Не доходя до пристани, они свернули к лесочку, где, как и договаривались, поджидал их угрюмый болгарин Сармак со свежими лошадьми.
– Ну как, Истома-хакан? – увидев идущих, осклабился он. – Получил дэвюшку? Хе-хе... Теперь У тебя одна задача – девственность ее сохранить до Итиля. Задача трудная, вах! Только мы тебе сможем в этом помочь, только мы... Так исполнишь, о чем договаривались?
Истома кивнул.
– Тогда скоро увидимся. – Стегнув плеткой коня, Сармак скрылся за лесом.
Хельги-ярл с Никифором и Радимиром встретили Имата у торга.
– Продал? – поинтересовался ярл.
– Продал, – кивнул приказчик. – Каким-то местным болгарам. Они ее уже и увезли в свое становище.
– Куда именно, ты, конечно, не знаешь?
– Конечно, не знаю, – пожал плечами Имат. – Мне-то какое до этого дело?
– Что ж. – Хельги обернулся к друзьям: – Видно, ничего не поделаешь.
Радимир и Никифор согласно кивнули. Никифор – потому что видел во всём волю Божию, а Радимир... Он, вообще-то, собирался было набить морду Имату, да по зрелом размышлении раздумал. Разбить морду или – лучше – башку надо было тому, кто продал хазарину Ладиславу. А Имат ее лишь честно купил, а потом так же честно продал. Имеет право – его собственность. Что же касается Ладиславы... жалко, конечно, да уж такая девичья доля: сегодня свободная, а завтра, может статься, рабыня. Одним словом – судьба. Как говорят варяги – «Никто не избегнет норн приговора!».
– Никто не избегнет норн приговора, – повторив мысль Радимира, произнес Хельги. В конце концов, кто ему эта Ладислава? Никто. Просто красивая девчонка, рабыня. Могла бы стать хорошей наложницей, но, видно, не судьба. Выкинуть ее из головы – и всё...
Ярл так бы и сделал. Если б смог. Нет, почему-то не хотела выходить из его из головы юная златовласка с синими, как цветы-васильки, глазами. Хельги даже начал мысленно укорять себя за то, что не подошел к ней, не поговорил, не утешил ласковым словом. Не уговорил Имата продать... Ярл остановился у входа в шатер, оглянулся на Радимира:
– Буди Снорри и позови Ирландца. Сходим к кому-нибудь в гости, выпьем по чаре!
Так вот. К ночи выгнал-таки Хельги-ярл из головы разные грустные мысли. Снова сидели в шатре Вергела, пили красное терпкое вино, веселились, пели песни. В конце пира, как всегда, зашла Халиса... Халиса... Бывают же красивые девки на свете! Халиса...
Не знал Хельги-ярл, не догадывался даже, что именно в этот час, в эту самую минуту, утирая слезы, думала о нем униженная и запуганная невольница – бывшая хохотушка и певунья Ладислава. И видела-то она его всего несколько раз, а вот, поди ж ты, запал в душу. Высокий, светловолосый, красивый. С небольшой аккуратной бородкой и синими, как грозное море, глазами. Хельги... или, по-словенски, Олег. Именно так – Ладислава знала – звали молодого варяга, мысли о котором, быть может, были единственным, что согревало сейчас несчастное девичье сердце.
Глава 9
УДАЧИ И НЕУДАЧИ
Сентябрь 862 г. Итиль-река
Помни о том, что человек человеку – враг
И что он замышляет погибель.
Помни об этом всегда,
Помни об этом сейчас...
Гюнтер Айх. «Помни о том...»
По правому берегу Итиль-реки возвышались огромные утесы, поросшие темным лесом, соснами, но больше – елями. Темно-зеленые вблизи, утесы издалека казались призрачно-синими, словно размытыми в голубоватой прозрачной дымке. Солнце садилось, окрашивая прощальным багровым цветом мохнатые вершины елей, по всей ширине реки, до противоположного берега, тянулись длинные темные тени. День стоял теплый, но к вечеру похолодало, еще не сильно, но вполне заметно, так что Лейв Копытная Лужа, вышедший из шатра справить малую нужду, покончив с этим делом, тут же заскочил обратно. На ночевку встали у левого, низкого, берега с редким смешанным лесом, одетым в шуршащее золото листьев. Дальше, за редколесьем, начинались луга, переходившие в бескрайние степи, откуда ветер приносил дым костров и горьковатый запах полыни. Костры горели и здесь, в становище Лейва. Варили похлебку, сушили вымокшую одежду, где могли – конопатили протекавшие суда. Работами распоряжался старый Хакон, – чем-то похожий на воблу, он, казалось, за время экспедиции еще более высох, но тем не менее двигался довольно бодро и зычно покрикивал на обслугу.
– Старый тролль! – помянул его нехорошим словом Лейв.
