Но это и есть вся польза, которой можно здесь разумно желать и
которой можно с полным правом быть довольным.
60
Итак, мы обстоятельно изложили метафизику-с точки зрения ее субъективной
возможности - как она дана действительно в природной склонности человеческого разума,
а именно в том, что составляет главную цель ее исследования. Между тем мы нашли, что
это чисто естественное применение подобной способности нашего разума при отсутствии
обуздывающей и ставящей его в рамки дисциплины, возможной лишь благодаря научной
критике, запутывает нас в выходящие за пределы дозволенного отчасти лишь иллюзорные,
а отчасти даже оспаривающие друг друга диалектические выводы и, кроме того, такая
умствующая метафизика не только, не способствует познанию природы, но даже вредит
ему. Вот почему еще остается достойная исследования задача - обнаружить те цели
природы, к которым может быть направлена эта заложенная в нашей природе склонность
к трансцендентным понятиям, так как все, что находится в природе, должно быть
первоначально назначено для какой-нибудь полезной цели.
Такое исследование действительно трудно; и, признаться, то, что я могу сказать по этому
поводу, будут только предположения, как и все, что касается первичных целей природы;
впрочем, в этом случае предположения позволительны, так как речь идет не об
объективной значимости метафизических суждений, а о природной склонности к ним, и,
следовательно, вопрос не к системе метафизики, а к антропологии.
Рассматривая вместе все трансцендентальные идеи, совокупность которых составляет
истинную задачу естественного чистого разума, заставляющую разум оставить
исследование одной лишь природы, выйти за пределы возможного опыта и в этом
стремлении создать так называемую метафизику (будь она знанием или умствованием),-я
прихожу к тому мнению, что эта природная склонность направлена на то, чтобы
{55}
освободить наше понимание от оков опыта и от рамок исследования одной лишь природы
настолько, чтобы оно могло по крайней мере видеть перед собой открытой сферу,
содержащую лишь предметы для чистого рассудка, не достижимые ни для какой
чувственности; и это не ради спекулятивного исследования их (для чего у нас нет твердой
почвы под ногами), а ради того, чтобы практические принципы, которые, не находя такой
сферы для своего необходимо возникающего упования и надежды, не могли расшириться
до той всеобщности, в которой непременно нуждается разум для моральной цели [...].
И вот я нахожу, что психологическая идея если и не позволяет мне проникнуть в чистую и
возвышающуюся над эмпирическими понятиями природу человеческой души, то по
крайней мере довольно ясно показывает неудовлетворительность этих понятий и тем
самым отвращает меня от материализма как психологического понятия, которое не годится
ни для какого объяснения природы и, кроме того, ограничивает разум в практическом
отношении. Точно так же и космологические идеи, показывая, что всякое возможное
познание природы явно недостаточно для удовлетворения законных запросов разума,
удерживают нас от натурализма, стремящегося выдавать природу за нечто самодовлеющее.
Наконец, так как всякая естественная необходимость в чувственно воспринимаемом мире
всегда обусловлена, предполагая зависимость одних вещей от других, и так как
безусловную необходимость следует искать только в единстве причины, которая отлична
от чувственно воспринимаемого мира и каузальность которой опять-таки, если бы она
была только природой, никак не объясняла бы существование случайного как своего
следствия,- то разум посредством теологической идеи избавляется и от фатализма слепой
естественной необходимости в контексте самой природы без первого начала, и от
фатализма в причинности самого этого начала и ведет к понятию свободной причины,
стало быть высшего умопостижения. Таким образом, трансцендентальные идеи хотя и не
дают нам положительного знания, однако служат для того, чтобы отвергнуть дерзкие и
суживающие сферу разума утверждения, натурализма и фатализма и тем самым дать
простор нравственным идеям вне сферы спекуляции; это, мне кажется, в некоторой
степени объясняет упомянутую природную склонность.
