Во
второй части этого сочинения мы постараемся показать, что новый принцип
обладает такою всепримиряющею силой. Однако, как всякий глубокий принцип, он
появился на свет сначала безотчетно, полусознательно и потому не был
использован с тою методическою полнотою и ясностью, которая необходима для
всеобщего примирения. Скорее наоборот, в XIX веке он послужил одним из
главных источников раздора. Как только он появился на свет, все старые
направления почуяли возможность возродиться, и в самом деле в XIX веке
рационализм, эмпиризм и критицизм выступили опять на арене философии,
враждуя между собою и не замечая, что новый принцип дает одинаковое право
возродиться им всем только для того, чтобы слиться в одно целое. Эта
возможность слияния их обусловливает появление между ними необозримого
множества переходных форм, того богатства философских течений, которым
отличается XIX век. Однако мы не будем заниматься ими всеми, а сосредоточим
свое внимание только на рационализме, эмпиризме и критицизме,
оплодотворенных принципом интуитивности знания.
Если бы даже история философии XIX века и не была известна, можно было бы
наперед обрисовать физиономию каждого из этих направлений. Общие черты их
таковы. Возрожденный рационализм - назовем его мистическим (Фихте, Шеллинг,
Гегель и на границе этого учения Шопенгауер) - всего глубже выразил и
использовал принцип интуитивности знания. Гениальные преемники Канта,
опьяненные сознанием непосредственной связи человеческого духа со всем миром
и даже Богом, торопятся снять покров со всех тайн мировой жизни. Не зная
того, что новый принцип только указывает на отсутствие непреодолимых
препятствий к познанию мира, но вовсе еще не дает оснований считать
человеческую мысль божественно-всемогущею, они презирают не только старые
теории знания, но и обычные методы медлительного и кропотливого мышления,
опирающегося на частичные отрывочные интуиции. Они хотят без помощи
мелочного подбора фактов создать все знание сразу путем спекуляции, путем
умозрения, т.е. с помощью того метода, в котором способность интуиции
обнаруживается в наиболее чистой форме. Они и в самом деле ставят и даже
действительно решают такие проблемы, о которых не смели и думать их
предшественники, они создают величественные системы, богатые гениальными
откровениями. Однако односторонность метода и чрезмерная дерзость
вырвавшейся на свободу мысли отразилась вредно на их системах. Они слишком
забегают вперед, берутся с помощью чистого умозрения решать проблемы,
доступные только умозрению, опирающемуся на помощь телескопов, микроскопов и
реторт, и таким образом дискредитируют великие создания своей мысли в глазах
толпы, не умеющей отличить в них вечное от случайного. Благодаря
кратковременной комбинации условий, они были поставлены на пьедестал толпою,
не доросшею до них, и скоро были свергнуты не потому, чтобы толпа переросла
их, а потому, что она все еще не научилась понимать их. Такое падение не
может быть окончательным; их влияние должно опять воскреснуть и уже в самом
деле воскресает в философии.
Эмпиризм, вырвавшийся из тесной клетки субъективного идеализма Юма и
Милля опять в безбрежный океан жизни природы (Спенсер, Мах, Авенариус),
попытался прежде всего, следуя своим старым привычкам, возродить
материалистическое миросозерцание, хотя и с идеалистическим оттенком,
неизбежным при допущении интуитивного знания. Метод этого эмпиризма -
назовем его позитивистическим эмпиризмом в отличие от универсалистического
(интуитивизма) - характеризуется, как и метод старого, индивидуалистического
эмпиризма, тесным переплетением индуктивного естественно-научного
исследования со спекуляциею, односторонне оперирующею над субстратом
чувственного опыта, а также стремлением вследствие этого построить во что бы
то ни стало все мироздание из небольшого количества простых материалов. Этот
метод мышления всегда пользуется наибольшим влиянием среди широких кругов
общества, и потому надо надеяться, что именно позитивистический эмпиризм
медленно и постепенно привьет обществу мысль о возможности непосредственного
восприятия внешнего мира и таким образом проложит дорогу также для
интуитивизма.
