Не будите ли вы так любезны прояснить ваше недавнее место пребывание. Сдавалось, что вы прямо как Воланд когда-то в Москве со своей знаменитой компанией, присутствовали в Санкт-Петербурге, но были неуловимы для следственных органов…
Майор почти сожрал нас нарочито гневным взглядом… Но в том взгляде было еще что-то затаенное, пожалуй, направленное не против нас, а нам на пользу… И я решил, что в каждом таком кабинете установлена единая система прослушивания. Видимо, где-то – в кабинетах крутых начальников – ведется «прослушка». Ну, недаром же крутилась на лестнице капитан Иванова. Но ее, скорее всего, не удостоили правом присутствия на допросе, однако, успеть настучать кому положено она вполне могла. Скорее, именно это больше всего беспокоило майора.
– Честно говоря, Павел Олегович, – попытался я ответить сразу за двоих, – мы с моим другом все это время находились в грандиозном запое и блуде…
Майор разинул рот от удивления и застыл, как статуя Будды, погруженного в медитацию… Он никак не ожидал, что столь элитарная ученая публика грешит такими прозаическими отклонениями от нормы!.. Чудак, да все человеческое нам присуще, – в том и состоит наша сила!.. Мы живем своей радикально внутренней жизнью и не собираемся идти на поводу у творцов «Сионских протоколов». Наш путь к истине лежит через индивидуальные переживания, если и имеющие «программу», то только получаемую из избранного нами самими локуса Вселенского информационного поля…
– А место вашего недавнего пребывания вы не можете прояснить?.. Или это секрет? – то была опять подсказка майора, но мы не желали ею воспользоваться.
– Да никаких секретов нет: мы гужевались то у меня на квартире, то перебирались к Олегу. Время наших перемещений никто не фиксировал. Просто по зову внутреннего голоса вызывали такси и меняли место пребывания…
Тут вмешался в разговор и Олег, ему надоело играть роль молчаливого слушателя.
– Я лично был в таком состоянии все это время, что толком и не вспомню, в какие дни и где я пребывал,.. что и сколько – пил… А ты, Саша, разве способен выдать мало-мальски точный хронометраж?..
– Олежек, да какой там «херометраж»… Я себя-то плохо помню…
Такой рассказ, видимо, очень устраивал Колесникова, он даже не сумел скрыть радость, она выписалась у него на лице в виде улыбки, а на лбу в виде капелек пота, свидетельствовавшего о сильном волнении.
– Да,.. господа,.. история! – замычал Павел Олегович. – Ну, а кто-нибудь может подтвердить факт запоя и прочих развлечений?
– Вестимо, вестимо, ваше величество! Только разве по нашему виду и по запаху перегара не чувствуется правдивость рассказа? – Олег сразил силой своих аргументов очарованного следователя. Затем для полного ажура он произвел форсированный выдох прямо в лицо майору, заставив его поморщится… – Можно и кровь взять на анализ концентрации алкоголя, наконец, печень пощупать – она у меня уже выкатилась до самого лобка, а у Александра даже вышла за его пределы…
Я хотел обидеться на друга, но потом раздумал – пусть все будет так, словно в сказке. Но свидетели все же требовались в интересах нашей же безопасности, и я назвал данные Владимира и двух наших верных барышень. Все было записано, четко запротоколировано, как говорится…
Теперь настала очередь иных вопросов, имеющих непосредственное отношение к делу. Майор милиции насупился и посуровел – все его милицейское естество словно подчеркивало: ребята шутки в сторону, начинаем серьезную работу!
– Александр Георгиевич, вы, если я не ошибаюсь, некоторое время тому назад работали в одном из фондов, имеющих отношение к медицине?
Павел Олегович застыл в ожидании моих ответов, они обязательно будут фиксироваться в протоколе. Меня всегда интересовала методика «вранья» подозреваемого и то, как ее расшифровывают опытные следователи. Я полагал, что сперва необходимо просто установить: врет тебе человек или нет. Имеет подследственный склонность к такому качеству поведения, или ему это абсолютно не присуще. Затем можно задаваться тем же анализом уже по деталям. Допрашиваемый, естественно, должен сразу же убедить следователя в своей откровенности. Но разве существуют в природе такие люди?.. Тут главное не перегнуть палку, не сфальшивить в игре… Но многое зависит еще и от темы разговора: ведь она может касаться таких явлений, правдивость или завиральность которых будет говорить сама за себя…
– Да, я работал в том фонде более четырех лет, а ушел из него потому, что меня с души воротило! Мне было трудно привыкнуть к всеобщему вранью, им администрация фонда настойчиво потчевала население. Обещались застрахованным «золотые горы» и все виды качественной медицинской помощи, а на самом деле ловкачи от медицинского страхования по черному обворовывали несчастных больных. Такие подходы противоречили моим душевным наклонностям.