Практическая польза, какую может иметь чисто спекулятивная наука, лежит вне границ
этой науки, следовательно, может рассматриваться лишь как схолия и подобно всем
схолиям не принадлежит к самой науке в качестве ее части. Все же это отношение
находится по крайней мере внутри границ философии, особенно той, которая черпает из
чистых источников разума. где спекулятивное применение разума в метафизике
необходимо должно обладать единством с практическим применением в морали. Поэтому
неизбежная диалектика чистого разума, рассматриваемая в метафизике как природная
склонность, заслуживает объяснения не только как видимость, которую нужно раскрыть,
но так же, если возможно, и как некоторое устроение природы по своей цели, хотя этого
дела как сверхдолжного нельзя по праву требовать от метафизики в собственном смысле
слова.
За другую схолию, но уже более сродную с содержанием метафизики следует считать
решение вопросов, разбираемых в "Критике", стр. 647-668. В самом деле, там излагаются
некоторые принципы разума, a priori определяющие порядок природы или, вернее,
рассудок, который должен искать ее законы посредством опыта. Эти принципы кажутся
конститутивными и законодательными в отношении опыта, вытекая, однако, из одного
лишь разума, который в отличие от рассудка не должен рассматриваться как принцип
возможного опыта. Основано ли это соответствие на том, что, подобно тому как природа
присуща явлениям или их источнику - чувственности - не сама по себе, а лишь в
отношении чувственности к рассудку, точно так же и этому рассудку может быть присуще
полное единство его применения для той или иной совокупности возможного опыта (в
системе) лишь в отношении к разуму, стало быть, и опыт опосредствованно подчинен
законодательству разума,- этот вопрос пусть в дальнейшем рассматривают те, кто хочет
исследовать природу разума также и вне его применения в метафизике, даже во всеобщих
принципах, дабы создать в систематической форме естественную историю вообще, ведь я
в своем сочинении хотя и представил эту задачу как важную, но не пытался, ее разрешить .
{56}
Этим я заканчиваю аналитическое решение поставленного мною главного вопроса - как
возможна метафизика вообще, осуществив восхождение оттуда, где ее применение
действительно дано, по крайней мере в следствиях, к основаниям ее возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
которой можно с полным правом быть довольным.
60
Итак, мы обстоятельно изложили метафизику-с точки зрения ее субъективной
возможности - как она дана действительно в природной склонности человеческого разума,
а именно в том, что составляет главную цель ее исследования. Между тем мы нашли, что
это чисто естественное применение подобной способности нашего разума при отсутствии
обуздывающей и ставящей его в рамки дисциплины, возможной лишь благодаря научной
критике, запутывает нас в выходящие за пределы дозволенного отчасти лишь иллюзорные,
а отчасти даже оспаривающие друг друга диалектические выводы и, кроме того, такая
умствующая метафизика не только, не способствует познанию природы, но даже вредит
ему. Вот почему еще остается достойная исследования задача - обнаружить те цели
природы, к которым может быть направлена эта заложенная в нашей природе склонность
к трансцендентным понятиям, так как все, что находится в природе, должно быть
первоначально назначено для какой-нибудь полезной цели.
Такое исследование действительно трудно; и, признаться, то, что я могу сказать по этому
поводу, будут только предположения, как и все, что касается первичных целей природы;
впрочем, в этом случае предположения позволительны, так как речь идет не об
объективной значимости метафизических суждений, а о природной склонности к ним, и,
следовательно, вопрос не к системе метафизики, а к антропологии.
Рассматривая вместе все трансцендентальные идеи, совокупность которых составляет
истинную задачу естественного чистого разума, заставляющую разум оставить
исследование одной лишь природы, выйти за пределы возможного опыта и в этом
стремлении создать так называемую метафизику (будь она знанием или умствованием),-я
прихожу к тому мнению, что эта природная склонность направлена на то, чтобы
{55}
освободить наше понимание от оков опыта и от рамок исследования одной лишь природы
настолько, чтобы оно могло по крайней мере видеть перед собой открытой сферу,
содержащую лишь предметы для чистого рассудка, не достижимые ни для какой
чувственности; и это не ради спекулятивного исследования их (для чего у нас нет твердой
почвы под ногами), а ради того, чтобы практические принципы, которые, не находя такой
сферы для своего необходимо возникающего упования и надежды, не могли расшириться
до той всеобщности, в которой непременно нуждается разум для моральной цели [...].
