Внезапно Бэйну стало очень одиноко, и в тот же момент он почувствовал страх. «Что я успел сделать? — думал он. — Чего смог достичь?» Не самые подходящие мысли перед поединком. Бэйн встал, подошел к столу, достал кожаную флягу и, содрав восковую печать, вытащил пробку. Все гладиаторы сами готовили напитки и запечатывали фляги воском, чтобы никто не мог отравить их перед поединком. Бэйн поднес флягу к губам и сделал большой глоток. Густой фруктовый сок казался бархатистым.
— Не пей много, а то лопнешь.
Бэйн снова уселся в кресло. Прошлой ночью ему снилась Морригу. Его разбудил шелест листьев на ветру и перешептывание веток. Бэйн сел и увидел, что кровать стоит в самом центре поляны, окруженной дубами. Неподалеку на пне сидела Морригу.
— Шелковые простыни! — проговорила она. — Ты разбогател!
Низко над кроватью пролетел черный ворон и уселся на ветку неподалеку от Морригу.
— Чего ты хочешь от меня?
— Учитывая, что ты собираешься ввязаться в идиотскую историю, правильнее будет спросить, чем я могу тебе помочь?
Бэйн слез с кровати, сделал глубокий вдох и почувствовал запах свежего горного воздуха.
— У меня было всего одно желание — спасти жизнь Лии. А теперь мне вообще ничего не нужно. Завтра я либо выиграю, либо меня убьют.
— Да, тебе не удалось спасти любимую. В жизни такое случается, Бэйн. А чего бы ты хотел для себя? Если пожелаешь, я дам тебе сил и ловкости, чтобы одолеть Волтана.
— Я и так смогу его одолеть.
— Нет, не сможешь, и Ванни тебе об этом говорил. Волтан сильнее, мощнее и быстрее, а еще он неумолимый и беспощадный. Попроси меня!
— Нет.
— Это гордость тебя останавливает?
Бэйн задумался:
— Может, гордость, а может, я просто не хочу использовать волшебство. Мне не нужна помощь. Хочу встретиться с ним на равных условиях.
— Как благородно! — проговорила Морригу. — А ты хоть на мгновение веришь, что Волтан мог бы поступить так же?
— Я не отвечаю за то, что делает или не делает Волтан, но хочу, чтобы он ответил за смерть Лии и знал, за что умирает.
— И чего ты этим добьешься, Бэйн? Надеешься, что Волтан одумается, что испытает хоть каплю раскаяния?
Бэйн покачал головой:
— Дело не в нем, дело во мне. Я обрету покой только после того, как убью его.
— Ах вот как! Все дело в Бэйне! Ни в Лии, ни в злодее Волтане, а только в Бэйне.
— Да, все дело в Бэйне! — яростно отозвался он. — А почему бы и нет? Разве кто-нибудь за меня заступался? Я всегда был один! Я любил маму, и, думаю, когда я был маленьким, она тоже меня любила. Но вот я подрос, и каждый раз глядя на меня, она видела Коннавара и отстранялась. — Он засмеялся так жутко, что даже ворон захлопал крыльями, — Где друзья и любимые? Единственный друг предал меня, когда подумал, что я умираю. Да, все дело в Бэйне. Если я завтра умру, кто заплачет обо мне?
— В самом деле, кто? — переспросила Морригу. — Ну, раз я тут не нужна, пора в путь. Ложись спать, ригант. Спи!
Странный был сон, его наверняка навеяли страхи, но Бэйн очень отчетливо его помнил.
— Пора разминаться, — сказал Телорс.
В оружейную вошли два солдата в серебряных доспехах.
— Вас вызывает к себе император, — сказал один из них Бэйну.
— Ему нужно размяться, — вмешался Телорс.
— Пойдем, — проговорил второй, не обращая на Телорса никакого внимания.
Бэйн надел черную шелковую рубашку и пошел за охраной по подземным коридорам, а потом — вверх по лестнице на второй ярус. Одолев подъем, Бэйн оглянулся по сторонам и увидел, что стадион полон. Зрители ждали вечернего представления. Стадион цирка Палантес вмещал тридцать тысяч зрителей, но еще сотни стояли в проходах.
— Сколько народу! — охнул первый солдат.
— Успокойся, — проговорил второй, — большинство пришло посмотреть, как сожгут Госпожу-в-Маске. Они ждут, что она сотворит чудо и упорхнет на небо.
Он грубо засмеялся.
— Я думал, что освободили всех сектантов, — удивился Бэйн.
— Только не Госпожу-в-Маске. Ее сожгут вместе с Наладемусом. Вот так шутка! Представляю, что они наговорят друг другу, когда их привяжут к столбам и подожгут!
Солдаты пошли дальше, на третий ярус, где располагался охраняемый вход в королевскую ложу. Бэйна провели внутрь, и он увидел только Джасарея. На императоре была белая туника и длинная пурпурная накидка, а на голове — широкая шляпа из соломы, защищавшая лицо от солнца.
— Проходи и садись, парень.
— Благодарю вас, ваше величество, но мне нужно готовиться к поединку.
— Всему свое время.
Где-то недалеко трубач протрубил короткий сигнал. Зрители расселись и затихли. С западной стороны арены из ворот появился гладиатор, направляясь к центру. Толпа презрительно зашипела и засвистела. Бэйн посмотрел вниз и едва поверил своим глазам. Это был Волтан.
— Мне пора идти, ваше величество.
— Сиди! — приказал Джасарей.
— Но я буду с ним сражаться, вы обещали!
— Да, обещал, молодой человек, и я сдержу слово. Однако я не обещал, что ты сразишься с ним первый.
Открылись западные ворота, и на песок вышел второй гладиатор. Он был без нагрудника, в кожаном килте, а на бритой голове был повязан красный шелковый шарф.
Это был Свирепый.
Бэйн не мог поверить своим глазам.
— Почему? — прошептал он.
— Я и сам не мог понять, когда Свирепый впервые попросил меня об этом, — рассказывал Джасарей, — это было той ночью, после покушения. Я пообещал, что вы оба можете просить что угодно. Свирепый задержался и сказал, что хотел бы сразиться с Болтаном первым. На следующий день ко мне пришел ты, и я все понял. Полагаю, ты тоже знаешь ответ на все вопросы.
Бэйну стало дурно. Потянувшись вперед, он вцепился в перила балкона. Да, он знал все ответы. Свирепый делал это ради него. Слова старшего друга всплыли в памяти Бэйна, словно высеченные из огня.
«У тебя нет отца, а у меня — сына. Мне кажется, мы стали почти родственниками, и, как любому отцу, мне не хочется, чтобы мой сын губил себя по собственной глупости».
Бэйну стало стыдно и страшно. Ради его эгоистичной мечты о мести жизнью рисковал его единственный настоящий друг. Его мозг не выдерживал напряжения, и вся горечь и ненависть его детства и юности начала таять вместе с тоской и одиночеством, обидами и разочарованиями. Все стало казаться мелким и ничтожным по сравнению с жертвой, которую ради него собирался принести этот человек. Свирепый знал, что Бэйну не одолеть Волтана, и понимал, что, несмотря на собственный возраст, он все еще может ослабить Волтана, растратить его силы на себя, может, даже ранить, чтобы у Бэйна появилось больше шансов выжить. — Я не хотел… — шептал Бэйн.
— Надеюсь, что нет, — отозвался Джасарей, — но это благороднейший из поступков.
В голосе императора чувствовалась гордость, гордость с примесью удивления, будто, признавая благородство и величие поступка, он до конца не понимал мотивов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119