Еще бы! Ведь именно Хакон косвенно причинил Лейву немалый ущерб, посоветовав оскопить невольников-юношей, – дескать, так они будут стоить намного дороже. Оскопили. И что из всего этого вышло? Ни один не выжил, все подохли, твари. От вскипания крови, как определил Истома Мозгляк, тоже, кстати, бывший в числе советчиков заодно с Хаконом. Одни убытки от таких советов! Лейву было жаль потерянных денег. Впрочем, не только денег – что-то он не очень хорошо стал себя чувствовать без любовных услуг самого младшего из умерших – Карла. Тот, правда, умер не сразу, как остальные, болезнь дольше всех терзала его, и Лейв, по доброте душевной, помог ему умереть, а заодно и потренировался в искусстве мечей – из спины несчастного взлетел-таки к небу кровавый орел. Не сразу, правда, получилась у Лейва такая штука, но ведь получилась всё же, как ни смеялся Альв Кошачий Глаз. В общем, не зря умер бедняга Карл, как не зря и жил в последнее время. Вспомнив Карла, Лейв Копытная Лужа усмехнулся.
За время похода он заметно поправился, и без того круглое лицо еще более округлилось, так, что, по выражению Истомы, из-за спины виднелись щеки. Лейв заматерел, уже не сжимался пугливо, завидев более взрослых, как у себя в усадьбе, нет, теперь пришел черед сжиматься другим. Копытная Лужа не расставался с хлыстом из воловьей кожи и довольно умело – спасибо Истоме, научил – им пользовался. Теперь уж дрожали рабы и слуги и, завидев приближение молодого хозяина, спешили убраться подальше. А Лейву очень нравилось изображать из себя рачительного и строгого хозяина, нравилось размахивать плеткой, наблюдая, как вспыхивают в глазах слуг и рабов дрожащие цветы страха.
С помощью Хакона Лейв неплохо расторговался в Булгаре, и вот теперь впереди лежал Итиль, великая столица кагана. Если б и там дела пошли так же, как и в Булгаре, внучка Свейна Копителя Коров, красавица Ингрид, уже через год стала бы его законной женой. А как же? Ведь это он, молодой хозяин Лейв Копытная Лужа, сумел так здорово провести торговые операции в Булгаре, Белоозере, Альдегьюборге, он – ну, может, иногда немного советовали что-тоХакон с Истомой. Советовали? Да если б он, Лейв, слушался их советов – давно бы разорился, как вон в том же случае с оскоплением. Таким советчикам прямая дорога в Нифлгейм. Нет, это всё он, Лейв, смог! Сам! Один! Как мудрый и строгий хозяин. Ну как Свейну Копителю Коров не отдать за такого молодца Ингрид?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Ну как, Истома-хакан? – увидев идущих, осклабился он. – Получил дэвюшку? Хе-хе... Теперь У тебя одна задача – девственность ее сохранить до Итиля. Задача трудная, вах! Только мы тебе сможем в этом помочь, только мы... Так исполнишь, о чем договаривались?
Истома кивнул.
– Тогда скоро увидимся. – Стегнув плеткой коня, Сармак скрылся за лесом.
Хельги-ярл с Никифором и Радимиром встретили Имата у торга.
– Продал? – поинтересовался ярл.
– Продал, – кивнул приказчик. – Каким-то местным болгарам. Они ее уже и увезли в свое становище.
– Куда именно, ты, конечно, не знаешь?
– Конечно, не знаю, – пожал плечами Имат. – Мне-то какое до этого дело?
– Что ж. – Хельги обернулся к друзьям: – Видно, ничего не поделаешь.
Радимир и Никифор согласно кивнули. Никифор – потому что видел во всём волю Божию, а Радимир... Он, вообще-то, собирался было набить морду Имату, да по зрелом размышлении раздумал. Разбить морду или – лучше – башку надо было тому, кто продал хазарину Ладиславу. А Имат ее лишь честно купил, а потом так же честно продал. Имеет право – его собственность. Что же касается Ладиславы... жалко, конечно, да уж такая девичья доля: сегодня свободная, а завтра, может статься, рабыня. Одним словом – судьба. Как говорят варяги – «Никто не избегнет норн приговора!».
– Никто не избегнет норн приговора, – повторив мысль Радимира, произнес Хельги. В конце концов, кто ему эта Ладислава? Никто. Просто красивая девчонка, рабыня. Могла бы стать хорошей наложницей, но, видно, не судьба. Выкинуть ее из головы – и всё...
Ярл так бы и сделал. Если б смог. Нет, почему-то не хотела выходить из его из головы юная златовласка с синими, как цветы-васильки, глазами. Хельги даже начал мысленно укорять себя за то, что не подошел к ней, не поговорил, не утешил ласковым словом. Не уговорил Имата продать... Ярл остановился у входа в шатер, оглянулся на Радимира:
– Буди Снорри и позови Ирландца. Сходим к кому-нибудь в гости, выпьем по чаре!
Так вот. К ночи выгнал-таки Хельги-ярл из головы разные грустные мысли. Снова сидели в шатре Вергела, пили красное терпкое вино, веселились, пели песни. В конце пира, как всегда, зашла Халиса... Халиса... Бывают же красивые девки на свете! Халиса...