И вот я нахожу, что психологическая идея если и не позволяет мне проникнуть в чистую и
возвышающуюся над эмпирическими понятиями природу человеческой души, то по
крайней мере довольно ясно показывает неудовлетворительность этих понятий и тем
самым отвращает меня от материализма как психологического понятия, которое не годится
ни для какого объяснения природы и, кроме того, ограничивает разум в практическом
отношении. Точно так же и космологические идеи, показывая, что всякое возможное
познание природы явно недостаточно для удовлетворения законных запросов разума,
удерживают нас от натурализма, стремящегося выдавать природу за нечто самодовлеющее.
Наконец, так как всякая естественная необходимость в чувственно воспринимаемом мире
всегда обусловлена, предполагая зависимость одних вещей от других, и так как
безусловную необходимость следует искать только в единстве причины, которая отлична
от чувственно воспринимаемого мира и каузальность которой опять-таки, если бы она
была только природой, никак не объясняла бы существование случайного как своего
следствия,- то разум посредством теологической идеи избавляется и от фатализма слепой
естественной необходимости в контексте самой природы без первого начала, и от
фатализма в причинности самого этого начала и ведет к понятию свободной причины,
стало быть высшего умопостижения. Таким образом, трансцендентальные идеи хотя и не
дают нам положительного знания, однако служат для того, чтобы отвергнуть дерзкие и
суживающие сферу разума утверждения, натурализма и фатализма и тем самым дать
простор нравственным идеям вне сферы спекуляции; это, мне кажется, в некоторой
степени объясняет упомянутую природную склонность.
Практическая польза, какую может иметь чисто спекулятивная наука, лежит вне границ
этой науки, следовательно, может рассматриваться лишь как схолия и подобно всем
схолиям не принадлежит к самой науке в качестве ее части. Все же это отношение
находится по крайней мере внутри границ философии, особенно той, которая черпает из
чистых источников разума. где спекулятивное применение разума в метафизике
необходимо должно обладать единством с практическим применением в морали. Поэтому
неизбежная диалектика чистого разума, рассматриваемая в метафизике как природная
склонность, заслуживает объяснения не только как видимость, которую нужно раскрыть,
но так же, если возможно, и как некоторое устроение природы по своей цели, хотя этого
дела как сверхдолжного нельзя по праву требовать от метафизики в собственном смысле
слова.
За другую схолию, но уже более сродную с содержанием метафизики следует считать
решение вопросов, разбираемых в "Критике", стр. 647-668. В самом деле, там излагаются
некоторые принципы разума, a priori определяющие порядок природы или, вернее,
рассудок, который должен искать ее законы посредством опыта. Эти принципы кажутся
конститутивными и законодательными в отношении опыта, вытекая, однако, из одного
лишь разума, который в отличие от рассудка не должен рассматриваться как принцип
возможного опыта. Основано ли это соответствие на том, что, подобно тому как природа
присуща явлениям или их источнику - чувственности - не сама по себе, а лишь в
отношении чувственности к рассудку, точно так же и этому рассудку может быть присуще
полное единство его применения для той или иной совокупности возможного опыта (в
системе) лишь в отношении к разуму, стало быть, и опыт опосредствованно подчинен
законодательству разума,- этот вопрос пусть в дальнейшем рассматривают те, кто хочет
исследовать природу разума также и вне его применения в метафизике, даже во всеобщих
принципах, дабы создать в систематической форме естественную историю вообще, ведь я
в своем сочинении хотя и представил эту задачу как важную, но не пытался, ее разрешить .
{56}
Этим я заканчиваю аналитическое решение поставленного мною главного вопроса - как
возможна метафизика вообще, осуществив восхождение оттуда, где ее применение
действительно дано, по крайней мере в следствиях, к основаниям ее возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39