Неужели даже для живущих по многу веков смертных богов понятие «дом» остается настолько дорогим и близким сердцу? Госпожа Сьен Ма даже перенесла частичку родного края в Фаршо, словно это напоминание украшало жизнь. Однако здесь воспоминания начали подводить Льешо, нередко оказываясь противоречивыми и неясными. Иногда госпожа Сьен Ма представала в виде любящей мужа и почитающей отца женщины – именно она научила юношу искусно владеть луком. И вдруг она же оказызалась не склонной к сочувствию ледяной богиней, чьи дары нашептывали о его собственных прошлых смертях и напоминали о смерти грядущей.
От долгих грустных размышлений начинало болеть сердце. Льешо осторожно провел кончиками пальцев по яркому гобелену: на берегах покрытой рябью реки густо рос камыш. Небольшие деревянные мостики, на которых можно разглядеть даже отдельные доски, вели к небольшому острову, очень похожему на тот, где Льешо вместе с товарищами тренировались в ведении боя. Льешо вспомнил занятия, которые проводила Каду: он входил в один отряд с Хмиши и Льинг, а Бикси возглавлял другой. Воспоминание согрело почти домашним теплом.
Юноша отодвинул удивительный занавес и вошел в святилище. Горел призрачный огонь. Сквозь едва заметную щель в полу в пещеру поступал легкий горючий газ – он-то и поддерживал огонь в честь неведомых духов. В бледном свете можно было рассмотреть возвышающуюся посреди пещеры каменную колонну – от пола до потолка ее покрывали изображения сражающихся воинов. Фигуры двигались в бледном свете, и словно издалека доносились звуки и запахи боя. Именно в такой битве Льешо и потерял мастера Якса – учитель погиб, сражаясь с войсками волшебника Марко. Его похоронили в безымянной могиле, чтобы враги не смогли надругаться над погребением. Сейчас юноша надеялся, что нашел последнее пристанище воинов и утешение собственных братьев.
– Все долги уже отданы, – обратился он к волшебным фигурам на колонне.
Льешо знал вполне достаточно, чтобы с ужасом ожидать продолжения всего того, что готова открыть пещера. И все же, увидев следующее изображение, он в страхе отшатнулся. Сад ее сиятельства.
Принц, возможно, не помнил во всех деталях растущие в этом саду деревья – сейчас они оказались украшены янтарными персиками и аметистовыми сливами, – но в изображенных на колонне фигурах сомневаться не приходилось. В тени сгибающегося под тяжестью плодов дерева лежал маленький смуглый мальчик с исполненными благоговения глазами. Голова его покоилась на коленях дамы с бледным, словно призрачным лицом, по которому текли кровавые рубиновые слезы. На мягкой зеленой траве, возле чаши с фруктами, лежал забытый лук. Мальчик умирал. Сердце его было пронзено коротким копьем, и из раны изливался желтый свет.
Льешо понимал, что изображенный на колонне мальчик – он сам; он даже узнал копье. Оружие ожидало своего хозяина где-то внизу, в городе. Такую вещь страшно носить с собой, но еще страшнее хоть на минуту оставить в чужих руках. Оставалось надеяться, что сон не окажется пророческим.
Словно хватаясь за жизнь, Льешо засунул руку за пазуху и сжал ладанку, в которой возле самого сердца хранились жемчужины Богини. Не хватало одной – той, что в серебряном обрамлении. Юноша медленно, осторожно попятился из святилища; он точно так же, спиной вперед, спустился бы с холма, но на пути неожиданно выросла высокая темная фигура.
– Что, не нравится?
Свин не был одет, однако все его тело увивали серебряные цепи – точно такие, как те, что обрамляли жемчужину.
– Твоих рук дело?
Льешо показал в сторону пещеры, из которой только что вышел. Обернувшись, он заметил, что сейчас вход в нее прикрыт простым, старым и пыльным покрывалом, изображающим традиционный ташекский узор – листья и цветы.
– Это не мой сон, – напомнил Свин. – Я здесь лишь потому, что меня пригласил ты.
Он сделал пару шагов по тропинке вслед за Льешо и кивнул в сторону богато расшитого фибским узором занавеса. Раздвинув складки гобелена, скрылся в темноте. Льешо последовал за ним и оказался в небольшой пещере.
Крашеная штукатурка имитировала характерную для Кунгола сияющую на солнце желтую глину, которая и придавала городу его неповторимый облик. Однако больше никаких следов сотзоривший эту пещеру паломник не оставил. Льешо подумал, существует ли фибская пещера в реальном мире, или Свин создал ее только здесь, во сне. Однако джинн молчал. Тот, кто выбил в скале этот уединенный приют, не предназначал его для чужих глаз. Место выглядело нестерпимо уютным.
Льешо провел пальцами по стене – медленно, вкладывая в одно-единственное движение всю свою тоску по матери, сестре, родному дому, а потом резко отвернулся.
– Неужели ты не хочешь увидеть, что там? – удивленно поинтересовался Свин.
– Там нечего смотреть, – коротко отрезал принц.
И правда, в пещере не было ничего, кроме гладких прохладных стен цвета фибского золота. Дальнюю стену, правда, украшала какая-то роспись, однако в тусклом свете Льешо не мог рассмотреть, что именно там изображено. В эту минуту свет стал немного ярче, и на стене проступили те самые горы, которые окружали Кунгол: бледные, с укутанными туманом вершинами и плавно перетекающим в желтые улицы города нижним ярусом.
Льешо понял, что свет исходит из самой картины – притягательный, не позволяющий отвернуться. С гор прилетел холодный, резкий ветер, коснулся лица, и юноша вздрогнул. Окутывавший вершину одной из гор туман рассеялся, показав золотые ворота. Льешо смело подошел к ним, и ворота беспрепятственно пропустили внутрь, туда, где он еще ни разу не бывал. И тем не менее место он узнал сразу.
– Это же райские сады, – прошептал принц, и Свин кивнул.
– За ними нужен уход.
За этой фразой стояло многое: крохотные поросячьи глазки джинна отразили такое сплетение чувств, что Льешо отчаялся в них разобраться. Тоска, восторг от возвращения домой, но и печаль, и великое сожаление – словно в момент приветствия Свин одновременно прощался с возлюбленным садом. Тут же вытащив откуда-то грабли, садовник, едва кивнув спутнику, удалился, посвятив себя самым срочным делам.
Льешо остался в одиночестве в удивительном месте, не существующем в его собственном мире. С минуту постоял, вглядываясь в окружающие красоты, а потом, внезапно вздрогнув, обернулся в поисках тех самых ворот, которые впустили его сюда. Здравый смысл подсказывал, что это не его территория. Нужно срочно проснуться, спуститься с горы туда, в город, и лечь в свою постель. Но ворот не было – они исчезли. Теперь вокруг простирался лишь сад, переходящий в заросли дикой травы и кустарник, – насколько хватал глаз.
Признаков дружественного обитания заметно не было. Рука сама потянулась к мечу, и в этот момент юноша вспомнил, что отправился в путь во сне, а значит, вышел не вооруженным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138