Такой процесс суждения
мы будем называть обобщением или прямым индуктивным умозаключением в отличие
от косвенной индукции, о которой речь будет ниже. Прямым мы называем это
индуктивное умозаключение потому, что в нем связь S и P усматривается
непосредственно не только в содержании всех посылок вместе, но даже и в
каждой посылке в отдельности.
Теории, развиваемые в логике, имеют в виду только тот процесс
индуктивного умозаключения, который мы называем косвенным. Поэтому мы
опасаемся, что наши взгляды на индукцию вызовут ряд недоумений. Во избежание
их мы обращаем внимание на то, что сложный научный метод, который принято
называть индукциею, не упущен нами из виду и будет рассмотрен позже, среди
косвенных методов знания. Но там мы покажем, что эта сложная научная
косвенная индукция возможна лишь на почве гораздо более простого,
бесхитростного индуктивного умозаключения, которое мы называем прямым. В
свою очередь, эта прямая индукция возможна лишь при наличности некоторых
условий, облегчающих процесс обобщения; они состоят в следующем: связи
причинения, функциональной зависимости и т.п., вообще связи основания и
следствия непосредственно даны в восприятии познающему субъекту;
следовательно, элементы действительности покрыты как бы метками,
показывающими, какие пары явлений сопринадлежны. Отсюда, если принять в
расчет развитое в предыдущей главе реалистическое учение об общем, следует,
что всякое обобщение могло бы быть сделано из одного единичного акта
восприятия, так как всякий частный случай, подходящий под обобщение,
заключает в себе весь материал, составляющий содержание обобщения - "всякое
S есть P". Обыкновенно, однако, мы делаем обобщения только после восприятия
целого ряда частных случаев, подходящих под общий закон; многочисленность
фактов необходима не потому, чтобы повторения создавали связь между S и P, а
потому, что связь, данная уже в каждом отдельном восприятии, бывает,
обыкновенно, неясно дифференцирована, так что метки на явлениях слабо
отличаются друг от друга своими оттенками, и повторения восприятия
содействуют тем процессам сравнения, благодаря которым из хаоса
действительности отчетлива дифференцируется пара явлений S и P, а также
связь между ними. Само собою разумеется, дифференциации связей особенно
содействуют те случаи, когда содержание различных восприятий варьируется или
в том смысле, что S и P в различных восприятиях сохраняются, а другие
сопутствующие явления меняются (случаи, соответствующие методу единственного
совпадения в косвенной индукции), или в том смысле, что все сопутствующие
обстоятельства сохраняются неизменными, а S удаляется, присоединяется или
изменяется по количеству, причем соответствующие перемены происходят и в P
(случаи, соответствующие методу единственного различия в косвенной
индукции), Тем не менее восприятия функциональных и причинных связей, как и
все вообще восприятия отношений, принадлежат и числу чрезвычайно
однообразных переживаний, и потому дифференцирование их требует виртуозной
способности различения и отожествления. Во многих случаях необходим талант
или гений, чтобы проследить ту тонкую нить, которая связывает между собою
явления, и самый акт этого усмотрения сопутствуется чувствованиями,
показывающими, что в нем познающий субъект особенно глубоко погрузился в
объективное интуитивно-данное содержание восприятия. Фонсегрив в своей
статье "Generalisation et induction" говорит289: "Замечательно, что ученые,
рассказывая о своих открытиях, если они не задаются целью согласовать свое
описание с предвзятою методологиею, заимствованною у философов и в
большинстве случаев ложною, употребляют следующие и подобные им выражения:
"мне пришла на ум идея; я был внезапно поражен; у меня тогда явилось как бы
внезапное озарение (illumination)". Они отмечают также, что открытие их
совершилось не медленным и непрерывным путем посредством накопления опытов,
а неожиданно, внезапно, вдруг: точно завеса разорвалась, поднялся покров,
блеснула молния. В этих случаях скорее объект открывает себя ученому, чем
ученый открывает его, соответственно учению перипететиков, что разум
остается пассивным при процессе абстракции. Поэтому многие открытия были
сделаны на основании одного опыта. Второй опыт бывает необходим в том
