- Кто смеет отказать великому царю Эвхинору?! - ответил за всех Урл.
- Великий царь, - обратился к Эвхинору Авес, поблескивая глазами, - показывая мудрость и щедрость свои, покажи и великодушие свое. Дозволь пленникам нашим, - он указал на коленопреклоненных римлян, - также быть гостями на пиру твоем.
Октавиан поднял голову, перехватил насмешливый взгляд своего недавнего пленника, обреченно вздохнул. Этот обмен взглядами заметили многие, но Эвхинор, довольный тем, что воин дает ему возможность загладить неловкий случай, милостиво кивнул и торжественно ответил:
- Дозволяю!
Покончив с церемонией, женщина велела первым делом вывести из города легионеров. Даже разоруженные, они внушали ей опасение.
- В Мертвом ущелье места хватит всем, - решила она.
- Госпожа, - не согласился с ней Урл. - Стоит ли так гнать их? Здесь поблизости есть подходящая долина и две сотни моих воинов без труда уследят за двумя тысячами безоружных римлян.
Женщина не стала возражать, а когда купцы, наконец, пробились к ней и попробовали заговорить о цене на рабов, она, с хитрецой взглянув на Урла, словно намекая на нечто, известное только им двоим, ответила:
- После переговорим.
Главный спор разгорелся вокруг захваченных сокровищ. Похищенное римлянами из царской казны было единодушно решено вернуть, но при этом Урл и Авес потребовали, а госпожа их требование поддержала, выплатить награду воинам, бравшим город. Когда же казначей заикнулся о том, что казна не богата, и надо бы пополнить ее, собрав налоги, женщина перебила его, заявив, что собирать налоги в такой год - дело неблагодарное, и она не даст для подобной нелепости ни одного воина.
- С чего людям платить налог? - спросила она. - Римляне потоптали нивы, порубили виноградники, угнали стада. Жатва только-только кончилась, а многие не знают, как пережить зиму и чем засеять поля весной. Побойся Богов. Наоборот, помочь надо!
- Но военная добыча…
- Она незначительна. За счет ее поселяне еле-еле залатают бреши в хозяйстве. Я за разорение ни в чем не повинных людей не возьмусь и другим взяться не позволю.
- Но казна пуста…
- Говорите это кому-нибудь другому. В ней достаточно золота, чтобы безбедно дожить до следующей осени. Кроме того, можно закупить хлеб в соседних землях и весной с выгодой продать его.
- Но ты не понимаешь, женщина, двор - это блеск, необходимый царственной власти, пиршества, свита, слуги, парады… Все это требует…
Упрямая непонятливость царедворца начала сердить женщину:
- Послушай меня, знатный муж, не объяснишь ли ты мне, невежественной гадалке, за что ты собираешься брать долю с чужих доходов? За то, что вы, знатные мужи, уступили страну римлянам и позволили им разграбить ее? Народ вернул власть царю, так будьте же благоразумны и дайте людям хотя бы год, чтобы они покрыли свои убытки и потери. Да хотя бы просто встали на ноги, чтобы дойти до твоего парада! Что им дворцовый блеск, если от голода в глазах темно? Я знаю, участь всех вас в римском плену была горька, как трава полынь, но она была бы еще хуже, если бы не мужество простолюдинов и если бы… Впрочем, похоже, все мои слова не научат тебя милосердию и благодарности…
- Не много ли власти берет на себя… госпожа?
Женщина горько улыбнулась:
- Я сказала все.
* * *
Солнце склонилось к западу, когда путники достигли стен города. Горожане громкими криками встретили Зефара и юную Лиину -дочь великой вещуньи. Воинам охраны пришлось приложить немало труда, чтобы пробиться через толпу горожан к дворцовым стенам. У дворца их встретила сама старшая Лиина и Овазий. Слуги проводили юную Лиину в отведенные для нее покои, чтобы она смогла переодеться и подготовиться к пиру.
В нарушение всех правил и обычаев, Эвхинор приказал присутствовать на пиру своим женам и дочерям, а также многим другим знатным женам и девам. Сделал это он для того, чтобы пребывание на пиру колдуньи и ее дочери сделать веселее. С мужланами, полагал Эвхинор, им было бы тягостно.
Приглашенным женщинам строго-настрого запретили закутываться в пышные одежды, скрывать волосы и лица под пестрыми покрывалами. По желанию царя только туникам, эксомидам, хитонискам из тончайшего льна и шерсти да драгоценным украшениям дозволялось прикрывать их прекрасные тела. Верхнее платье у них должно было быть одно на всех - роскошный шатер из тонкого и плотного полотна, со всех сторон окруживший женский стол. И когда слуги, вносившие яства, приоткрывали полупрозрачный полог, пирующие могли видеть мельком гибкие, обнаженные до плеч руки, лебединые шеи, волосы - черные, огненно-рыжие, золотистые, белые как облако, то распущенные вольными локонами по спине, по плечам, то поднятые в высокой изысканной прическе; глаза всех цветов и оттенков, соперничающие своим блеском с драгоценными камнями, нежный овал лица с жарким румянцем на щеках… Но один миг - и прекрасные видения вновь исчезают за полосой ткани, и только грациозные тени изгибаются на просвечивающих полотнищах.
Были на пиру и другие женщины: служанки, музыкантши, танцовщицы, но сегодня они казались слишком доступными и потому не такими уж привлекательными.
Даже то, что старшая жена Эвхинора отказалась быть на пиру, ничуть не испортило торжества. Царь, правда, сперва разгневался и хотел наказать ослушницу (отказ пришел, когда он беседовал с колдуньей), но сестра Богов выказала к ответу царицы такое же презрение, какое та своим отказом выказала ей:
- На пиры обычно ходят те, кому они в радость, а если великая царица желает скучать - пусть скучает. Дочерям же и младшим женам повелителя пир доставит много больше радости, если за ними не будет следить ревнивый глаз царственной госпожи.
Итак, на пиру были все, кто хотел там быть.
На почетных местах сидели Урл, Зефар, Авес, Овазий, места рядом занимали их помощники и приближенные (вроде Лигийца при Зефаре), начальники мелких отрядов (вроде Лииса или Брааза), вельможи, придворные.
Римлянам тоже выделили не худшие места - у всех на виду. За столами сидели Октавиан, Помпоний, Цецина, Постум, Германик и еще два десятка войсковых трибунов, а также легаты и префекты - большинство из них привез с собой Зефар.
В один из моментов, когда полосы ткани разошлись, пропуская очередного слугу, Лиина увидела среди римлян Гальбу. В отличие от своих соплеменников он был укутан в плащ и сидел, как показалось девочке, слишком прямо. Полосы сомкнулись.
- Гальба здесь, - обратилась девочка к матери на родном, никому кроме них непонятном языке. -Мне кажется, что у него связаны руки.
- Что ты собираешься делать? Ты решила?
Девочка кивнула и, отыскав глазами Богуда, сделала секретарю знак рукой: подойди. Когда он подошел - махнула рукой еще раз: ближе, и прошептала ему прямо в ухо несколько слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47