Бикси едва не лопался от гнева, однако не собирался подчиняться вечному хаосу. Он, как и Льешо, прожил жизнь раба и воина, и жизнь эта не сулила счастливого конца. Таючита же рассказ действительно потряс; судя по всему, у гарнского принца напрочь исчезла всякая охота рисковать и искать приключений. Борту не казалась удивленной, как, впрочем, и Мерген, и Льешо задумался, откуда получают информацию они. Чауд-жин пронзила юного короля змеиным взглядом, словно намереваясь проглотить его целиком, а потом медленно, с удовольствием, переварить. Взгляд словно заморозил Льешо: на какое-то время сердце его перестало биться, однако обдумывать ее коварные планы было некогда.
Хан же повернулся к шаману и потребовал немедленного ответа:
– Это правда?
– Какая именно часть сказанного, мой хан? – ответил Болгай вопросом на вопрос.
Льешо понимал раздражение Чимбай-хана и сочувствовал ему. Несмотря на разницу верований и практик, всех мистиков объединяет общая любовь к туманным ответам, даже на самые простые и конкретные вопросы они умудряются отвечать расплывчато и неясно.
Однако Чимбай-хан не собирался сдаваться:
– Обладает ли этот нытик тем даром, на который претендует? Мир и правда катится к концу?
– Даром обладает, мой великий хан Чимбай, – признал Болгай, но потом добавил: – Впрочем, правда – глубокий и холодный поток, а этот человек бродит лишь по мелководью. Подземный мир животных духов и наших помощников – предков – остался в неприкосновенности. Небесные духи грома и звездного света продолжают летать в небесах, магия волшебника не смогла помешать им. Однако сами небеса пострадали, да и наши миры – мир снов и реальный мир – очень мало значат для тех духов, которым мы адресуем свои вопросы.
– Означает ли это, что жители степей смогут противостоять чарам злобного колдуна, – уточнила Чауджин, – или во всех начинаниях нас ждет поражение?
– Это означает, моя госпожа, что следует с осторожностью прислушиваться к советам тех, для кого вопросы жизни и смерти не имеют никакого значения. Но если бы ваш супруг, мои хан, спросил, следует ли рисковать всем на свете и даже жизнью, чтобы поддержать этого безумного мальчишку в его испытании, то я, не колеблясь, ответил бы, что стоит.
– Наше десятитысячное войско готово к сражению, – заметил хан, – тем не менее даже при этом для подготовки к походу в южные степи потребуется время.
Уклончивость его слов заставила Льешо спросить себя, к какой такой битве готовилось войско хана еще до того, как участники испытания покинули Акенбад? Когда-нибудь это придется обсудить с мастером Деном, но позже – сейчас предстоит решать собственные проблемы.
– Во-первых, необходимо освободить пленников. Войско Цу-тана состоит всего лишь из сотни-другой всадников, которых выделил ему мастер Марко. Мой же отряд, хотя и гораздо меньший по численности, будет бороться за честь небесных садов и освобождение друзей и братьев, а вовсе не из страха перед командирами. Нам уже доводилось побеждать при таком раскладе сил. Но когда придется выступать против мастера Марко, ваши мощные силы окажутся очень кстати.
– Твои войска готовы идти за тобой на край света, – внес ясность хан. – И мы не бросим их на произвол судьбы в трудную минуту. Возьми полсотни моих всадников. Пусть они сами увидят те ужасы, о которых ты рассказываешь, а потом поведают о них боевым товарищам и сородичам. И если им удастся помочь тебе осуществить задуманное, то долг окажется оплаченным. А за нами останется главная битва.
– Согласен.
Льешо принял предложение и обеими руками пожал протянутую руку хана, скрепив, таким образом, союз. Мимоходом взглянув в зеркало, он увидел улыбку Есугея – у вождя явно отлегло от сердца. Король едва заметно кивнул вождю: они оба с честью выполнили свои обязанности.
Таючит попытался что-то сказать, однако госпожа Чауджин ледяной улыбкой призвала сына к порядку. Льешо без труда догадался о желании гарнского принца. Атем временем жена хана сделала знак слугам, и те тотчас внесли небольшие чайники и чашки для гостей и членов семьи. Один из чайников со всей возможной осторожностью поставили возле нее. Госпожа Чауджин с холодным, сосредоточенным видом одной рукой взяла нефритовую чашу, а другой – чайник.
