Ты сегодня видел Свирепого? — спросил он, меняя тему.
— Нет, но он тоже туда придет.
— Против него выставят Воркаса, а я так надеялся, что слухи не подтвердятся.
— Драться решил Свирепый, а не ты, Персис, он — хозяин своей жизни.
— Боюсь, он злится на меня из-за Бэйна.
— Свирепый никогда не злится. И вообще, о том, что кельтон собирается сразиться с гладиатором, уже вовсю говорят в городе.
Когда они поехали по дороге, подул сильный ветер и стало холоднее. Норвин достал из кармана тяжелой накидки вязаную шапочку, натянул на седеющую голову и взглянул на хозяина.
— У Бэйна больше шансов выжить, чем у того, кого он заменил. К тому же Бэйн сам рвется в бой. Он ведь кельтон, а они и живут ради того, чтобы схватиться за меч и перебить друг друга.
Дорога стала крутой, и экипаж поехал медленней, поскольку на дороге было много людей, тоже ехавших на поле. С вершины холма Персис мог разглядеть внизу палатки и ларьки с провизией. На поле уже собралась почти тысяча людей, большинство толпилось в восточной секции.
— Там слон! — кричал Персис, показывая вниз. — Там слон!
— Я и раньше их видел, — напомнил Норвин.
— И он такой большой!
— Здорово! — проговорил Норвин. — А я думал, они привезут одного из своих знаменитых карликовых слонов.
В своей жизни Калл Манориан принимал участие только в двух смертельных поединках. Первый был против молодого преступника, приговоренного к смертельному бою судом, второй — против молодого, но опытного гладиатора из цирка Порос. При воспоминании о втором поединке Калла до сих пор бросало в дрожь. Молодой гладиатор был гораздо опытнее и быстрее, а в его глазах плескалась такая холодная безжалостность вперемешку с уверенностью в собственной силе, что Калла бросало в дрожь.
Жизнью Калл был обязан безымянному работнику цирка, который по небрежности плохо присыпал песком кровь от предыдущего поединка. Соперник Калла просто поскользнулся и упал на бок, прямо на меч Калла, который проткнул его яремную вену. После матча Калл сделал пожертвование Ордену и покинул арену.
На протяжении прошедших лет ему часто снился тот поединок. Но теперь, в тридцать семь лет, ему снова повезло. Когда Свирепый впервые рассказал о предложении Палантеса, Калл решил участвовать — во-первых, чтобы испытать собственную храбрость, а во-вторых — если быть до конца честным, то и в главных, — потому что надеялся, что будет много других желающих и Свирепый его не выберет. Но других желающих не нашлось, и в тот вечер Калл вернулся домой в состоянии близком к панике.
Днем позже он тайком пришел к Персису Альбитану. Калл хотел соврать, что из-за смерти родственника должен вернуться в Камень, но неожиданно выложил ему правду о своих страхах. К своему стыду, он начал плакать. Калл всегда немного презирал толстого Персиса, но тут обнаружил, что тот очень заботливый и понимающий человек. Персис поднялся, обошел вокруг стола и похлопал рыдающего гладиатора по плечу.
— Ты хороший и храбрый человек, Калл, — сказал он, — а теперь успокойся. Нет ничего постыдного в том, чтобы знать пределы собственных возможностей.
Персис налил ему вина и облокотился о край стола.
— У меня есть план. Кажется, молодой Бэйн хочет участвовать. Сегодня я спрошу его, и если он согласится, скажу Свирепому, что тебя подменят. О том, что ты сам об этом просил, я ему не скажу, никто не узнает о нашем разговоре.
Калл тут же почувствовал огромное облегчение.
Но теперь, сидя в оружейной, Калл чувствовал себя несчастным.
Другие гладиаторы надевали доспехи, готовые распить общий кубок, и некоторые подходили к нему, сочувствуя, что Персис так несправедливо исключил его из команды.
Сгорая от стыда, Калл отсиживался в оружейной. Он увидел, как Свирепый надевает нагрудник и пристегивает к поясу ножны. Свирепый скользнул по нему пустым, ничего не выражающим взглядом, и Калл отвел глаза. Свирепый уже стар, и завтра он умрет. Но он не струсил, даже узнав, что против него выставят Воркаса.
Калл вздрогнул.
Он уже мельком видел Воркаса. Среди других гладиаторов цирка Палантес он как лев среди волков. Обещали, что Палантес не выставит звезд — участников будущего чемпионата, и фактически это было правдой, хотя до регистрации оставался еще месяц, и всем было ясно, что Воркас будет участвовать. Он провел уже семь смертельных поединков и выиграл все без особых затруднений.
Калл сидел и смотрел перед собой.
— Пошли прогуляемся, — позвал Свирепый.
Калл вздрогнул, так как не слышал, как тот подошел, встал и вышел вслед за Свирепым на улицу. Повсюду толпились люди, и Свирепый повел его за палатки.