Наконец, та разновидность критицизма, которая характеризуется учением о
надындивидуальном характере трансцендентальной апперцепции (некоторые
неокантианцы, имманентная философия), - назовем ее интуитивным критицизмом -
характеризуется преимущественно скептическим гносеологическим идеализмом
иногда с окраскою идеалистического материализма. От критицизма Канта он
сохраняет по наследству наклонность к чрезмерному интеллектуализму и
позитивистической сухости. Это направление всего более приспособлено к тому,
чтобы провести учение об интуиции в умы специалистов по философии и таким
образом подготовить среди них снисходительное отношение к интуитивизму.
Кроме общих философских направлений, самые разнообразные другие пути
могут привести к признанию возможности интуитивного знания, тем более, что
всякий из нас безотчетно допускает его, поскольку в практической жизни мы
все бываем наивными реалистами. К числу таких интуитивистов, не
укладывающихся в рамки основных философских течений XIX века, принадлежит,
напр., И.Г.Кирхман142.
Наука в целом, собственно, всегда придерживается наивного реализма, и
потому в особенности надо ожидать, что некоторые ученые, успешно трудящиеся
в области частных наук, переходя к философскому исследованию проблемы
знания, могут, хотя бы и не вполне решительно, стать на сторону учения о
непосредственном восприятии внешнего мира. Быть может, таково, напр.,
происхождение взглядов Маха, а также В.Джемса143. Также эстетическое
рассмотрение мира может привести к интуитивизму, как это заметно, напр., в
мышлении Гете. Это явление особенно замечается у мыслителей, стремящихся
дать научное истолкование художественному мировоззрению, мы имеем здесь в
виду, напр., Рудольфа Штейнера, который методически развил и обосновал
философию Гете144.
Мы должны теперь показать, что взгляды перечисленных философов в самом
деле заключают в себе учение о мистическом восприятии и вследствие этого
обнаруживают сходство с мистическим эмпиризмом также и в других более
частных, но важных пунктах. Само собою разумеется, мы не занимаемся историею
вопроса, а потому не станем следить за всевозможными оттенками,
превращениями и посредствующими звеньями в развитии его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
второй части этого сочинения мы постараемся показать, что новый принцип
обладает такою всепримиряющею силой. Однако, как всякий глубокий принцип, он
появился на свет сначала безотчетно, полусознательно и потому не был
использован с тою методическою полнотою и ясностью, которая необходима для
всеобщего примирения. Скорее наоборот, в XIX веке он послужил одним из
главных источников раздора. Как только он появился на свет, все старые
направления почуяли возможность возродиться, и в самом деле в XIX веке
рационализм, эмпиризм и критицизм выступили опять на арене философии,
враждуя между собою и не замечая, что новый принцип дает одинаковое право
возродиться им всем только для того, чтобы слиться в одно целое. Эта
возможность слияния их обусловливает появление между ними необозримого
множества переходных форм, того богатства философских течений, которым
отличается XIX век. Однако мы не будем заниматься ими всеми, а сосредоточим
свое внимание только на рационализме, эмпиризме и критицизме,
оплодотворенных принципом интуитивности знания.
Если бы даже история философии XIX века и не была известна, можно было бы
наперед обрисовать физиономию каждого из этих направлений. Общие черты их
таковы. Возрожденный рационализм - назовем его мистическим (Фихте, Шеллинг,
Гегель и на границе этого учения Шопенгауер) - всего глубже выразил и
использовал принцип интуитивности знания. Гениальные преемники Канта,
опьяненные сознанием непосредственной связи человеческого духа со всем миром
и даже Богом, торопятся снять покров со всех тайн мировой жизни. Не зная
того, что новый принцип только указывает на отсутствие непреодолимых
препятствий к познанию мира, но вовсе еще не дает оснований считать
человеческую мысль божественно-всемогущею, они презирают не только старые
теории знания, но и обычные методы медлительного и кропотливого мышления,
опирающегося на частичные отрывочные интуиции. Они хотят без помощи
мелочного подбора фактов создать все знание сразу путем спекуляции, путем
умозрения, т.е. с помощью того метода, в котором способность интуиции
обнаруживается в наиболее чистой форме. Они и в самом деле ставят и даже
действительно решают такие проблемы, о которых не смели и думать их
предшественники, они создают величественные системы, богатые гениальными
откровениями. Однако односторонность метода и чрезмерная дерзость
вырвавшейся на свободу мысли отразилась вредно на их системах. Они слишком
забегают вперед, берутся с помощью чистого умозрения решать проблемы,
доступные только умозрению, опирающемуся на помощь телескопов, микроскопов и
реторт, и таким образом дискредитируют великие создания своей мысли в глазах
толпы, не умеющей отличить в них вечное от случайного. Благодаря
кратковременной комбинации условий, они были поставлены на пьедестал толпою,
не доросшею до них, и скоро были свергнуты не потому, чтобы толпа переросла
их, а потому, что она все еще не научилась понимать их. Такое падение не
может быть окончательным; их влияние должно опять воскреснуть и уже в самом
деле воскресает в философии.
