало, на груди разгорелось пламя, и тут же занялось платье. Огонь перекинулся на пальцы, которые казались сухими и жесткими, как глиняные черепки. Вуаль загорелась и отлетела от лица, когда пламя с ревом вырвалось из глаз. Огонь становился все ярче и ярче, и Бэйн, Ворна и Коннавар отступили от алтаря, прикрыв ладонями глаза.
Огонь быстро догорел, но алтарь сиял нестерпимо ярко.
— Отвернитесь! — властно произнесла Морригу. — Вы не должны видеть выход открытым.
Они послушались и снова услышали ее голос:
— Я всегда любила этот мир, который сидхи назвали Тир-иа-Нох, мне так хотелось верить, что однажды он будет кормить душу вселенной, которая его породила. Ты, Коннавар, говорил, что двадцать лет защищаешь жизненные устои кельтонов, А я провела двадцать тысяч лет в самых разных мирах, защищая саму жизнь. Жизнь — это дух. Без духа жизнь невозможна, и в глубине души это знает каждый кельтон, а жители Города, за исключением некоторых сектантов, не понимают. Я видела, как от разрушений и завоеваний, произведенных армиями, которыми движут лишь жадность и похоть, рушатся миры. Здесь ваш главный враг — Город, в других мирах это Рим, Кагарис, Шефния или Пакалин. Меняются лишь имена, но результат всегда тот же — гибель духа и гибель мира. — На секунду Морригу замолчала, потом обратилась к Коннавару: — Двадцать лет назад ты попросил меня об одолжении, и я сказала, что долг придется отдавать. Так вот, когда к тебе обратится с просьбой брат, сделай так, как он просит, не смотря ни на что, вне зависимости от обстановки и других дел. Ты понял? Сделай так, как он просит.
— Который из братьев? — спросил Коннавар.
— Ты сам поймешь который. Сделаешь, как я прошу?
— Я же сказал, что сделаю. Я сдержу слово, в своей жизни я не выполнил лишь одно обещание.
— Хорошо, — сказала Морригу, — а теперь ты, Бэйн, ты ведь сделаешь мне одолжение?
— Что вам угодно, леди?
— Ты сможешь прийти сюда через восемь дней, в первое полнолуние после равноденствия?
— Да, и что я должен буду сделать?
— То, что сочтешь нужным. А теперь… прощайте. Свет погас, алтарь исчез.
— Обычное «спасибо» было бы куда приятнее, — сказал Бэйн.
Коннавар надел кольчугу и нагрудник, затем пристегнул перевязь. Бэйн подошел к нему.
— Откуда ты знал, что зверь на тебя не нападет? — спросил он.
— Я тоже хотела об этом спросить, — сказала Ворна. Коннавар нагнулся за бронзовыми наголенниками.
— Из-за нас Морригу пошла на большой риск, — начал он, — она ведь могла пойти к выходу еще неделю назад, когда ее энергия начала иссякать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Бэйн! Бэйн!
Казалось, голос доносится издалека, и. Бэйн почувствовал, как руки Ворны оттаскивают его от тела Морригу. Он застонал и упал на землю. Затем он увидел фигуру Коннавара, склонившегося над колдуньей. Бэйн перевернулся и неуверенно поднялся. Пошатываясь, он подошел к Коннавару, оттащил его от колдуньи и положил на траву.
— Что случилось? — спросил Бэйн Ворну.
— Ее дух проник в вас обоих, я боялась, что она вас убьет.
Бэйн закрыл руками глаза.
— У меня было видение, Ворна, я видел, как Коннавар сражается с медведем. Я видел, как в пещере он… говорил с тобой о маме.
— Он очень любил ее, — мягко сказала Ворна, — они хотели пожениться.
— Я понял, она… предала его.
— Не думаю, что это было предательство, — сказала она. — Ариан была ветреной и слабой, ей требовалась опора, мужчина, на которого она могла бы положиться. Все считали, что Коннавар умрет. Ариан испугалась и вышла за Касту. Но все это давно в прошлом, и хватит об этом.
Король заворчал и пришел в себя.
— Нужно сделать носилки, — сказал он, — второй раз я не смогу перенести такое.
— Что ты видел? — спросила Ворна.
— Нужно вырезать шесты, — продолжал Коннавар, — и натянуть на них плащ Бэйна. Из того, что у нас есть, это самое прочное полотно. Думаю, он выдержит вес Морригу.
Коннавар поднялся на ноги. Ворна подошла к нему:
— Что ты видел, Конн?
— Слишком многое, — ответил король и, обнажив меч, ушел в лес, откуда вскоре вернулся с двумя толстыми ветками.
Обрубив сучья и листья, он разложил плащ на земле и, сделав с обеих сторон несколько продольных надрезов, продел сквозь них ветки.
— Нам все равно придется положить ее на носилки, — заметил Бэйн.
— Правильно, — согласился Коннавар, — давай быстренько ее поднимем.
Установив носилки рядом с Морригу, они заняли свои места и положили ее на носилки. На этот раз не было никакого мерцающего света, и Бэйн с Коннаваром пошли за Верной на юго-запад. Нести было тяжело, и, поднимаясь на холм, оба сильно вспотели. И вот на огромной поляне они увидели круглую стену из золотых камней, озаренных лучами восходящего солнца.