— Хочешь поговорить? — спросил Свирепый, повязывая красный шелковый шарф вокруг головы.
— О чем?
— О том, что тебя тревожит. Калл закрыл глаза.
— Мне бы очень хотелось быть таким, как ты, — признался Калл, — но я не такой и никогда таким не буду. — Он глубоко вздохнул. — Мне не хочется обманывать друзей. Все вокруг жалеют, что со мной обошлись так несправедливо. Но это неправда, меня никто не притеснял. Я сам пошел к Персису и сказал, что очень боюсь участвовать в поединке. Вот это — правда!
— Ясно, — прошептал Свирепый, — и ты считаешь себя трусом?
— Я — трус, разве не так?
— Выслушай меня, Калл, и постарайся понять то, что я скажу. Ты не трус. Если бы на меня напали, я многое бы отдал за то, чтобы ты был со мной, Калл. Ведь ты человек совести, на которого можно положиться. Но этот… фарс не имеет ничего общего с честью и совестью. Тут все решают деньги. Палантес хочет, чтобы его молодые львы попробовали крови, не подвергая их слишком большой опасности. Они потратили огромные деньги на подготовку новичков и ожидают, что вложенные средства со временем окупятся сторицей. Так что прекрати ругать себя, слышишь?
Калл кивнул, и в этот момент к ним подошел молодой чужестранец Бэйн.
— Тебя зовет Персис, — сказал он Свирепому. Старый гладиатор повернулся и ушел.
Калл взглянул на парня и отметил его новые дорогие доспехи. Он сам никогда не мог позволить себе такой нагрудник и шлем.
— Ты знаешь, кого выставили против тебя? Бэйн покачал головой:
— Имя я слышал, но оно абсолютно ничего не говорит мне.
— И кто же это?
— Какой-то Фалько.
— Участвовал в трех поединках и не получил ни единой царапины.
Бэйн слушал без всякого интереса, потом спросил:
— Для чего мы сегодня с ними встречаемся и почему надеваем доспехи, как не для боя?
— Разве Свирепый тебе не рассказывал?
— Он сказал, что мы должны будем выпить из одного кубка с противниками. Зачем же пить с теми, кого собираешься убить?
— Это ритуал, — пояснил Калл. — Он показывает зрителям, что мы уважаем друг друга и что в наших сердцах нет ненависти. — Калл улыбнулся. — Еще — это помогает продавать билеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Нет, но он тоже туда придет.
— Против него выставят Воркаса, а я так надеялся, что слухи не подтвердятся.
— Драться решил Свирепый, а не ты, Персис, он — хозяин своей жизни.
— Боюсь, он злится на меня из-за Бэйна.
— Свирепый никогда не злится. И вообще, о том, что кельтон собирается сразиться с гладиатором, уже вовсю говорят в городе.
Когда они поехали по дороге, подул сильный ветер и стало холоднее. Норвин достал из кармана тяжелой накидки вязаную шапочку, натянул на седеющую голову и взглянул на хозяина.
— У Бэйна больше шансов выжить, чем у того, кого он заменил. К тому же Бэйн сам рвется в бой. Он ведь кельтон, а они и живут ради того, чтобы схватиться за меч и перебить друг друга.
Дорога стала крутой, и экипаж поехал медленней, поскольку на дороге было много людей, тоже ехавших на поле. С вершины холма Персис мог разглядеть внизу палатки и ларьки с провизией. На поле уже собралась почти тысяча людей, большинство толпилось в восточной секции.
— Там слон! — кричал Персис, показывая вниз. — Там слон!
— Я и раньше их видел, — напомнил Норвин.
— И он такой большой!
— Здорово! — проговорил Норвин. — А я думал, они привезут одного из своих знаменитых карликовых слонов.
В своей жизни Калл Манориан принимал участие только в двух смертельных поединках. Первый был против молодого преступника, приговоренного к смертельному бою судом, второй — против молодого, но опытного гладиатора из цирка Порос. При воспоминании о втором поединке Калла до сих пор бросало в дрожь. Молодой гладиатор был гораздо опытнее и быстрее, а в его глазах плескалась такая холодная безжалостность вперемешку с уверенностью в собственной силе, что Калла бросало в дрожь.
Жизнью Калл был обязан безымянному работнику цирка, который по небрежности плохо присыпал песком кровь от предыдущего поединка. Соперник Калла просто поскользнулся и упал на бок, прямо на меч Калла, который проткнул его яремную вену. После матча Калл сделал пожертвование Ордену и покинул арену.
На протяжении прошедших лет ему часто снился тот поединок. Но теперь, в тридцать семь лет, ему снова повезло. Когда Свирепый впервые рассказал о предложении Палантеса, Калл решил участвовать — во-первых, чтобы испытать собственную храбрость, а во-вторых — если быть до конца честным, то и в главных, — потому что надеялся, что будет много других желающих и Свирепый его не выберет. Но других желающих не нашлось, и в тот вечер Калл вернулся домой в состоянии близком к панике.