случае, если ученому не удалось ничего усмотреть в первом". По мнению Клода
Бернара, в исследовании истины путем опыта "чувству всегда принадлежит
инициатива, оно порождает априорную идею или интуицию", затем разум
развивает эту идею, а опыт (методически подобранные новые наблюдения или
эксперименты) контролирует выводы разума. Априорная идея есть своего рода
"интуитивная антиципация разума, ведущая к счастливой находке". Она
"появляется как новое или неожиданное отношение, которое разум замечает
между вещами". Гениальность характеризуется этим "утонченным чувством
(sentiment delicat), que pressent d'une maniere juste les lois des
phenomenes de la nature"29025, но должно подвергаться контролю методического
наблюдения и эксперимента. Здесь следует, конечно, прибавить, что Клод
Бернар, описывая тот же факт прозрения, на какой указываем и мы, объясняет
его не в духе нашего интуитивизма, а скорее в духе докантовского
рационализма, допускающего существование врожденных идей. "Экспериментальная
идея, - говорит он, - возникает из своего рода предчувствия разума, который
судит, что явления должны происходить известным образом. В этом смысле можно
сказать, что в нашем разуме есть интуиция или чувство законов природы, но мы
не знаем формы их и только опыт может указать нам ее". "Разум человека от
природы обладает чувством или идеею принципа, который управляет частными
случаями"291. Поэтому, между прочим, Клод Бернар полагает, что индуктивное
исследование есть лишь один из видов дедукции, т.е. состоит в переходе от
общего к частному.
Со взглядами Клода Бернара сходны взгляды Либиха, поскольку он полагает,
что в естествознании всякое исследование имеет дедуктивный или априорный
характер, так как руководится априорною идеею292. Для нас особенно интересно
то, что он решительно отрицает необходимость многих наблюдений для
индуктивного обобщения. "Всякий, кто сколько-нибудь ознакомился с природою,
- говорит он, - знает, что всякое явление природы, всякое событие в природе
вполне и нераздельно содержит в себе весь закон или все законы, по которым
оно возникает;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
мы будем называть обобщением или прямым индуктивным умозаключением в отличие
от косвенной индукции, о которой речь будет ниже. Прямым мы называем это
индуктивное умозаключение потому, что в нем связь S и P усматривается
непосредственно не только в содержании всех посылок вместе, но даже и в
каждой посылке в отдельности.
Теории, развиваемые в логике, имеют в виду только тот процесс
индуктивного умозаключения, который мы называем косвенным. Поэтому мы
опасаемся, что наши взгляды на индукцию вызовут ряд недоумений. Во избежание
их мы обращаем внимание на то, что сложный научный метод, который принято
называть индукциею, не упущен нами из виду и будет рассмотрен позже, среди
косвенных методов знания. Но там мы покажем, что эта сложная научная
косвенная индукция возможна лишь на почве гораздо более простого,
бесхитростного индуктивного умозаключения, которое мы называем прямым. В
свою очередь, эта прямая индукция возможна лишь при наличности некоторых
условий, облегчающих процесс обобщения; они состоят в следующем: связи
причинения, функциональной зависимости и т.п., вообще связи основания и
следствия непосредственно даны в восприятии познающему субъекту;
следовательно, элементы действительности покрыты как бы метками,
показывающими, какие пары явлений сопринадлежны. Отсюда, если принять в
расчет развитое в предыдущей главе реалистическое учение об общем, следует,
что всякое обобщение могло бы быть сделано из одного единичного акта
восприятия, так как всякий частный случай, подходящий под обобщение,
заключает в себе весь материал, составляющий содержание обобщения - "всякое
S есть P". Обыкновенно, однако, мы делаем обобщения только после восприятия
целого ряда частных случаев, подходящих под общий закон; многочисленность
фактов необходима не потому, чтобы повторения создавали связь между S и P, а
потому, что связь, данная уже в каждом отдельном восприятии, бывает,
обыкновенно, неясно дифференцирована, так что метки на явлениях слабо
отличаются друг от друга своими оттенками, и повторения восприятия
содействуют тем процессам сравнения, благодаря которым из хаоса
