Но это
превосходство далеко еще не самое большое достоинство нашей таблицы.
Нужно обратить внимание на довод, раскрывающий возможность этого априорного
познания и вместе с тем ограничивающий все такие основоположения одним условием,
которое никогда нельзя упускать из вида, Если только хотят правильно понять его и если
не применять его за пределами первоначального смысла, вложенного в него рассудком, а
именно что эти основоположения содержат только условия возможного опыта вообще,
поскольку он подчинен априорным законам. Поэтому я не говорю, что вещи сами по себе
имеют величину, что их реальность имеет степень, что их существование содержит связь
{28}
между акциденциями субстанции и т. д., ведь этого никто не может доказывать, потому
что просто невозможна такая синтетическая связь из одних понятий, где отсутствует, с
одной стороны, всякое отношение к чувственному созерцанию, с другой - всякая связь
понятий в возможном опыте. Каким образом, основное ограничение понятий в этих
основоположениях состоит в том, что все вещи необходимо a priori подчинены названным
условиям только как предметы опыта.
Отсюда следует, во-вторых, специфически особенный способ их доказательства:
указанные основоположения относятся не прямо к явлениям и связи между ними, а к
возможности опыта, для которого явления составляют только материю, а не форму, т. е.
что эти основоположения относятся к имеющим объективную и общую значимость
синтетическим положениям, чем именно и отличаются суждения опыта просто от
суждений восприятия. Это происходит оттого, что явления как одни лишь созерцания,
занимающие часть пространства и времени, подпадают под понятие величины,
соединяющее их многообразное [содержание] синтетически a priori по правилам; что
поскольку восприятие содержит кроме созерцания также и ощущение, между которым и
нулем, т. е. полным его исчезновением, всегда имеет место переход путем уменьшения, то
реальное в явлении должно иметь степень, а именно хотя само ощущение и не занимает
никакой части пространства или времени, но переход к нему от пустого времени или
пространства тем не менее возможен только во времени; стало быть, хотя ощущение как
качество эмпирического созерцания никогда нельзя познать a priori, если иметь в виду то,
чем оно специфически отличается от других ощущений, однако как величину восприятия
его можно отличить по степени в возможном опыте вообще от всякого другого
однородного ощущения. Именно это впервые делает возможным и определяет
применение математики к природе, если иметь в виду чувственное созерцание,
посредством которого она нам дается.
Но больше всего читатель должен обратить внимание на способ доказательства тех
основоположений, которые названы аналогиями опыта. В самом деле, так; как они в
отличие от основоположений о применении математики к естествознанию вообще
касаются не порождения созерцаний, а связи их существования в опыте, связь же эта
может быть только определением существования во времени по необходимым законам,
лишь подчиняясь которым она объективно значима, стало быть она есть опыт,- то
доказательство касается не синтетического единства в связи вещей самих по себе, а лишь
восприятии, и притом не в их содержании, т.е во временном определении и отношении
существования в нем по всеобщим законам. Эти всеобщие законы должны содержать,
таким образом, необходимость определения существования во времени вообще
(следовательно, по некоторому априорному правилу рассудка), И чтобы эмпирическое
определение в относительном времени было объективно значимым, стало быть, опытом.
Здесь, в пролегоменах, я не могу говорить более подобно; могу только посоветовать
читателю, который издавна привык считать опыт только эмпирическим соединением
восприятии и потому нисколько не думает о том, что опыт идет гораздо дальше
восприятии, придавая эмпирическим суждениям общезначимость, для чего он нуждается в
чистом, apriori предшествующем рассудочном единстве,- такому читателю я советую
обратить хорошенько внимание на это отличие опыта от простого агрегата восприятии и с
этой точки рения судить о [моем] способе доказательства.
27
Здесь как раз уместно окончательно разрешить сомнение Юма. Он справедливо утверждал,
что разумом : никак не постигаем возможности причинности, т. е. отношения
существования одной вещи к существованию чего-то другого, необходимо полагаемого
первым.
