Из состояния клинической смерти его уже вывести не смогли – организм сдался, потому что на него действовал неизвестный яд потрясающей силы.
Интересно, что как не искали менты бутылки из-под алкоголя в квартире Рубена, им не удалось найти ни одной посудины со следами неизвестного яда. Все было убрано, вымыто, аккуратно сложено на полках и в шкафах. Толи врожденная женская чистоплотность выступила на первый план в той непростой истории, толи предусмотрительность страшного шамана, развращенного расчетливой безнаказанностью… Даже отпечатки пальцев нигде не удалось зафиксировать – вся мебель, вещи были тщательно протерты влажной тряпкой. Так бы наши жены делали уборку в собственных квартирах!
Мы перешли в спальню квартиры подполковника Егорова. Его труп еще не убрали с постели. Предсмертной записки не было: жена заявила, что вгорячах сожгла ее… Странно: как же она теперь будет укладываться в эту большую двуспальную кровать? Ведь из нее совсем недавно вытащили труп «горячо любимого» мужа. Но так ли уж горячо она его любила? С какой стати толкалась на «вечеринке», где потом все было столь тщательно убрано…
Я внимательно всмотрелся в труп: Егоров выбрал странный, довольно редкий способ ухода из жизни. Он же не работал мясником на колбасной фабрике, не резал скотину по деревням российской глубинки, наконец, никогда не был кавалеристом. Так от чего же сознание подсказало такой странный способ: чик… огромным охотничьим ножом себе по горлу!..
Нож, нет сомнений, был великолепно отточен: никаких шероховатостей на срезе не осталось, абсолютно ровные края ран. Но глубина той раны была неимоверная – голова, как говорится, держалась на волоске! И все это единым махом, собственной правой рукой… Стоп!.. Почему же правой? Труп лежит на левой стороне постели, и разрез свидетельствует, что нож полоснул по горлу справа налево!.. Значит делал он его левой рукой…
Эту особенность мы оценили с Колесниковым почти в одновременно… Такая находка меняет дело. Колесников хорошо знал, что Егоров был правша. Но почему-то для самоубийства он выбрал левостороннюю позицию. Однако с той же стороны было легко подойти и возможному убийце для того, чтобы именно правой рукой полоснуть спящего, выпившего или находящегося под транквилизаторами человека…
Смертельный вопрос повис в воздухе, как топор палача. Но почему-то с занесенного топора уже начинала капать кровь – чужая кровь! Мы бросились к показаниям жены Егорова: черт возьми по ее словам, во время трагедии она была на «вечеринке» в квартире Рубена. Она так и говорит: «Муж мучил меня приступами ревности! Я и в этот раз ушла, чтобы не слышать его беспочвенных обвинений» Вот он «страшный подполковник», вот она легенда о сатрапе, бьющем беззащитную женщину по лицу кулаком. Но Егоров был маленький с рыженькими усиками мужичек, уж очень сильно походивший на женщину. Он мог плести коварные интриги, демонстрируя в их логику садизм, но функции палача – это не его специальность… Его жена сама могла съездить ему кулаком по физиономии, причем не единожды! Он же станет только утираться и слезы лить…
Колесников отозвал капитана Иванову в спальню и, показав «находки», попросил попробовать замотать супругу на деталях, на их нестыковке. И она, как бык, прошедший только что операцию по вылущению яиц, рванула не зализывать раны, а месить своих обидчиков. Теперь она выколотит из Генриетты все что нужно, назревал новый поворот в дознании. Колесников был уверен в том, что Иванова через минут пять «раскрутится». Тогда она уже будет действовать, как бык с парочкой подшитых яиц величиной со страусовые. Приказ «на поражение» будет обязательно выполнен. Главное, чтобы она – с горяча, от большого служебного рвения – не влепила «страдающей супруге» чем-нибудь тяжелым по голове. Капитан Иванова, кстати сказать, как и нынешняя «Королева Красоты», является мастером спорта по рукопашному бою среди женщин. Она великолепно стреляет, бегает, прыгает… ложится на живот, а если хорошо попросить, то и на спину, маняще раздвинув ноги! Но наша «королева» может квалифицированно приложить по башке рукояткой личного ПМК.
Вообщем, с большой печалью мы с Колесниковым спускались по лестнице, уже основательно задымленной и заплеванной оперативниками. Нас ждала машина, а в ней изнывал от нетерпения Олежек, бдительно охраняемый доверенным лицом – сержантом милиции.