Не знал Хельги-ярл, не догадывался даже, что именно в этот час, в эту самую минуту, утирая слезы, думала о нем униженная и запуганная невольница – бывшая хохотушка и певунья Ладислава. И видела-то она его всего несколько раз, а вот, поди ж ты, запал в душу. Высокий, светловолосый, красивый. С небольшой аккуратной бородкой и синими, как грозное море, глазами. Хельги... или, по-словенски, Олег. Именно так – Ладислава знала – звали молодого варяга, мысли о котором, быть может, были единственным, что согревало сейчас несчастное девичье сердце.
Глава 9
УДАЧИ И НЕУДАЧИ
Сентябрь 862 г. Итиль-река
Помни о том, что человек человеку – враг
И что он замышляет погибель.
Помни об этом всегда,
Помни об этом сейчас...
Гюнтер Айх. «Помни о том...»
По правому берегу Итиль-реки возвышались огромные утесы, поросшие темным лесом, соснами, но больше – елями. Темно-зеленые вблизи, утесы издалека казались призрачно-синими, словно размытыми в голубоватой прозрачной дымке. Солнце садилось, окрашивая прощальным багровым цветом мохнатые вершины елей, по всей ширине реки, до противоположного берега, тянулись длинные темные тени. День стоял теплый, но к вечеру похолодало, еще не сильно, но вполне заметно, так что Лейв Копытная Лужа, вышедший из шатра справить малую нужду, покончив с этим делом, тут же заскочил обратно. На ночевку встали у левого, низкого, берега с редким смешанным лесом, одетым в шуршащее золото листьев. Дальше, за редколесьем, начинались луга, переходившие в бескрайние степи, откуда ветер приносил дым костров и горьковатый запах полыни. Костры горели и здесь, в становище Лейва. Варили похлебку, сушили вымокшую одежду, где могли – конопатили протекавшие суда. Работами распоряжался старый Хакон, – чем-то похожий на воблу, он, казалось, за время экспедиции еще более высох, но тем не менее двигался довольно бодро и зычно покрикивал на обслугу.
– Старый тролль! – помянул его нехорошим словом Лейв.
Еще бы! Ведь именно Хакон косвенно причинил Лейву немалый ущерб, посоветовав оскопить невольников-юношей, – дескать, так они будут стоить намного дороже. Оскопили. И что из всего этого вышло? Ни один не выжил, все подохли, твари. От вскипания крови, как определил Истома Мозгляк, тоже, кстати, бывший в числе советчиков заодно с Хаконом. Одни убытки от таких советов! Лейву было жаль потерянных денег. Впрочем, не только денег – что-то он не очень хорошо стал себя чувствовать без любовных услуг самого младшего из умерших – Карла. Тот, правда, умер не сразу, как остальные, болезнь дольше всех терзала его, и Лейв, по доброте душевной, помог ему умереть, а заодно и потренировался в искусстве мечей – из спины несчастного взлетел-таки к небу кровавый орел. Не сразу, правда, получилась у Лейва такая штука, но ведь получилась всё же, как ни смеялся Альв Кошачий Глаз. В общем, не зря умер бедняга Карл, как не зря и жил в последнее время. Вспомнив Карла, Лейв Копытная Лужа усмехнулся.
За время похода он заметно поправился, и без того круглое лицо еще более округлилось, так, что, по выражению Истомы, из-за спины виднелись щеки. Лейв заматерел, уже не сжимался пугливо, завидев более взрослых, как у себя в усадьбе, нет, теперь пришел черед сжиматься другим. Копытная Лужа не расставался с хлыстом из воловьей кожи и довольно умело – спасибо Истоме, научил – им пользовался. Теперь уж дрожали рабы и слуги и, завидев приближение молодого хозяина, спешили убраться подальше. А Лейву очень нравилось изображать из себя рачительного и строгого хозяина, нравилось размахивать плеткой, наблюдая, как вспыхивают в глазах слуг и рабов дрожащие цветы страха.
С помощью Хакона Лейв неплохо расторговался в Булгаре, и вот теперь впереди лежал Итиль, великая столица кагана. Если б и там дела пошли так же, как и в Булгаре, внучка Свейна Копителя Коров, красавица Ингрид, уже через год стала бы его законной женой. А как же? Ведь это он, молодой хозяин Лейв Копытная Лужа, сумел так здорово провести торговые операции в Булгаре, Белоозере, Альдегьюборге, он – ну, может, иногда немного советовали что-тоХакон с Истомой. Советовали? Да если б он, Лейв, слушался их советов – давно бы разорился, как вон в том же случае с оскоплением. Таким советчикам прямая дорога в Нифлгейм. Нет, это всё он, Лейв, смог! Сам! Один! Как мудрый и строгий хозяин. Ну как Свейну Копителю Коров не отдать за такого молодца Ингрид?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78