К этому я прибавлю еще, что мы так же мало усматриваем понятие субсистенции, т. е.
необходимости, в том, что в основе существования вещей лежит субъект, который сам не
может быть предикатом какой бы то ни было другой вещи; более того, я прибавляю, что
{29}
мы но можем составить себе какое-нибудь понятие о возможности такой вещи (хотя и
можем указать в опыте примеры его применения), а также что мы не можем понять и
общения вещей, так как нельзя постичь, как из состояния одной вещи можно заключить о
состоянии совершенно других вещей вне ее, следовательно об их взаимодействии, и как
субстанции, из которых каждая имеет свое собственное обособленное существование,
могут зависеть друг от друга, и притом необходимо. Тем не менее я отнюдь не считаю эти
понятия взятыми просто из опыта, а представленную в них необходимость - вымыслом и
видимостью, которая вызвана долгой привычкой; напротив, я в достаточной мере показал,
что эти понятия и исходящие из них основоположения установлены a priori до всякого
опыта и имеют свою несомненную объективную правильность, но, конечно, только в
отношении опыта.
28
Хотя я, таким образом, не имею ни малейшего понятия о подобной связи вещей самих по
себе, о том, как могут они существовать в качестве субстанции, или действовать как
причина, или же находиться в общении с другими (как части одного реального целого), и
хотя я еще в меньшей степени могу мыслить такие свойства в явлениях в качестве явлений
(так как указанные понятия содержат не то, что находится в явлениях, а то, что должно
мыслиться одним лишь рассудком) , тем не менее мы имеем подобное понятие о такой
связи представлений в нашем рассудке, а именно в суждениях вообще: [мы знаем], что
представления в одном виде суждений относятся как субъект к предикатам, в другом - как
основание к следствию, а в третьем - как части, составляющие вместе одно целое
возможное познание. Далее мы познаем a priori, что если не рассматривать представление
об объекте в отношении того другого из этих моментов как определенное, то нельзя иметь
никакого познания о предмете; и если бы мы имели дело с предметом самим по себе, то не
могло :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
превосходство далеко еще не самое большое достоинство нашей таблицы.
Нужно обратить внимание на довод, раскрывающий возможность этого априорного
познания и вместе с тем ограничивающий все такие основоположения одним условием,
которое никогда нельзя упускать из вида, Если только хотят правильно понять его и если
не применять его за пределами первоначального смысла, вложенного в него рассудком, а
именно что эти основоположения содержат только условия возможного опыта вообще,
поскольку он подчинен априорным законам. Поэтому я не говорю, что вещи сами по себе
имеют величину, что их реальность имеет степень, что их существование содержит связь
{28}
между акциденциями субстанции и т. д., ведь этого никто не может доказывать, потому
что просто невозможна такая синтетическая связь из одних понятий, где отсутствует, с
одной стороны, всякое отношение к чувственному созерцанию, с другой - всякая связь
понятий в возможном опыте. Каким образом, основное ограничение понятий в этих
основоположениях состоит в том, что все вещи необходимо a priori подчинены названным
условиям только как предметы опыта.
Отсюда следует, во-вторых, специфически особенный способ их доказательства:
указанные основоположения относятся не прямо к явлениям и связи между ними, а к
возможности опыта, для которого явления составляют только материю, а не форму, т. е.
что эти основоположения относятся к имеющим объективную и общую значимость
синтетическим положениям, чем именно и отличаются суждения опыта просто от
суждений восприятия. Это происходит оттого, что явления как одни лишь созерцания,
занимающие часть пространства и времени, подпадают под понятие величины,
соединяющее их многообразное [содержание] синтетически a priori по правилам; что
поскольку восприятие содержит кроме созерцания также и ощущение, между которым и
нулем, т. е. полным его исчезновением, всегда имеет место переход путем уменьшения, то
реальное в явлении должно иметь степень, а именно хотя само ощущение и не занимает
никакой части пространства или времени, но переход к нему от пустого времени или
пространства тем не менее возможен только во времени; стало быть, хотя ощущение как
качество эмпирического созерцания никогда нельзя познать a priori, если иметь в виду то,
чем оно специфически отличается от других ощущений, однако как величину восприятия
его можно отличить по степени в возможном опыте вообще от всякого другого
однородного ощущения. Именно это впервые делает возможным и определяет
применение математики к природе, если иметь в виду чувственное созерцание,
посредством которого она нам дается.
