Более влиятельным и богатым разрешается принять яд.
Бануин не ответил, он чувствовал, как пелена спала с его глаз. Он так хотел стать гражданином Города, а теперь получалось, что он просто не желал видеть правду. Он не желал говорить об этом ужасе, не желал даже думать о нем и создал для себя образ прекрасного Города — центра науки и культуры.
— Мне хочется домой, — сказал Бануин, пытаясь сесть.
— Где ты живешь?
— У меня комнаты около Белой площади, — проговорил Бануин, поднимаясь.
— Я провожу тебя, — сказал Маро и взял его под руку.
Они вышли в коридор, прошли по опустевшему университету и оказались на широкой улице. Сгущались сумерки, и свежий воздух благотворно подействовал на Бануина — он смог идти без помощи Маро. Через несколько минут они оказались на Белой площади. Последние лучи заходящего солнца переливались в струях фонтанов, и в обеденных залах появились вечерние посетители. Слуги зажгли цветные фонарики и развесили на веревках между домами. Отовсюду доносился веселый смех.
Бануин присел на бортик одного из фонтанов, а Маро устроился рядом.
— Зачем императору… убийства? — спросил Бануин.
— Сначала это было ему только на руку, потому что первые арестованные являлись сторонниками республики, его врагами. Но сейчас я не уверен, что это ему на пользу. Как раз наоборот. Власть Наладемуса крепнет с каждым днем.
— Тогда почему Джасарей его не остановит?
Он просто не может. Основная часть армии Пантер участвует в войне на востоке, и в Городе больше Рыцарей Камня, чем солдат Джасарея. Если он выступит против Наладемуса, то наверняка проиграет. Джасарего за шестьдесят, у него нет ни жены, ни наследника, думаю, его свергнут до конца года.
— Тогда императором станет Наладемус?
— Так мне кажется. Но мой отец считает, что Джасарей хитер как лис. И так просто он него не избавиться.
— А твой отец знает, что ты последователь культа?
Я не исповедую культ, хотя слушал их учителей и наставников. Мне очень по душе их философия любви и гармонии, но я не до конца ее приемлю. У меня нет ни малейшего желания лобзать своих врагов и превращать их в друзей. Предпочитаю разбираться с ними при помощи меча, но когда слушаешь Госпожу-в-Маске, то поневоле начинаешь ей верить.
Мимо проехала свободная, запряженная пони двуколка. Бануин окликнул кучера и спросил, не подвезет ли он его, и тот остановился.
— Куда вам? — спросил он.
— В Малиновый храм.
— Садитесь, молодой человек, — ответил кучер.
— Да ты с ума сошел! — прошипел Маро, хватая Бануина за локоть.
— Нужно заступиться за Сенкру, — объяснил Бануин. Маро покачал головой:
— Отец говорил, что риганты храбры до безумия, и я теперь вижу, что он прав.
— Я вовсе не храбр, Маро. Всю жизнь я был трусом, но я должен заступиться за Сенкру.
— Ты, наверное, очень любишь старика.
— Не так чтобы люблю, но мне он нравится.
— Тогда зачем ты едешь? — недоуменно спросил Маро.
— Потому что так нужно, — ответил Бануин, — если они потащат его на костер, а я не вступлюсь, буду казнить себя всю жизнь. Понимаешь?
— Тебе не спасти его, дружище.
— Я спасаю не столько его, сколько себя, — сказал Бануин и уселся на заднее сиденье двуколки.
Кучер щелкнул хлыстом, и повозка покатила по улице.
Бануин откинулся на подушки и стал смотреть на медленно проплывающий мимо Город.
Улицы полны людей, спешащих на ужин перед походом в театр, карет, экипажей, в которых разъезжала в основном богато одетая знать. На центральных улицах горели высокие железные фонари, а в переулках слуги вывешивали фонарики на веревках.
В ночи Город походил на сияющий драгоценный камень, но молодой ригант разочаровался в его красоте.
— К какому вам входу? — спросил кучер.
— Не знаю, а что, вход не один?
— Главный вход расположен со стороны аллеи Львов, но сейчас он уже закрыт. Еще можно войти со стороны административного центра, музея и казарм Рыцарей.
— Сегодня арестовали моего друга.
Кучер помрачнел, и Бануин почувствовал, что он испугался.
— Значит, вам нужно здание тюрьмы.
Повозка покатила дальше к центру, огибая слева Триумфальную арку и Сад Памяти. В этом районе меньше и людей, и горящих фонарей.