* * *
Ехали молча, каждый думал о своем. Я и Колесников в уме сопоставляли факты, различные детальки, шевелили губами, что-то осмысляя и иногда воспроизводя обрывки мыслей вслух. Олежек думал тоже о своем, затаенном: его мучил вопрос и состояние ему сопутствующее – успеет ли он доехать до узилища, не обоссавшись прямо в машине. Сержант из-за служебного рвения не выводил Олега «до ветру». И не стоит обижаться на милиционеров: бдительность необходимо только приветствовать. Хорошо еще, что сержант не приковал страдальца наручниками в машине к дверной ручке или рулю!..
Все обошлось: Олежек дотерпел, но ворвался в туалет с такой скоростью, что менты, сидевшие величавыми воронами на унитазах, соскочили моментально, бросив штаны и схватившись за автоматы. У них в застывших мозгах сложилось впечатление, что здание отделения милиции атакуют террористы: вот первый уже ворвался в самое сердце закрытого учреждения. Однако ошибки бывают у всех. И когда я тоже, правда, со значительным интервалом, заглянул в туалет на огонек, Олегу удалось и пописать, и убедить ментов опустить оружие. Теперь, остудившись, менты занимались подтиркой, да одеванием форменных брюк, как положено по уставу.
Скоро подошел и наш сержант – он помог установить должностное равновесие в туалете, помочился бойко. И мы отправились все вместе в «палату» временного пребывания. Теперь на досуге я получше оглядел наше узилище и понял, что лучше собственного дома места нет на Земле. Тюрьма, она и есть тюрьма – сырая, мрачная, скучная. Именно от ожидания возможного заточения зреют исподволь бунты в народе. Не доверяет простое население своим властелинам, страхуется заранее, тешет мечту открутить загодя голову своим потенциальным узурпаторам.
В тяжелых думах прошел вечер: ужином не кормили, а с барского плеча (Колесников расстарался) угостили нас каждого пакетом кефира, да сдобной плюшкой. Добавки из скромности мы просить не стали, принимая испытания судьбы, как должное, способное принести пользу. Пусть то будет профилактической разгрузкой желудочно-кишечного тракта. Но мучения наши длились не очень долго: приехал Владимир, о чем-то пошептался с Колесниковым и теперь уже под собственным конвоем отвез нас с Олегом к себе на квартиру.
Я отметил некоторые странности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Интересно, что как не искали менты бутылки из-под алкоголя в квартире Рубена, им не удалось найти ни одной посудины со следами неизвестного яда. Все было убрано, вымыто, аккуратно сложено на полках и в шкафах. Толи врожденная женская чистоплотность выступила на первый план в той непростой истории, толи предусмотрительность страшного шамана, развращенного расчетливой безнаказанностью… Даже отпечатки пальцев нигде не удалось зафиксировать – вся мебель, вещи были тщательно протерты влажной тряпкой. Так бы наши жены делали уборку в собственных квартирах!
Мы перешли в спальню квартиры подполковника Егорова. Его труп еще не убрали с постели. Предсмертной записки не было: жена заявила, что вгорячах сожгла ее… Странно: как же она теперь будет укладываться в эту большую двуспальную кровать? Ведь из нее совсем недавно вытащили труп «горячо любимого» мужа. Но так ли уж горячо она его любила? С какой стати толкалась на «вечеринке», где потом все было столь тщательно убрано…
Я внимательно всмотрелся в труп: Егоров выбрал странный, довольно редкий способ ухода из жизни. Он же не работал мясником на колбасной фабрике, не резал скотину по деревням российской глубинки, наконец, никогда не был кавалеристом. Так от чего же сознание подсказало такой странный способ: чик… огромным охотничьим ножом себе по горлу!..