Льешо решил, что нефритовую чашу вытащили из его собственного дорожного мешка, однако неприступный вид хозяйки мешал спросить ее об этом. Он – гость, а потому обязан дарить подарки. И все же он готов был отдать что угодно, кроме этой свадебной чаши, которую вернула ему госпожа Сьен Ма, и копья за спиной. Но нет – в тусклом свете эта чаша мерцала несколько иначе, чем его. Нет, это не она, однако как похожа!
– У меня есть чаша, которая очень напоминает эту, госпожа Чауджин. – Улыбнувшись одними глазами, Льешо словно извинился за свою наблюдательность. – Только ободок немного уже.
– Значит, и ее пара тоже должна принадлежать тебе. – Жена хана протянула наполненную ароматным чаем пиалу. – Оставь ее себе, пусть это будет моим подарком. Как и бронзовый бюст, не дающий покоя мужу, эта чаша тоже явилась из Золотого города – Кунгола. Возможно, когда-нибудь тебе удастся вернуть ее на законное место.
Что-то уж слишком щедро. Юноша невольно задумался, как будет сочетаться яд этой особы с ядами мастера Марко. Женщина почувствовала неуверенность и поставила чашу на стол.
– Это всего лишь чай. – Она сделала пару глотков. – Я попрошу мужа не счесть за оскорбление, если твой брат Шокар тоже отведает его, хотя боюсь, что после этого тебе самому уже не хватит.
Чимбай-хан, похоже, скорее был готов разбить пиалу, чем выразить недовольство осторожностью Льешо. Впрочем, судя по всему, женщина не очень стремилась немедленно убить гостя, а потому сама попробовала напиток. Но даже это не убедило короля: от экспериментов его организм стал настолько чувствительным, что тот яд, который не повлиял бы ни на кого другого, мог оказать на него пагубное воздействие. Поэтому Льешо сделал лишь маленький глоток, которого требовали законы вежливости.
Слишком поздно. В чаше оказался не яд, а любовное зелье, в тот же миг с невероятной силой погнавшее кровь юноши. Однако дама сидела скромно. Опустив ресницы, она пыталась скрыть такое же лихорадочное наваждение, какое испытывал и молодой король.
– Прошу прощения, Чимбай-хан.
Льешо неуклюже поднялся на ноги. Телохранитель тоже пошевелился – но от чувства неловкости, вызванного откровенно отразившимся и на лице, и на фигуре молодого короля интересом совершенно определенного свойства. Никто не знал, что дама приворожила его, а потому и достоинство, и манеры юноши внезапно подверглись испытанию. Встряхнув головой, от чего разум его ничуть не прояснился, зато кровь стала стучать в висках еще сильнее, Льешо выпрямился во весь рост и неловко поклонился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Хан же повернулся к шаману и потребовал немедленного ответа:
– Это правда?
– Какая именно часть сказанного, мой хан? – ответил Болгай вопросом на вопрос.
Льешо понимал раздражение Чимбай-хана и сочувствовал ему. Несмотря на разницу верований и практик, всех мистиков объединяет общая любовь к туманным ответам, даже на самые простые и конкретные вопросы они умудряются отвечать расплывчато и неясно.
Однако Чимбай-хан не собирался сдаваться:
– Обладает ли этот нытик тем даром, на который претендует? Мир и правда катится к концу?
– Даром обладает, мой великий хан Чимбай, – признал Болгай, но потом добавил: – Впрочем, правда – глубокий и холодный поток, а этот человек бродит лишь по мелководью. Подземный мир животных духов и наших помощников – предков – остался в неприкосновенности. Небесные духи грома и звездного света продолжают летать в небесах, магия волшебника не смогла помешать им. Однако сами небеса пострадали, да и наши миры – мир снов и реальный мир – очень мало значат для тех духов, которым мы адресуем свои вопросы.
– Означает ли это, что жители степей смогут противостоять чарам злобного колдуна, – уточнила Чауджин, – или во всех начинаниях нас ждет поражение?
– Это означает, моя госпожа, что следует с осторожностью прислушиваться к советам тех, для кого вопросы жизни и смерти не имеют никакого значения. Но если бы ваш супруг, мои хан, спросил, следует ли рисковать всем на свете и даже жизнью, чтобы поддержать этого безумного мальчишку в его испытании, то я, не колеблясь, ответил бы, что стоит.
– Наше десятитысячное войско готово к сражению, – заметил хан, – тем не менее даже при этом для подготовки к походу в южные степи потребуется время.
Уклончивость его слов заставила Льешо спросить себя, к какой такой битве готовилось войско хана еще до того, как участники испытания покинули Акенбад? Когда-нибудь это придется обсудить с мастером Деном, но позже – сейчас предстоит решать собственные проблемы.