У Бануина снова заболела голова, его слегка замутило. Юноша обдумывал, не вызвать ли видение. Он не использовал свой дар с того трагического дня в Ассии, когда увидел Рыцарей Камня, отплывающих за Аппиусом и дочерью, и узнал, что они сделают. Лицо Бануина покрылось потом, в животе образовался комок. Тот, кто не обладает даром, никогда не поймет паники, охватившей его тогда. Видеть живыми людей, которых только что видел мертвыми! Сидеть с ними за столом, смотреть, как они улыбаются и смеются, и знать, что завтра они будут корчиться в смертельной агонии. Обладать такой властью и не иметь возможности что-то изменить. Бануин поддался желанию все бросить и бежать, он хотел спасти себя и Друга.
Но Бэйн был ригант, и даже неотвратимость смерти не удержала его от попытки спасти Аппиуса и Лию.
— Вот этот вход, — объявил кучер, останавливая пони не далеко от ворот.
Бануин расплатился и вышел, а кучер тут же развернул повозку и уехал.
Бануин подошел к зданию. Как и все крупные заведения Города, оно было облицовано белым мрамором и украшено статуями. Тяжелые решетчатые ворота из бронзы были открыты, и их охраняли два рыцаря, вооруженные копьями с железными наконечниками. Белые плащи означали, что это элитная часть, личная охрана Наладемуса.
Молодой ригант приблизился к одному из стражников:
— Могу я видеть кого-нибудь из руководства?
— Желаешь сообщить имена предателей? — спросил стражник.
— Нет, сэр, сегодня арестовали моего учителя, и я хочу за него заступиться.
— Если его арестовали, значит, он предатель, — отрезал стражник. — Хочешь вступиться за предателя?
— Он не предатель, сэр, его арестовали по ошибке.
— Ты думаешь? — насмешливо спросил стражник. — Ну, хорошо, подожди здесь.
Он вошел в ворота и ударил наконечником копья в бронзовый колокол, висящий за дверью караульной. Оттуда появился средних лет слуга, который, поговорив со стражником, побежал к главному зданию. Бануин терпеливо ждал. Чуть позже появились еще два рыцаря с мрачными лицами и пустыми, ничего не выражающими глазами.
Первый страж приблизился к Бануину.
— Они отведут тебя в комнату, где ты сможешь подать жалобу, — сказал он.
— Спасибо, сэр.
Вслед за двумя рыцарями Бануин прошел по усыпанной белым гравием дорожке через сад к задней двери, ведущей в узкий коридор. Шаги эхом разносились по зданию. Они поднялись по лестнице, повернули налево, потом направо, и скоро Бануин потерялся в лабиринте коридоров и комнат. Наконец они остановились перед двойной дверью. Рыцари распахнули ее, и Бануин увидел огромную комнату с высокими сводчатыми окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Бануин не ответил, он чувствовал, как пелена спала с его глаз. Он так хотел стать гражданином Города, а теперь получалось, что он просто не желал видеть правду. Он не желал говорить об этом ужасе, не желал даже думать о нем и создал для себя образ прекрасного Города — центра науки и культуры.
— Мне хочется домой, — сказал Бануин, пытаясь сесть.
— Где ты живешь?
— У меня комнаты около Белой площади, — проговорил Бануин, поднимаясь.
— Я провожу тебя, — сказал Маро и взял его под руку.
Они вышли в коридор, прошли по опустевшему университету и оказались на широкой улице. Сгущались сумерки, и свежий воздух благотворно подействовал на Бануина — он смог идти без помощи Маро. Через несколько минут они оказались на Белой площади. Последние лучи заходящего солнца переливались в струях фонтанов, и в обеденных залах появились вечерние посетители. Слуги зажгли цветные фонарики и развесили на веревках между домами. Отовсюду доносился веселый смех.
Бануин присел на бортик одного из фонтанов, а Маро устроился рядом.
— Зачем императору… убийства? — спросил Бануин.
— Сначала это было ему только на руку, потому что первые арестованные являлись сторонниками республики, его врагами. Но сейчас я не уверен, что это ему на пользу. Как раз наоборот. Власть Наладемуса крепнет с каждым днем.
— Тогда почему Джасарей его не остановит?
Он просто не может. Основная часть армии Пантер участвует в войне на востоке, и в Городе больше Рыцарей Камня, чем солдат Джасарея. Если он выступит против Наладемуса, то наверняка проиграет. Джасарего за шестьдесят, у него нет ни жены, ни наследника, думаю, его свергнут до конца года.
— Тогда императором станет Наладемус?
— Так мне кажется. Но мой отец считает, что Джасарей хитер как лис. И так просто он него не избавиться.
— А твой отец знает, что ты последователь культа?
Я не исповедую культ, хотя слушал их учителей и наставников. Мне очень по душе их философия любви и гармонии, но я не до конца ее приемлю. У меня нет ни малейшего желания лобзать своих врагов и превращать их в друзей. Предпочитаю разбираться с ними при помощи меча, но когда слушаешь Госпожу-в-Маске, то поневоле начинаешь ей верить.
Мимо проехала свободная, запряженная пони двуколка. Бануин окликнул кучера и спросил, не подвезет ли он его, и тот остановился.