Но больше всего читатель должен обратить внимание на способ доказательства тех
основоположений, которые названы аналогиями опыта. В самом деле, так; как они в
отличие от основоположений о применении математики к естествознанию вообще
касаются не порождения созерцаний, а связи их существования в опыте, связь же эта
может быть только определением существования во времени по необходимым законам,
лишь подчиняясь которым она объективно значима, стало быть она есть опыт,- то
доказательство касается не синтетического единства в связи вещей самих по себе, а лишь
восприятии, и притом не в их содержании, т.е во временном определении и отношении
существования в нем по всеобщим законам. Эти всеобщие законы должны содержать,
таким образом, необходимость определения существования во времени вообще
(следовательно, по некоторому априорному правилу рассудка), И чтобы эмпирическое
определение в относительном времени было объективно значимым, стало быть, опытом.
Здесь, в пролегоменах, я не могу говорить более подобно; могу только посоветовать
читателю, который издавна привык считать опыт только эмпирическим соединением
восприятии и потому нисколько не думает о том, что опыт идет гораздо дальше
восприятии, придавая эмпирическим суждениям общезначимость, для чего он нуждается в
чистом, apriori предшествующем рассудочном единстве,- такому читателю я советую
обратить хорошенько внимание на это отличие опыта от простого агрегата восприятии и с
этой точки рения судить о [моем] способе доказательства.
27
Здесь как раз уместно окончательно разрешить сомнение Юма. Он справедливо утверждал,
что разумом : никак не постигаем возможности причинности, т. е. отношения
существования одной вещи к существованию чего-то другого, необходимо полагаемого
первым.
К этому я прибавлю еще, что мы так же мало усматриваем понятие субсистенции, т. е.
необходимости, в том, что в основе существования вещей лежит субъект, который сам не
может быть предикатом какой бы то ни было другой вещи; более того, я прибавляю, что
{29}
мы но можем составить себе какое-нибудь понятие о возможности такой вещи (хотя и
можем указать в опыте примеры его применения), а также что мы не можем понять и
общения вещей, так как нельзя постичь, как из состояния одной вещи можно заключить о
состоянии совершенно других вещей вне ее, следовательно об их взаимодействии, и как
субстанции, из которых каждая имеет свое собственное обособленное существование,
могут зависеть друг от друга, и притом необходимо. Тем не менее я отнюдь не считаю эти
понятия взятыми просто из опыта, а представленную в них необходимость - вымыслом и
видимостью, которая вызвана долгой привычкой; напротив, я в достаточной мере показал,
что эти понятия и исходящие из них основоположения установлены a priori до всякого
опыта и имеют свою несомненную объективную правильность, но, конечно, только в
отношении опыта.
28
Хотя я, таким образом, не имею ни малейшего понятия о подобной связи вещей самих по
себе, о том, как могут они существовать в качестве субстанции, или действовать как
причина, или же находиться в общении с другими (как части одного реального целого), и
хотя я еще в меньшей степени могу мыслить такие свойства в явлениях в качестве явлений
(так как указанные понятия содержат не то, что находится в явлениях, а то, что должно
мыслиться одним лишь рассудком) , тем не менее мы имеем подобное понятие о такой
связи представлений в нашем рассудке, а именно в суждениях вообще: [мы знаем], что
представления в одном виде суждений относятся как субъект к предикатам, в другом - как
основание к следствию, а в третьем - как части, составляющие вместе одно целое
возможное познание. Далее мы познаем a priori, что если не рассматривать представление
об объекте в отношении того другого из этих моментов как определенное, то нельзя иметь
никакого познания о предмете; и если бы мы имели дело с предметом самим по себе, то не
могло :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39