Нож, нет сомнений, был великолепно отточен: никаких шероховатостей на срезе не осталось, абсолютно ровные края ран. Но глубина той раны была неимоверная – голова, как говорится, держалась на волоске! И все это единым махом, собственной правой рукой… Стоп!.. Почему же правой? Труп лежит на левой стороне постели, и разрез свидетельствует, что нож полоснул по горлу справа налево!.. Значит делал он его левой рукой…
Эту особенность мы оценили с Колесниковым почти в одновременно… Такая находка меняет дело. Колесников хорошо знал, что Егоров был правша. Но почему-то для самоубийства он выбрал левостороннюю позицию. Однако с той же стороны было легко подойти и возможному убийце для того, чтобы именно правой рукой полоснуть спящего, выпившего или находящегося под транквилизаторами человека…
Смертельный вопрос повис в воздухе, как топор палача. Но почему-то с занесенного топора уже начинала капать кровь – чужая кровь! Мы бросились к показаниям жены Егорова: черт возьми по ее словам, во время трагедии она была на «вечеринке» в квартире Рубена. Она так и говорит: «Муж мучил меня приступами ревности! Я и в этот раз ушла, чтобы не слышать его беспочвенных обвинений» Вот он «страшный подполковник», вот она легенда о сатрапе, бьющем беззащитную женщину по лицу кулаком. Но Егоров был маленький с рыженькими усиками мужичек, уж очень сильно походивший на женщину. Он мог плести коварные интриги, демонстрируя в их логику садизм, но функции палача – это не его специальность… Его жена сама могла съездить ему кулаком по физиономии, причем не единожды! Он же станет только утираться и слезы лить…
Колесников отозвал капитана Иванову в спальню и, показав «находки», попросил попробовать замотать супругу на деталях, на их нестыковке. И она, как бык, прошедший только что операцию по вылущению яиц, рванула не зализывать раны, а месить своих обидчиков. Теперь она выколотит из Генриетты все что нужно, назревал новый поворот в дознании. Колесников был уверен в том, что Иванова через минут пять «раскрутится». Тогда она уже будет действовать, как бык с парочкой подшитых яиц величиной со страусовые. Приказ «на поражение» будет обязательно выполнен. Главное, чтобы она – с горяча, от большого служебного рвения – не влепила «страдающей супруге» чем-нибудь тяжелым по голове. Капитан Иванова, кстати сказать, как и нынешняя «Королева Красоты», является мастером спорта по рукопашному бою среди женщин. Она великолепно стреляет, бегает, прыгает… ложится на живот, а если хорошо попросить, то и на спину, маняще раздвинув ноги! Но наша «королева» может квалифицированно приложить по башке рукояткой личного ПМК.
Вообщем, с большой печалью мы с Колесниковым спускались по лестнице, уже основательно задымленной и заплеванной оперативниками. Нас ждала машина, а в ней изнывал от нетерпения Олежек, бдительно охраняемый доверенным лицом – сержантом милиции.
* * *
Ехали молча, каждый думал о своем. Я и Колесников в уме сопоставляли факты, различные детальки, шевелили губами, что-то осмысляя и иногда воспроизводя обрывки мыслей вслух. Олежек думал тоже о своем, затаенном: его мучил вопрос и состояние ему сопутствующее – успеет ли он доехать до узилища, не обоссавшись прямо в машине. Сержант из-за служебного рвения не выводил Олега «до ветру». И не стоит обижаться на милиционеров: бдительность необходимо только приветствовать. Хорошо еще, что сержант не приковал страдальца наручниками в машине к дверной ручке или рулю!..
Все обошлось: Олежек дотерпел, но ворвался в туалет с такой скоростью, что менты, сидевшие величавыми воронами на унитазах, соскочили моментально, бросив штаны и схватившись за автоматы. У них в застывших мозгах сложилось впечатление, что здание отделения милиции атакуют террористы: вот первый уже ворвался в самое сердце закрытого учреждения. Однако ошибки бывают у всех. И когда я тоже, правда, со значительным интервалом, заглянул в туалет на огонек, Олегу удалось и пописать, и убедить ментов опустить оружие. Теперь, остудившись, менты занимались подтиркой, да одеванием форменных брюк, как положено по уставу.
Скоро подошел и наш сержант – он помог установить должностное равновесие в туалете, помочился бойко. И мы отправились все вместе в «палату» временного пребывания. Теперь на досуге я получше оглядел наше узилище и понял, что лучше собственного дома места нет на Земле. Тюрьма, она и есть тюрьма – сырая, мрачная, скучная. Именно от ожидания возможного заточения зреют исподволь бунты в народе. Не доверяет простое население своим властелинам, страхуется заранее, тешет мечту открутить загодя голову своим потенциальным узурпаторам.
В тяжелых думах прошел вечер: ужином не кормили, а с барского плеча (Колесников расстарался) угостили нас каждого пакетом кефира, да сдобной плюшкой. Добавки из скромности мы просить не стали, принимая испытания судьбы, как должное, способное принести пользу. Пусть то будет профилактической разгрузкой желудочно-кишечного тракта. Но мучения наши длились не очень долго: приехал Владимир, о чем-то пошептался с Колесниковым и теперь уже под собственным конвоем отвез нас с Олегом к себе на квартиру.
Я отметил некоторые странности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158