— Я… я не вижу никаких чудовищ, — прорычал Бэйн, у которого ужасно болели все мышцы.
— Еще не время, — отозвалась Ворна.
Они медленно подошли к Каменному кругу. Снова у ног сгустился туман, окутывая камни, он поднимался все выше и выше, загораживая солнечный свет. Туман становился все гуще и чернее, пока наконец черным куполом не повис над Каменным крутом. В центре, на длинном плоском алтаре, появилась сияющая фигура. Бэйн и Коннавар поднесли Морригу к самому кругу и аккуратно положили на землю.
Фигура у алтаря глухо зарычала. Бэйн вытащил меч и глубоко вздохнул. Как и описывала Ворна, зверь был почти восемь футов ростом, тело покрывали серебряные пластины, на длинных лапах — страшные кривые когти. Бэйн посмотрел на его морду: длинный нос походил на волчий, а зубы были как кинжалы.
— Я нападу на него слева, а ты справа, — сказал Бэйн, оборачиваясь к королю. — Что ты делаешь?
— Коннавар уже отстегнул перевязь и снимал нагрудник, кольчугу, нарукавники и наголенники.
— Ты что, хочешь сражаться нагишом?
— Я вообще не собираюсь с ним сражаться, — ответил Коннавар.
— Что ты придумал?
Коннавар присел на колени возле носилок и подсунул руки под Морригу. Сильным рывком король поднялся на ноги, и его колени прогнулись под тяжестью ноши. Один нерешительный шаг, потом еще один, и он вошел в круг, пройдя между двумя самыми большими камнями. Зверь тут же двинулся к нему, а Бэйн вбежал в круг и, поднырнув под раскачивающейся когтистой лапой, ударил в живот зверя мечом. Меч отскочил, что-то сильно ударило Бэйна в грудь и вышвырнуло из круга. Он больно стукнулся о землю, но успел перевернуться и увидеть, как Коннавар, шатаясь, идет к алтарю. Над ним нависло чешуйчатое чудище, издавшее пронзительный вопль. Король не обратил на него никакого внимания и, дойдя до алтаря, положил на него Морригу и ворона.
Едва тело колдуньи коснулось камня, как темный ночной купол исчез. Солнечные лучи упали на чешуйчатого зверя, и он стал бледнеть и съеживаться. Бэйн поднялся, и они с Ворной вошли в Каменный круг. Тело Морригу задрожало, на груди разгорелось пламя, и тут же занялось платье. Огонь перекинулся на пальцы, которые казались сухими и жесткими, как глиняные черепки. Вуаль загорелась и отлетела от лица, когда пламя с ревом вырвалось из глаз. Огонь становился все ярче и ярче, и Бэйн, Ворна и Коннавар отступили от алтаря, прикрыв ладонями глаза.
Огонь быстро догорел, но алтарь сиял нестерпимо ярко.
— Отвернитесь! — властно произнесла Морригу. — Вы не должны видеть выход открытым.
Они послушались и снова услышали ее голос:
— Я всегда любила этот мир, который сидхи назвали Тир-иа-Нох, мне так хотелось верить, что однажды он будет кормить душу вселенной, которая его породила. Ты, Коннавар, говорил, что двадцать лет защищаешь жизненные устои кельтонов, А я провела двадцать тысяч лет в самых разных мирах, защищая саму жизнь. Жизнь — это дух. Без духа жизнь невозможна, и в глубине души это знает каждый кельтон, а жители Города, за исключением некоторых сектантов, не понимают. Я видела, как от разрушений и завоеваний, произведенных армиями, которыми движут лишь жадность и похоть, рушатся миры. Здесь ваш главный враг — Город, в других мирах это Рим, Кагарис, Шефния или Пакалин. Меняются лишь имена, но результат всегда тот же — гибель духа и гибель мира. — На секунду Морригу замолчала, потом обратилась к Коннавару: — Двадцать лет назад ты попросил меня об одолжении, и я сказала, что долг придется отдавать. Так вот, когда к тебе обратится с просьбой брат, сделай так, как он просит, не смотря ни на что, вне зависимости от обстановки и других дел. Ты понял? Сделай так, как он просит.
— Который из братьев? — спросил Коннавар.
— Ты сам поймешь который. Сделаешь, как я прошу?
— Я же сказал, что сделаю. Я сдержу слово, в своей жизни я не выполнил лишь одно обещание.
— Хорошо, — сказала Морригу, — а теперь ты, Бэйн, ты ведь сделаешь мне одолжение?
— Что вам угодно, леди?
— Ты сможешь прийти сюда через восемь дней, в первое полнолуние после равноденствия?
— Да, и что я должен буду сделать?
— То, что сочтешь нужным. А теперь… прощайте. Свет погас, алтарь исчез.
— Обычное «спасибо» было бы куда приятнее, — сказал Бэйн.
Коннавар надел кольчугу и нагрудник, затем пристегнул перевязь. Бэйн подошел к нему.
— Откуда ты знал, что зверь на тебя не нападет? — спросил он.
— Я тоже хотела об этом спросить, — сказала Ворна. Коннавар нагнулся за бронзовыми наголенниками.
— Из-за нас Морригу пошла на большой риск, — начал он, — она ведь могла пойти к выходу еще неделю назад, когда ее энергия начала иссякать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119