действительности отчетлива дифференцируется пара явлений S и P, а также
связь между ними. Само собою разумеется, дифференциации связей особенно
содействуют те случаи, когда содержание различных восприятий варьируется или
в том смысле, что S и P в различных восприятиях сохраняются, а другие
сопутствующие явления меняются (случаи, соответствующие методу единственного
совпадения в косвенной индукции), или в том смысле, что все сопутствующие
обстоятельства сохраняются неизменными, а S удаляется, присоединяется или
изменяется по количеству, причем соответствующие перемены происходят и в P
(случаи, соответствующие методу единственного различия в косвенной
индукции), Тем не менее восприятия функциональных и причинных связей, как и
все вообще восприятия отношений, принадлежат и числу чрезвычайно
однообразных переживаний, и потому дифференцирование их требует виртуозной
способности различения и отожествления. Во многих случаях необходим талант
или гений, чтобы проследить ту тонкую нить, которая связывает между собою
явления, и самый акт этого усмотрения сопутствуется чувствованиями,
показывающими, что в нем познающий субъект особенно глубоко погрузился в
объективное интуитивно-данное содержание восприятия. Фонсегрив в своей
статье "Generalisation et induction" говорит289: "Замечательно, что ученые,
рассказывая о своих открытиях, если они не задаются целью согласовать свое
описание с предвзятою методологиею, заимствованною у философов и в
большинстве случаев ложною, употребляют следующие и подобные им выражения:
"мне пришла на ум идея; я был внезапно поражен; у меня тогда явилось как бы
внезапное озарение (illumination)". Они отмечают также, что открытие их
совершилось не медленным и непрерывным путем посредством накопления опытов,
а неожиданно, внезапно, вдруг: точно завеса разорвалась, поднялся покров,
блеснула молния. В этих случаях скорее объект открывает себя ученому, чем
ученый открывает его, соответственно учению перипететиков, что разум
остается пассивным при процессе абстракции. Поэтому многие открытия были
сделаны на основании одного опыта. Второй опыт бывает необходим в том
случае, если ученому не удалось ничего усмотреть в первом". По мнению Клода
Бернара, в исследовании истины путем опыта "чувству всегда принадлежит
инициатива, оно порождает априорную идею или интуицию", затем разум
развивает эту идею, а опыт (методически подобранные новые наблюдения или
эксперименты) контролирует выводы разума. Априорная идея есть своего рода
"интуитивная антиципация разума, ведущая к счастливой находке". Она
"появляется как новое или неожиданное отношение, которое разум замечает
между вещами". Гениальность характеризуется этим "утонченным чувством
(sentiment delicat), que pressent d'une maniere juste les lois des
phenomenes de la nature"29025, но должно подвергаться контролю методического
наблюдения и эксперимента. Здесь следует, конечно, прибавить, что Клод
Бернар, описывая тот же факт прозрения, на какой указываем и мы, объясняет
его не в духе нашего интуитивизма, а скорее в духе докантовского
рационализма, допускающего существование врожденных идей. "Экспериментальная
идея, - говорит он, - возникает из своего рода предчувствия разума, который
судит, что явления должны происходить известным образом. В этом смысле можно
сказать, что в нашем разуме есть интуиция или чувство законов природы, но мы
не знаем формы их и только опыт может указать нам ее". "Разум человека от
природы обладает чувством или идеею принципа, который управляет частными
случаями"291. Поэтому, между прочим, Клод Бернар полагает, что индуктивное
исследование есть лишь один из видов дедукции, т.е. состоит в переходе от
общего к частному.
Со взглядами Клода Бернара сходны взгляды Либиха, поскольку он полагает,
что в естествознании всякое исследование имеет дедуктивный или априорный
характер, так как руководится априорною идеею292. Для нас особенно интересно
то, что он решительно отрицает необходимость многих наблюдений для
индуктивного обобщения. "Всякий, кто сколько-нибудь ознакомился с природою,
- говорит он, - знает, что всякое явление природы, всякое событие в природе
вполне и нераздельно содержит в себе весь закон или все законы, по которым
оно возникает;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113