- Прекрасный юноша скромен, - пищал он. - Я понимаю почему, но не кажется ли благородному римлянину, что Авес получил более дорогой подарок? Говорят, царь уже назначил день свадьбы…
Валерию не было дела до успехов Авеса, и он спросил:
- Ты не знаешь, где мне сегодня переночевать?
- Знаю, знаю, - закивал евнух. - Следуй за мной, прекрасный юноша. Конечно, какое дело римлянину до царских дочерей?! Разве не была несколько месяцев царская семья в полной власти римлян? И принцессы тоже. То-то царь и торопится. Ну а Авесу лестно. Как же! Сын пастуха, а женится на царской дочери. Это даже более почетно, нежели стать мужем дочери госпожи Лиины. Но и юная Лиина не обижена. Точнее, не будет обижена. У царя Эвхинора есть ведь не только дочери, но и сыновья, и любой из них почтет за честь породниться с безродной гадалкой из терновой рощи, - евнух противно захихикал, после чего продолжил: - И старшей госпоже Лиине, стоит ей только захотеть, муж найдется. Знатный, красивый и, конечно же, очень благоразумный, но это шутка. Старшая госпожа Лиина замуж не торопится. Она непрактична в таких мелочах. Но прекрасную Лиину обязательно просватают. Я слышал, что Эвхинор даже говорил своим сыновьям, что наследовать ему будет муж прекрасной Лиины. Истрепавшуюся царственность штопают сомнительной божественностью. Хи-хи-хи… Как тебе это нравится, римлянин?
- Безразлично.
Евнух опять противно засмеялся:
- Старшая Лиина не по чину горда. Если все ее войско перевести на римский счет, у нее едва-едва наберется два полных легиона. Да и те в руках ее помощников и, говоря между нами, вот-вот разбредутся по домам. А гордости у нее - будто она и в самом деле любимейшая сестра Богов.
Услышав про два легиона, Валерий схватил евнуха за плечо, рванул его к себе:
- Сколько?!
- Это государственная тайна, прекрасный юноша, но я все-таки повторю: пять тысяч у Зефара, четыре - у Урла, две - у Авеса и чуть больше тысячи - у Овазия. У самой же госпожи нет ни единого воина. И с такими силами она поставила на колени самого Октавиана с его семью легионами!
- Она сама стоит трех армий, - пробормотал Валерий и поискал глазами евнуха, но противный урод как сквозь землю провалился. Темнота, выпустившая его, опять поглотила своего слугу.
- С кем говорит благородный господин?
Валерий оглядел худенького мальчика-раба, спросил:
- Знаешь, где мне отведено место для ночлега?
- Да, господин. Если господин желает, я провожу его.
- Проводи.
Крошечная комнатушка без окон, в которую привел Валерия слуга, была обставлена более чем скромно: узкое деревянное ложе, покрытое волчьими шкурами, стол, светильник. На столе стоял чернильный прибор с тростинками для письма, лежали листы пергамента и стопка восковых табличек.
- Если что-то понадобится, господину достаточно хлопнуть в ладоши.
- Погоди, - остановил мальчика Валерий. - Я могу привести сюда своих друзей?
- Нет, господин. Но если господин хочет видеть их, то я провожу его.
- Хорошо, иди пока.
Валерий подошел к столу, потянул на себя пергамент, да так и замер. Лицо его напряглось: на столе синевато поблескивало обнаженное лезвие кинжала. Юноша коснулся его, но нет, это не было видением. Пальцы явственно ощутили холод - на столе лежало оставленное кем-то орудие убийства.
Быстро накрыв его все тем же листом, Валерий взял таблички, выглянул в коридор, окликнул мальчика:
- Эй! Отведи меня к моим друзьям!
Пока Октавиан составлял письмо, по десять раз выверяя каждую фразу, Валерий обдумывал странные события этой ночи: хороший конь, таинственный евнух, кинжал под пергаментом…
Когда Октавиан передавал ему исписанные таблички, он спросил:
- Это письмо должно дойти обязательно?
Октавиан подозрительно посмотрел на юношу:
- А оно может не дойти?
- В дороге всякое случается, - ответил Валерий неопределенно. - Я еду один, без охраны. Ну, пусть до границы меня будет охранять честное слово госпожи, а дальше?
Октавиан понимающе кивнул:
- В одиночку опасно пускаться в такой путь. Я очень надеюсь на это письмо и особенно на твои комментарии к нему, но на все воля судьбы. Я обязательно попрошу у царя или у старухи при первом удобном случае о разрешении отправить в Рим официальное послание.
Утром, перед тем как отнести переписанное с табличек на пергамент послание царю, Валерий пришел в конюшни. Косм сразу узнал римлянина и бросился седлать жеребца. А вот Кор хозяина признавать не захотел, правда, когда Валерий очутился у него на спине, возражать не стал, постоял немного, а потом пошел легкой рысью, чутко воспринимая каждое движение узды. Прогнав коня три круга, Валерий не обнаружил ни единого порока, но не обрадовался этому, а, напротив, стал еще задумчивее.
Передавая повод Косму, он велел:
- Расседлай пока.
- Господин желает еще раз опробовать своего коня сегодня?
- Да.
Эвхинора Валерий не видел. Царь не стал тратить свое время на римлянина. Слуга в приемной забрал у юноши свиток и отнес его в царские покои, а вернувшись, передал Валерию письмо Октавиана - кусочек пергамента, засвидетельствованный царской печатью, - разрешение на проезд, и кожаный мешочек с десятком золотых и полусотней серебряных монет на дорогу.
Перед тем как идти к колдунье, Валерий опять зашел на конюшню и, дав Коему серебряную монету (глаза у мальчика засверкали, как у голодного волчонка), велел оседлать Кора и отвести его к западным дворцовым воротам, после чего заглянул в комнату, в которой ночевал. Беспрепятственно пройдя мимо десятка стражников, он остановился перед дверью, за которой находилась сейчас старшая госпожа Лиина.
Путь ему преградила Лиина юная. Она стояла у двери, прислонившись к ней спиной. Лицо девочки было безмятежно, глаза - необыкновенно прозрачны.
- Госпожа занята? - спросил у нее Валерий.
Голос его звучал абсолютно спокойно.
Девочка отрицательно покачала головой и, высвободив из широкого рукава кисть руки, протянула ее к нему, ладонью вверх.
Валерий вынул из-за пазухи письмо, а когда девочка опять отрицательно покачала головой, изобразил на своем лице искреннее недоумение.
На мгновение лицо девочки дрогнуло: сжались в узкую полоску губы, сузились глаза, нахмурились брови. На место безмятежности пришла жестокая беспощадность. Взгляд оторвался от его лица и через плечо юноши уперся в ряд стражников. Ладонь дернулась, требуя.
Валерий побледнел, стиснул зубы. У него мелькнула мысль, что он может просто повернуться и уйти, но он отбросил ее, - идти-то предстояло мимо десятка стражников.
Валерий опустил глаза, закусил губу, потом неохотно достал из складок одежды найденный им на столе кинжал и, держа его за кончик лезвия, положил девочке на ладонь. Пальцы мгновенно сжались вокруг обоюдоострой стали и скрылись вместе с добычей в рукаве, лицо приняло первоначальное безмятежное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47