— Куда вам? — спросил он.
— В Малиновый храм.
— Садитесь, молодой человек, — ответил кучер.
— Да ты с ума сошел! — прошипел Маро, хватая Бануина за локоть.
— Нужно заступиться за Сенкру, — объяснил Бануин. Маро покачал головой:
— Отец говорил, что риганты храбры до безумия, и я теперь вижу, что он прав.
— Я вовсе не храбр, Маро. Всю жизнь я был трусом, но я должен заступиться за Сенкру.
— Ты, наверное, очень любишь старика.
— Не так чтобы люблю, но мне он нравится.
— Тогда зачем ты едешь? — недоуменно спросил Маро.
— Потому что так нужно, — ответил Бануин, — если они потащат его на костер, а я не вступлюсь, буду казнить себя всю жизнь. Понимаешь?
— Тебе не спасти его, дружище.
— Я спасаю не столько его, сколько себя, — сказал Бануин и уселся на заднее сиденье двуколки.
Кучер щелкнул хлыстом, и повозка покатила по улице.
Бануин откинулся на подушки и стал смотреть на медленно проплывающий мимо Город.
Улицы полны людей, спешащих на ужин перед походом в театр, карет, экипажей, в которых разъезжала в основном богато одетая знать. На центральных улицах горели высокие железные фонари, а в переулках слуги вывешивали фонарики на веревках.
В ночи Город походил на сияющий драгоценный камень, но молодой ригант разочаровался в его красоте.
— К какому вам входу? — спросил кучер.
— Не знаю, а что, вход не один?
— Главный вход расположен со стороны аллеи Львов, но сейчас он уже закрыт. Еще можно войти со стороны административного центра, музея и казарм Рыцарей.
— Сегодня арестовали моего друга.
Кучер помрачнел, и Бануин почувствовал, что он испугался.
— Значит, вам нужно здание тюрьмы.
Повозка покатила дальше к центру, огибая слева Триумфальную арку и Сад Памяти. В этом районе меньше и людей, и горящих фонарей.
У Бануина снова заболела голова, его слегка замутило. Юноша обдумывал, не вызвать ли видение. Он не использовал свой дар с того трагического дня в Ассии, когда увидел Рыцарей Камня, отплывающих за Аппиусом и дочерью, и узнал, что они сделают. Лицо Бануина покрылось потом, в животе образовался комок. Тот, кто не обладает даром, никогда не поймет паники, охватившей его тогда. Видеть живыми людей, которых только что видел мертвыми! Сидеть с ними за столом, смотреть, как они улыбаются и смеются, и знать, что завтра они будут корчиться в смертельной агонии. Обладать такой властью и не иметь возможности что-то изменить. Бануин поддался желанию все бросить и бежать, он хотел спасти себя и Друга.
Но Бэйн был ригант, и даже неотвратимость смерти не удержала его от попытки спасти Аппиуса и Лию.
— Вот этот вход, — объявил кучер, останавливая пони не далеко от ворот.
Бануин расплатился и вышел, а кучер тут же развернул повозку и уехал.
Бануин подошел к зданию. Как и все крупные заведения Города, оно было облицовано белым мрамором и украшено статуями. Тяжелые решетчатые ворота из бронзы были открыты, и их охраняли два рыцаря, вооруженные копьями с железными наконечниками. Белые плащи означали, что это элитная часть, личная охрана Наладемуса.
Молодой ригант приблизился к одному из стражников:
— Могу я видеть кого-нибудь из руководства?
— Желаешь сообщить имена предателей? — спросил стражник.
— Нет, сэр, сегодня арестовали моего учителя, и я хочу за него заступиться.
— Если его арестовали, значит, он предатель, — отрезал стражник. — Хочешь вступиться за предателя?
— Он не предатель, сэр, его арестовали по ошибке.
— Ты думаешь? — насмешливо спросил стражник. — Ну, хорошо, подожди здесь.
Он вошел в ворота и ударил наконечником копья в бронзовый колокол, висящий за дверью караульной. Оттуда появился средних лет слуга, который, поговорив со стражником, побежал к главному зданию. Бануин терпеливо ждал. Чуть позже появились еще два рыцаря с мрачными лицами и пустыми, ничего не выражающими глазами.
Первый страж приблизился к Бануину.
— Они отведут тебя в комнату, где ты сможешь подать жалобу, — сказал он.
— Спасибо, сэр.
Вслед за двумя рыцарями Бануин прошел по усыпанной белым гравием дорожке через сад к задней двери, ведущей в узкий коридор. Шаги эхом разносились по зданию. Они поднялись по лестнице, повернули налево, потом направо, и скоро Бануин потерялся в лабиринте коридоров и комнат. Наконец они остановились перед двойной дверью. Рыцари распахнули ее, и Бануин увидел огромную комнату с высокими сводчатыми окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119