Днем позже он тайком пришел к Персису Альбитану. Калл хотел соврать, что из-за смерти родственника должен вернуться в Камень, но неожиданно выложил ему правду о своих страхах. К своему стыду, он начал плакать. Калл всегда немного презирал толстого Персиса, но тут обнаружил, что тот очень заботливый и понимающий человек. Персис поднялся, обошел вокруг стола и похлопал рыдающего гладиатора по плечу.
— Ты хороший и храбрый человек, Калл, — сказал он, — а теперь успокойся. Нет ничего постыдного в том, чтобы знать пределы собственных возможностей.
Персис налил ему вина и облокотился о край стола.
— У меня есть план. Кажется, молодой Бэйн хочет участвовать. Сегодня я спрошу его, и если он согласится, скажу Свирепому, что тебя подменят. О том, что ты сам об этом просил, я ему не скажу, никто не узнает о нашем разговоре.
Калл тут же почувствовал огромное облегчение.
Но теперь, сидя в оружейной, Калл чувствовал себя несчастным.
Другие гладиаторы надевали доспехи, готовые распить общий кубок, и некоторые подходили к нему, сочувствуя, что Персис так несправедливо исключил его из команды.
Сгорая от стыда, Калл отсиживался в оружейной. Он увидел, как Свирепый надевает нагрудник и пристегивает к поясу ножны. Свирепый скользнул по нему пустым, ничего не выражающим взглядом, и Калл отвел глаза. Свирепый уже стар, и завтра он умрет. Но он не струсил, даже узнав, что против него выставят Воркаса.
Калл вздрогнул.
Он уже мельком видел Воркаса. Среди других гладиаторов цирка Палантес он как лев среди волков. Обещали, что Палантес не выставит звезд — участников будущего чемпионата, и фактически это было правдой, хотя до регистрации оставался еще месяц, и всем было ясно, что Воркас будет участвовать. Он провел уже семь смертельных поединков и выиграл все без особых затруднений.
Калл сидел и смотрел перед собой.
— Пошли прогуляемся, — позвал Свирепый.
Калл вздрогнул, так как не слышал, как тот подошел, встал и вышел вслед за Свирепым на улицу. Повсюду толпились люди, и Свирепый повел его за палатки.
— Хочешь поговорить? — спросил Свирепый, повязывая красный шелковый шарф вокруг головы.
— О чем?
— О том, что тебя тревожит. Калл закрыл глаза.
— Мне бы очень хотелось быть таким, как ты, — признался Калл, — но я не такой и никогда таким не буду. — Он глубоко вздохнул. — Мне не хочется обманывать друзей. Все вокруг жалеют, что со мной обошлись так несправедливо. Но это неправда, меня никто не притеснял. Я сам пошел к Персису и сказал, что очень боюсь участвовать в поединке. Вот это — правда!
— Ясно, — прошептал Свирепый, — и ты считаешь себя трусом?
— Я — трус, разве не так?
— Выслушай меня, Калл, и постарайся понять то, что я скажу. Ты не трус. Если бы на меня напали, я многое бы отдал за то, чтобы ты был со мной, Калл. Ведь ты человек совести, на которого можно положиться. Но этот… фарс не имеет ничего общего с честью и совестью. Тут все решают деньги. Палантес хочет, чтобы его молодые львы попробовали крови, не подвергая их слишком большой опасности. Они потратили огромные деньги на подготовку новичков и ожидают, что вложенные средства со временем окупятся сторицей. Так что прекрати ругать себя, слышишь?
Калл кивнул, и в этот момент к ним подошел молодой чужестранец Бэйн.
— Тебя зовет Персис, — сказал он Свирепому. Старый гладиатор повернулся и ушел.
Калл взглянул на парня и отметил его новые дорогие доспехи. Он сам никогда не мог позволить себе такой нагрудник и шлем.
— Ты знаешь, кого выставили против тебя? Бэйн покачал головой:
— Имя я слышал, но оно абсолютно ничего не говорит мне.
— И кто же это?
— Какой-то Фалько.
— Участвовал в трех поединках и не получил ни единой царапины.
Бэйн слушал без всякого интереса, потом спросил:
— Для чего мы сегодня с ними встречаемся и почему надеваем доспехи, как не для боя?
— Разве Свирепый тебе не рассказывал?
— Он сказал, что мы должны будем выпить из одного кубка с противниками. Зачем же пить с теми, кого собираешься убить?
— Это ритуал, — пояснил Калл. — Он показывает зрителям, что мы уважаем друг друга и что в наших сердцах нет ненависти. — Калл улыбнулся. — Еще — это помогает продавать билеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119