Посмотрев на них, купец вздрогнул и с воплем швырнул в стену недопитый кувшин.
– Езекия! Езекия, мальчик мой! – закричал он, накидывая вышитое серебром покрывало на костлявые плечи. – Езекия!
– Звал, досточтимый? – Протирая кулаками заспанные глаза, на зов явился Езекия, племянник Ибузира, тощий, большерукий юноша с бледным миловидным лицом.
– Звал, звал, – махнул рукой купец. – Садись. – Он указал на низенькую скамеечку перед ложем, пожаловался: – Опять тот же сон!
– Про демонов? – понимающе кивнул Езекия. – Ребе Исаак советовал сделать щедрое подношение синагоге.
– Подношение? – Бен Кубрат с визгом вскочил с ложа. – Этому жирному ишаку всё еще мало? Да на прошлой неделе, тебе ли не знать, я пожертвовал синагоге целых пять мешков древесных углей на зиму! Чтоб он подавился тем углем, этот ползучий гад Исаак! Стой... – Купец подозрительно посмотрел на племянника: – А это не он ли тебе посоветовал намекнуть про подношение?
– Что ты, что ты, дядюшка Ибузир! – испуганно замахал руками Езекия. – Да разве ж я враг тебе? – Нет, ничего не пожертвует бен Кубрат на синагогу, зря он, Езекия, пообещал это ребе Исааку, «ползучему гаду», как выразился про него купец. Езекия поднял глаза к потолку:
– Может, подарить что-нибудь...
– Чего еще подарить? – сварливо перебил бен Кубрат. – Если всем дарить, никаких подарков не напасешься.
– Нет, не всем. Что ты, – улыбнулся юноша. В глазах его отразилась какая-то мысль, и прожженный деляга купец это прекрасно заметил. Потому милостиво махнул рукой:
– Ну, говори, чего ты там придумал?
– Не всем, – продолжил Езекия. – А его святости – кагану!
– Кагану?!
– Ну да. Кто более угоден Яхве – великий каган Хазарии или ребе Исаак?
– А ведь ты прав, прав... – закивал бен Кубрат. – Хорошо придумал...
Езекия зарделся.
– Хорошо... – пробурчал себе под нос купец. – И от демонов ночных поможет, и кагана ублажим – о себе напомним, – тут жадничать не надо. И подарок надо с толком выбрать.
– Красивое золотое оружие, усыпанное самоцветами, – предложил Езекия.
Бен Кубрат с возмущением сплюнул:
– Ну, ты и глуп, парень! Любого оружия, любых драгоценностей у кагана хватает. И в гареме его – сотни красавиц... но все женщины разные, и каждая хороша по-своему... а новая наложница или жена, это ли не щедрый дар? И посмотреть приятно, и не наскучит – хотя бы первое время. И если с ней здесь подобающим образом обращаться, замолвит она пред великим каганом словцо за бедного купца Ибузира бен Кубрата. Так вот тебе задание, Езекия! Дам тебе денег, пойдешь сегодня на рынок...
– Так сегодня суббота же, достопочтенный!
– Да? Ну, тогда завтра. И вообще, не перебивай! – внезапно рассердился купец. – Слушай лучше, что тебе говорят.
– Внимаю с благоговением, – низко склонился юноша.
– Выберешь рабыню, юную, красивую – ну, тут не мне тебя учить. – Бен Кубрат засмеялся. – Да смотри, по дороге обращайся с ней ласково и почтительно, а то – знаю я тебя. Даже можешь взять мой паланкин с носильщиками или повозку.
– Лучше паланкин... – Езекия вдруг замялся. – Да, дядюшка Ибузир, поиски могут затянуться, ведь сейчас, сам знаешь, сезон заканчивается. Может, конечно, что хорошее и осталось, так ведь искать надо.
– Вот и поищи, – язвительно произнес купец. – И не затягивая, сегодня же и начни... И что с того, что суббота? Дашь потом Исааку дирхем – Бог и простит. На всё про всё даю тебе пять дней. Купишь рабыню сегодня – получишь от меня пять серебряных монет.
– Тяжелых дирхемоов? – тут же уточнил Езекия.
– Пусть так, – согласился купец. – Завтра – только четыре, послезавтра – три... ну, и так далее. Хорошо я придумал, а? – Бен Кубрат хлопнул в ладоши.
– О да, мудро, ничего не скажешь, – скривился Езекия. – Ну так я пойду тогда?
– Иди, иди, мальчик мой. Можешь уже и не ложиться, а как рассветет, начинать поиски. Ну, что скажешь?
– Благодарю за доверие, досточтимый! – Поклонясь, Езекия пошел к выходу. Оглянулся, застыв на пороге: – Это счастье, что я живу в твоем гостеприимном доме и пользуюсь твоим благородством... Чтоб ты поскорее подох, старый пес, – прошипел он уже за дверью.