Эмпиризм, вырвавшийся из тесной клетки субъективного идеализма Юма и
Милля опять в безбрежный океан жизни природы (Спенсер, Мах, Авенариус),
попытался прежде всего, следуя своим старым привычкам, возродить
материалистическое миросозерцание, хотя и с идеалистическим оттенком,
неизбежным при допущении интуитивного знания. Метод этого эмпиризма -
назовем его позитивистическим эмпиризмом в отличие от универсалистического
(интуитивизма) - характеризуется, как и метод старого, индивидуалистического
эмпиризма, тесным переплетением индуктивного естественно-научного
исследования со спекуляциею, односторонне оперирующею над субстратом
чувственного опыта, а также стремлением вследствие этого построить во что бы
то ни стало все мироздание из небольшого количества простых материалов. Этот
метод мышления всегда пользуется наибольшим влиянием среди широких кругов
общества, и потому надо надеяться, что именно позитивистический эмпиризм
медленно и постепенно привьет обществу мысль о возможности непосредственного
восприятия внешнего мира и таким образом проложит дорогу также для
интуитивизма.
Наконец, та разновидность критицизма, которая характеризуется учением о
надындивидуальном характере трансцендентальной апперцепции (некоторые
неокантианцы, имманентная философия), - назовем ее интуитивным критицизмом -
характеризуется преимущественно скептическим гносеологическим идеализмом
иногда с окраскою идеалистического материализма. От критицизма Канта он
сохраняет по наследству наклонность к чрезмерному интеллектуализму и
позитивистической сухости. Это направление всего более приспособлено к тому,
чтобы провести учение об интуиции в умы специалистов по философии и таким
образом подготовить среди них снисходительное отношение к интуитивизму.
Кроме общих философских направлений, самые разнообразные другие пути
могут привести к признанию возможности интуитивного знания, тем более, что
всякий из нас безотчетно допускает его, поскольку в практической жизни мы
все бываем наивными реалистами. К числу таких интуитивистов, не
укладывающихся в рамки основных философских течений XIX века, принадлежит,
напр., И.Г.Кирхман142.
Наука в целом, собственно, всегда придерживается наивного реализма, и
потому в особенности надо ожидать, что некоторые ученые, успешно трудящиеся
в области частных наук, переходя к философскому исследованию проблемы
знания, могут, хотя бы и не вполне решительно, стать на сторону учения о
непосредственном восприятии внешнего мира. Быть может, таково, напр.,
происхождение взглядов Маха, а также В.Джемса143. Также эстетическое
рассмотрение мира может привести к интуитивизму, как это заметно, напр., в
мышлении Гете. Это явление особенно замечается у мыслителей, стремящихся
дать научное истолкование художественному мировоззрению, мы имеем здесь в
виду, напр., Рудольфа Штейнера, который методически развил и обосновал
философию Гете144.
Мы должны теперь показать, что взгляды перечисленных философов в самом
деле заключают в себе учение о мистическом восприятии и вследствие этого
обнаруживают сходство с мистическим эмпиризмом также и в других более
частных, но важных пунктах. Само собою разумеется, мы не занимаемся историею
вопроса, а потому не станем следить за всевозможными оттенками,
превращениями и посредствующими звеньями в развитии его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113