– Во-первых, необходимо освободить пленников. Войско Цу-тана состоит всего лишь из сотни-другой всадников, которых выделил ему мастер Марко. Мой же отряд, хотя и гораздо меньший по численности, будет бороться за честь небесных садов и освобождение друзей и братьев, а вовсе не из страха перед командирами. Нам уже доводилось побеждать при таком раскладе сил. Но когда придется выступать против мастера Марко, ваши мощные силы окажутся очень кстати.
– Твои войска готовы идти за тобой на край света, – внес ясность хан. – И мы не бросим их на произвол судьбы в трудную минуту. Возьми полсотни моих всадников. Пусть они сами увидят те ужасы, о которых ты рассказываешь, а потом поведают о них боевым товарищам и сородичам. И если им удастся помочь тебе осуществить задуманное, то долг окажется оплаченным. А за нами останется главная битва.
– Согласен.
Льешо принял предложение и обеими руками пожал протянутую руку хана, скрепив, таким образом, союз. Мимоходом взглянув в зеркало, он увидел улыбку Есугея – у вождя явно отлегло от сердца. Король едва заметно кивнул вождю: они оба с честью выполнили свои обязанности.
Таючит попытался что-то сказать, однако госпожа Чауджин ледяной улыбкой призвала сына к порядку. Льешо без труда догадался о желании гарнского принца. Атем временем жена хана сделала знак слугам, и те тотчас внесли небольшие чайники и чашки для гостей и членов семьи. Один из чайников со всей возможной осторожностью поставили возле нее. Госпожа Чауджин с холодным, сосредоточенным видом одной рукой взяла нефритовую чашу, а другой – чайник.
Льешо решил, что нефритовую чашу вытащили из его собственного дорожного мешка, однако неприступный вид хозяйки мешал спросить ее об этом. Он – гость, а потому обязан дарить подарки. И все же он готов был отдать что угодно, кроме этой свадебной чаши, которую вернула ему госпожа Сьен Ма, и копья за спиной. Но нет – в тусклом свете эта чаша мерцала несколько иначе, чем его. Нет, это не она, однако как похожа!
– У меня есть чаша, которая очень напоминает эту, госпожа Чауджин. – Улыбнувшись одними глазами, Льешо словно извинился за свою наблюдательность. – Только ободок немного уже.
– Значит, и ее пара тоже должна принадлежать тебе. – Жена хана протянула наполненную ароматным чаем пиалу. – Оставь ее себе, пусть это будет моим подарком. Как и бронзовый бюст, не дающий покоя мужу, эта чаша тоже явилась из Золотого города – Кунгола. Возможно, когда-нибудь тебе удастся вернуть ее на законное место.
Что-то уж слишком щедро. Юноша невольно задумался, как будет сочетаться яд этой особы с ядами мастера Марко. Женщина почувствовала неуверенность и поставила чашу на стол.
– Это всего лишь чай. – Она сделала пару глотков. – Я попрошу мужа не счесть за оскорбление, если твой брат Шокар тоже отведает его, хотя боюсь, что после этого тебе самому уже не хватит.
Чимбай-хан, похоже, скорее был готов разбить пиалу, чем выразить недовольство осторожностью Льешо. Впрочем, судя по всему, женщина не очень стремилась немедленно убить гостя, а потому сама попробовала напиток. Но даже это не убедило короля: от экспериментов его организм стал настолько чувствительным, что тот яд, который не повлиял бы ни на кого другого, мог оказать на него пагубное воздействие. Поэтому Льешо сделал лишь маленький глоток, которого требовали законы вежливости.
Слишком поздно. В чаше оказался не яд, а любовное зелье, в тот же миг с невероятной силой погнавшее кровь юноши. Однако дама сидела скромно. Опустив ресницы, она пыталась скрыть такое же лихорадочное наваждение, какое испытывал и молодой король.
– Прошу прощения, Чимбай-хан.
Льешо неуклюже поднялся на ноги. Телохранитель тоже пошевелился – но от чувства неловкости, вызванного откровенно отразившимся и на лице, и на фигуре молодого короля интересом совершенно определенного свойства. Никто не знал, что дама приворожила его, а потому и достоинство, и манеры юноши внезапно подверглись испытанию. Встряхнув головой, от чего разум его ничуть не прояснился, зато кровь стала стучать в висках еще сильнее, Льешо выпрямился во весь рост и неловко поклонился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138