Обширная усадьба Вергела, обнесенная высоким глинобитным забором и двумя воротами из крепкого дуба, располагалась на вершине небольшого холма, полого спускавшегося к реке. Жилой дом купца, большой, двухэтажный, с плоской крышей, по второму этажу был опоясан открытой галереей, с которой открывался замечательный вид на пристань, полную судов, на расположенный рядом с пристанью торг и на часть широкой городской стены, по которой, перекрикиваясь, неутомимо ходили стражники-лариссии. Если пройти на противоположную сторону галереи, то меж яблонями и вишнями можно было разглядеть вдалеке высокий дворец кагана, а за ним, в степи, белые шатры тарханов – знатных («белых») людей из рода кагана.
Каган «держал эль» – возглавлял союз всех хазарских родов, хотя, по сути, не правил, считаясь священной особой, лицезреть его запрещалось. Вся власть в Хазарии принадлежала каган-беку – шаду, который назначал тудунов – правителей городов, сборщиков податей, судей, и только он один имел право видеть кагана. Он же организовывал обряд удушения – претендента на звание кагана душили шелковым шнурком и, когда он находился уже на грани между жизнью и смертью, спрашивали, сколько лет он будет иметь священную силу. Будущий каган должен был ответить. Если он умирал до назначенного самим же срока – значит, на то Божья воля, если же нет – его душили, и шад назначал нового кагана.
Если в стране начинался страшный голод или мор – каган также считался утратившим магическую силу и его надлежало убить. Зная это, Вергел иногда задумывался: а что толку в священной власти кагана? Да, каган – это наместник Бога, и его желания – желания Бога. Но это, по мнению Вергела-купца, было не очень-то привлекательным. Задавая самому себе подобные вопросы, Вергел сознавал, что, громогласно провозглашая иудаизм, в душе он так и остался язычником, как некоторые из тарханов и как многие из «черного», простого, народа – крестьян, скотоводов, ремесленников.
Хельги-ярл, опираясь на резные перила галереи, смотрел вдаль, в унылые синие степи, тянувшиеся, казалось, до самого края мира. Вергел честно рассчитался с ярлом и его людьми и даже предложил постоянно исполнять обязанности охраны. Подобные предложения, впрочем, исходили не только от него одного – слава о военной доблести молодого варяга и его дружинников распространилась по всему Итилю довольно быстро. Богатство и слава... Хельги-ярл обещал это друзьям – и выполнил свое обещание. Теперь настало время выполнять другое. Черный друид, возмечтавший о власти Тьмы над миром. Он конунг в каком-то крупном городе страны русов – Гардаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Езекия! Езекия, мальчик мой! – закричал он, накидывая вышитое серебром покрывало на костлявые плечи. – Езекия!
– Звал, досточтимый? – Протирая кулаками заспанные глаза, на зов явился Езекия, племянник Ибузира, тощий, большерукий юноша с бледным миловидным лицом.
– Звал, звал, – махнул рукой купец. – Садись. – Он указал на низенькую скамеечку перед ложем, пожаловался: – Опять тот же сон!
– Про демонов? – понимающе кивнул Езекия. – Ребе Исаак советовал сделать щедрое подношение синагоге.
– Подношение? – Бен Кубрат с визгом вскочил с ложа. – Этому жирному ишаку всё еще мало? Да на прошлой неделе, тебе ли не знать, я пожертвовал синагоге целых пять мешков древесных углей на зиму! Чтоб он подавился тем углем, этот ползучий гад Исаак! Стой... – Купец подозрительно посмотрел на племянника: – А это не он ли тебе посоветовал намекнуть про подношение?
– Что ты, что ты, дядюшка Ибузир! – испуганно замахал руками Езекия. – Да разве ж я враг тебе? – Нет, ничего не пожертвует бен Кубрат на синагогу, зря он, Езекия, пообещал это ребе Исааку, «ползучему гаду», как выразился про него купец. Езекия поднял глаза к потолку:
– Может, подарить что-нибудь...
– Чего еще подарить? – сварливо перебил бен Кубрат. – Если всем дарить, никаких подарков не напасешься.
– Нет, не всем. Что ты, – улыбнулся юноша. В глазах его отразилась какая-то мысль, и прожженный деляга купец это прекрасно заметил. Потому милостиво махнул рукой:
– Ну, говори, чего ты там придумал?
– Не всем, – продолжил Езекия. – А его святости – кагану!
– Кагану?!
– Ну да. Кто более угоден Яхве – великий каган Хазарии или ребе Исаак?
– А ведь ты прав, прав... – закивал бен Кубрат. – Хорошо придумал...
Езекия зарделся.
– Хорошо... – пробурчал себе под нос купец. – И от демонов ночных поможет, и кагана ублажим – о себе напомним, – тут жадничать не надо. И подарок надо с толком выбрать.
– Красивое золотое оружие, усыпанное самоцветами, – предложил Езекия.