– Почему у вас такое отношение выработалось к руководству фонда? – уточнил Павел Олегович.
– Да это, скорее, не отношение к руководству фонда, а к той системе здравоохранения, которую создали нынешние руководители жизни народа. Они в одночасье превратили медицину в нищую проститутку, имеющую возможность застраховать только подол юбки. Однако прикрытыми оказались только ягодицы, даже влагалище осталось свободным для обозрения и потребления. А уж ноги-то из-под рваного материала торчат совершенно голые, с грязными пятками. Душа и мозг развращены вынужденным стяжательством.
Голова кружилась от негодования, хотелось для начала смачно плюнуть в рожу законодателям, а потом набить морду исполнительному директору ФОМГ.
– Бесполезно определять персоналии: пусть историки раскапывают политический хлам. Меня не интересуют конкретные ответственные, важно, что государство совершило грандиозную ошибку, погубив уникальную систему здравоохранения…
Наконец мне удалось справиться с негодованием, душившим меня голыми руками, теперь можно было говорить более-менее спокойно.
– Я-то являюсь ярым сторонником государственной системы здравоохранения. Сейчас по существу отсутствует конкретное лицо, несущее ответственность за оказание медицинской помощи населению. Отсюда идет весь раскордаш в охране здоровья.
– А в чем собственно состоит различие в подходах? – попробовал уточнить Колесников.
– В прежние годы государство брало на себя ответственность за здоровье своих граждан: худо-бедно, но оно отдавало себе отчет в том, что делается под его сенью в этом ведомстве, деньжат подбрасывало достаточно для того, чтобы на сносном уровне оказывать медицинскую помощь населению. И строго спрашивало за халтуру и ошибки.
– Так неужели и сейчас нельзя спросить с виноватых – с «исполнителей»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Майор почти сожрал нас нарочито гневным взглядом… Но в том взгляде было еще что-то затаенное, пожалуй, направленное не против нас, а нам на пользу… И я решил, что в каждом таком кабинете установлена единая система прослушивания. Видимо, где-то – в кабинетах крутых начальников – ведется «прослушка». Ну, недаром же крутилась на лестнице капитан Иванова. Но ее, скорее всего, не удостоили правом присутствия на допросе, однако, успеть настучать кому положено она вполне могла. Скорее, именно это больше всего беспокоило майора.
– Честно говоря, Павел Олегович, – попытался я ответить сразу за двоих, – мы с моим другом все это время находились в грандиозном запое и блуде…
Майор разинул рот от удивления и застыл, как статуя Будды, погруженного в медитацию… Он никак не ожидал, что столь элитарная ученая публика грешит такими прозаическими отклонениями от нормы!.. Чудак, да все человеческое нам присуще, – в том и состоит наша сила!.. Мы живем своей радикально внутренней жизнью и не собираемся идти на поводу у творцов «Сионских протоколов». Наш путь к истине лежит через индивидуальные переживания, если и имеющие «программу», то только получаемую из избранного нами самими локуса Вселенского информационного поля…
– А место вашего недавнего пребывания вы не можете прояснить?.. Или это секрет? – то была опять подсказка майора, но мы не желали ею воспользоваться.
– Да никаких секретов нет: мы гужевались то у меня на квартире, то перебирались к Олегу. Время наших перемещений никто не фиксировал. Просто по зову внутреннего голоса вызывали такси и меняли место пребывания…
Тут вмешался в разговор и Олег, ему надоело играть роль молчаливого слушателя.
– Я лично был в таком состоянии все это время, что толком и не вспомню, в какие дни и где я пребывал,.. что и сколько – пил… А ты, Саша, разве способен выдать мало-мальски точный хронометраж?..
– Олежек, да какой там «херометраж»… Я себя-то плохо помню…
Такой рассказ, видимо, очень устраивал Колесникова, он даже не сумел скрыть радость, она выписалась у него на лице в виде улыбки, а на лбу в виде капелек пота, свидетельствовавшего о сильном волнении.
– Да,.. господа,.. история! – замычал Павел Олегович. – Ну, а кто-нибудь может подтвердить факт запоя и прочих развлечений?
– Вестимо, вестимо, ваше величество! Только разве по нашему виду и по запаху перегара не чувствуется правдивость рассказа? – Олег сразил силой своих аргументов очарованного следователя. Затем для полного ажура он произвел форсированный выдох прямо в лицо майору, заставив его поморщится… – Можно и кровь взять на анализ концентрации алкоголя, наконец, печень пощупать – она у меня уже выкатилась до самого лобка, а у Александра даже вышла за его пределы…
Я хотел обидеться на друга, но потом раздумал – пусть все будет так, словно в сказке. Но свидетели все же требовались в интересах нашей же безопасности, и я назвал данные Владимира и двух наших верных барышень. Все было записано, четко запротоколировано, как говорится…
Теперь настала очередь иных вопросов, имеющих непосредственное отношение к делу. Майор милиции насупился и посуровел – все его милицейское естество словно подчеркивало: ребята шутки в сторону, начинаем серьезную работу!
– Александр Георгиевич, вы, если я не ошибаюсь, некоторое время тому назад работали в одном из фондов, имеющих отношение к медицине?
Павел Олегович застыл в ожидании моих ответов, они обязательно будут фиксироваться в протоколе. Меня всегда интересовала методика «вранья» подозреваемого и то, как ее расшифровывают опытные следователи. Я полагал, что сперва необходимо просто установить: врет тебе человек или нет. Имеет подследственный склонность к такому качеству поведения, или ему это абсолютно не присуще. Затем можно задаваться тем же анализом уже по деталям. Допрашиваемый, естественно, должен сразу же убедить следователя в своей откровенности. Но разве существуют в природе такие люди?.. Тут главное не перегнуть палку, не сфальшивить в игре… Но многое зависит еще и от темы разговора: ведь она может касаться таких явлений, правдивость или завиральность которых будет говорить сама за себя…
– Да, я работал в том фонде более четырех лет, а ушел из него потому, что меня с души воротило! Мне было трудно привыкнуть к всеобщему вранью, им администрация фонда настойчиво потчевала население. Обещались застрахованным «золотые горы» и все виды качественной медицинской помощи, а на самом деле ловкачи от медицинского страхования по черному обворовывали несчастных больных. Такие подходы противоречили моим душевным наклонностям.
– Почему у вас такое отношение выработалось к руководству фонда? – уточнил Павел Олегович.
– Да это, скорее, не отношение к руководству фонда, а к той системе здравоохранения, которую создали нынешние руководители жизни народа. Они в одночасье превратили медицину в нищую проститутку, имеющую возможность застраховать только подол юбки. Однако прикрытыми оказались только ягодицы, даже влагалище осталось свободным для обозрения и потребления. А уж ноги-то из-под рваного материала торчат совершенно голые, с грязными пятками. Душа и мозг развращены вынужденным стяжательством.
Голова кружилась от негодования, хотелось для начала смачно плюнуть в рожу законодателям, а потом набить морду исполнительному директору ФОМГ.
– Бесполезно определять персоналии: пусть историки раскапывают политический хлам. Меня не интересуют конкретные ответственные, важно, что государство совершило грандиозную ошибку, погубив уникальную систему здравоохранения…
Наконец мне удалось справиться с негодованием, душившим меня голыми руками, теперь можно было говорить более-менее спокойно.
– Я-то являюсь ярым сторонником государственной системы здравоохранения. Сейчас по существу отсутствует конкретное лицо, несущее ответственность за оказание медицинской помощи населению. Отсюда идет весь раскордаш в охране здоровья.
– А в чем собственно состоит различие в подходах? – попробовал уточнить Колесников.
– В прежние годы государство брало на себя ответственность за здоровье своих граждан: худо-бедно, но оно отдавало себе отчет в том, что делается под его сенью в этом ведомстве, деньжат подбрасывало достаточно для того, чтобы на сносном уровне оказывать медицинскую помощь населению. И строго спрашивало за халтуру и ошибки.
– Так неужели и сейчас нельзя спросить с виноватых – с «исполнителей»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158