Бен Кубрат с возмущением сплюнул:
– Ну, ты и глуп, парень! Любого оружия, любых драгоценностей у кагана хватает. И в гареме его – сотни красавиц... но все женщины разные, и каждая хороша по-своему... а новая наложница или жена, это ли не щедрый дар? И посмотреть приятно, и не наскучит – хотя бы первое время. И если с ней здесь подобающим образом обращаться, замолвит она пред великим каганом словцо за бедного купца Ибузира бен Кубрата. Так вот тебе задание, Езекия! Дам тебе денег, пойдешь сегодня на рынок...
– Так сегодня суббота же, достопочтенный!
– Да? Ну, тогда завтра. И вообще, не перебивай! – внезапно рассердился купец. – Слушай лучше, что тебе говорят.
– Внимаю с благоговением, – низко склонился юноша.
– Выберешь рабыню, юную, красивую – ну, тут не мне тебя учить. – Бен Кубрат засмеялся. – Да смотри, по дороге обращайся с ней ласково и почтительно, а то – знаю я тебя. Даже можешь взять мой паланкин с носильщиками или повозку.
– Лучше паланкин... – Езекия вдруг замялся. – Да, дядюшка Ибузир, поиски могут затянуться, ведь сейчас, сам знаешь, сезон заканчивается. Может, конечно, что хорошее и осталось, так ведь искать надо.
– Вот и поищи, – язвительно произнес купец. – И не затягивая, сегодня же и начни... И что с того, что суббота? Дашь потом Исааку дирхем – Бог и простит. На всё про всё даю тебе пять дней. Купишь рабыню сегодня – получишь от меня пять серебряных монет.
– Тяжелых дирхемоов? – тут же уточнил Езекия.
– Пусть так, – согласился купец. – Завтра – только четыре, послезавтра – три... ну, и так далее. Хорошо я придумал, а? – Бен Кубрат хлопнул в ладоши.
– О да, мудро, ничего не скажешь, – скривился Езекия. – Ну так я пойду тогда?
– Иди, иди, мальчик мой. Можешь уже и не ложиться, а как рассветет, начинать поиски. Ну, что скажешь?
– Благодарю за доверие, досточтимый! – Поклонясь, Езекия пошел к выходу. Оглянулся, застыв на пороге: – Это счастье, что я живу в твоем гостеприимном доме и пользуюсь твоим благородством... Чтоб ты поскорее подох, старый пес, – прошипел он уже за дверью.
Обширная усадьба Вергела, обнесенная высоким глинобитным забором и двумя воротами из крепкого дуба, располагалась на вершине небольшого холма, полого спускавшегося к реке. Жилой дом купца, большой, двухэтажный, с плоской крышей, по второму этажу был опоясан открытой галереей, с которой открывался замечательный вид на пристань, полную судов, на расположенный рядом с пристанью торг и на часть широкой городской стены, по которой, перекрикиваясь, неутомимо ходили стражники-лариссии. Если пройти на противоположную сторону галереи, то меж яблонями и вишнями можно было разглядеть вдалеке высокий дворец кагана, а за ним, в степи, белые шатры тарханов – знатных («белых») людей из рода кагана.
Каган «держал эль» – возглавлял союз всех хазарских родов, хотя, по сути, не правил, считаясь священной особой, лицезреть его запрещалось. Вся власть в Хазарии принадлежала каган-беку – шаду, который назначал тудунов – правителей городов, сборщиков податей, судей, и только он один имел право видеть кагана. Он же организовывал обряд удушения – претендента на звание кагана душили шелковым шнурком и, когда он находился уже на грани между жизнью и смертью, спрашивали, сколько лет он будет иметь священную силу. Будущий каган должен был ответить. Если он умирал до назначенного самим же срока – значит, на то Божья воля, если же нет – его душили, и шад назначал нового кагана.
Если в стране начинался страшный голод или мор – каган также считался утратившим магическую силу и его надлежало убить. Зная это, Вергел иногда задумывался: а что толку в священной власти кагана? Да, каган – это наместник Бога, и его желания – желания Бога. Но это, по мнению Вергела-купца, было не очень-то привлекательным. Задавая самому себе подобные вопросы, Вергел сознавал, что, громогласно провозглашая иудаизм, в душе он так и остался язычником, как некоторые из тарханов и как многие из «черного», простого, народа – крестьян, скотоводов, ремесленников.
Хельги-ярл, опираясь на резные перила галереи, смотрел вдаль, в унылые синие степи, тянувшиеся, казалось, до самого края мира. Вергел честно рассчитался с ярлом и его людьми и даже предложил постоянно исполнять обязанности охраны. Подобные предложения, впрочем, исходили не только от него одного – слава о военной доблести молодого варяга и его дружинников распространилась по всему Итилю довольно быстро. Богатство и слава... Хельги-ярл обещал это друзьям – и выполнил свое обещание. Теперь настало время выполнять другое. Черный друид, возмечтавший о власти Тьмы над миром. Он конунг в каком-то крупном городе страны русов – Гардаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78