— обратился я к Санду, игнорируя Боросэйжа, и сделал шаг к двери.
— Его патрон здесь? — спросил Боросэйж, глядя прямо на меня, но так, будто меня не было в комнате. — Заключенный смешанной крови, и я не могу освободить его, пока мне не представят документы, подтверждающие его занятия, и не получу заверений его патрона-человека, что он больше не даст ему попасть в беду.
Я выругался про себя, заметив, что головорезы Боросэйжа оставались наготове.
— Он гражданин Федеральной Торговой Зоны Куарро, — сказал дядя Киссиндры, пожалуй, слишком колко. — Он не должен подчиняться правилам, принятым для постоянно проживающих здесь гидранов.
— Я представляю Службу безопасности Тау в этом секторе. — Голос Боросэйжа отвердел, будто тон Перримида оттолкнул его слишком далеко. — Я отвечаю за соблюдение закона здесь, и пока правление Тау не распорядилось иначе, любой, чья нога ступит на эту территорию, будет подчиняться моей интерпретации правил. Все индивиды с наследием гидранов, — он брызгался словами, как желчью, — должны иметь патрона-человека, который примет ответственность за них. В противном случае им не будет дан доступ на территории под юрисдикцией Тау.
— Я его патрон, — сказала Киссиндра, подавшись вперед. Ее губы превратились в одну линию. — И могу удостоверить любые факты, какие пожелаете.
— Включить запись, — проворчал Боросэйж какому-то устройству на себе или где-нибудь в комнате. На его губах появилась гадкая улыбка. — С какой целью вы собираетесь использовать эту особь смешанных кровей, мез Перримид? С профессиональной или же развлекательной?..
Киссиндра стала алой от крови, бросившейся ей в лицо. Дженас Перримид пробормотал проклятие и сделал шаг вперед.
Санд поймал руку Перримида тяжелым захватом, пока тот не успокоил свой темперамент. Выражение лица Санда не изменилось, но я увидел, как Боросэйж покрылся пятнами ярости, и сообразил, что они, должно быть, разговаривают — скорее спорят — используя не голос, а свое электронное оснащение. Человек должен вскрыть и обмотать свое тело и мозг биопроводами, чтобы получить хотя бы слабую копию пси-способности, с которой рождается гидран. Даже Боросэйж нуждался в подобном, чтобы выполнять свою работу. Я изучал его полуметаллический череп, пытаясь определить, насколько он был кибернетизирован.
В конце концов Санд снова посмотрел на меня.
— Ты свободен и можешь идти. — Его голос был монотонным. — Произошло недоразумение. Дракон приносит искренние извинения за неудобство и затруднения, которые затронули тебя в этом случае. Я уверен, что после того, как твое вмешательство в дела Службы безопасности корпорации помогло преступнице скрыться, у тебя нет жалоб на то, как с тобой тут обращались. — Он уставился на меня немигающими глазами на каменном лице. Потом снова посмотрел на Боросэйжа.
— Мы сожалеем, — сказал тот. Взгляд его заледенел, руки сжались в кулаки, и мне стало интересно, о чем именно он сожалеет.
Я промолчал. Я был достаточно опытен для того, чтобы держать рот на замке. На лицах Киссиндры и ее дяди отразилось беспокойство, когда они смотрели на меня. Я наконец кивнул, проглотив гнев, как вкус крови.
Я прошел через комнату, еще нетвердо держась на ногах, пока не остановился в дверном проеме так, что Санд заслонил меня от Боросэйжа и его людей. Дядя Киссиндры предложил мне руку. Я покачал головой и, повернувшись спиной к стулу, веревкам, щупу и к тем, кто испробовал их на мне, покинул комнату.
Мы снова были на улице — на чистой, тихой, хорошо освещенной улице. Я оглянулся: вход на станцию, темный рот, приоткрывшийся в бесконечном изумлении, ничем не отличался от входов в полдюжины других домов на этой улице. Поэтому он казался более пугающим, чем если бы над ним было написано: тюрьма.
— Ублюдки, — сказал я, и у меня перехватило горло.
Киссиндра прикоснулась к моей руке, я дернулся от неожиданности — она убрала руку.
Я протянул руку к ней, потому что я не хотел, чтобы она поняла меня так, будто мне неприятно ее прикосновение. Внезапно меня охватило желание ощутить себя в кольце ее рук, ее губы на моих разбитых губах, не заботясь о том, что мне будет больно, не волнуясь о том, что подумают другие. Только желая, чтобы она была рядом, желая ее…
Я сделал глубокий вдох, внутренне собираясь, и снова вытер рот тыльной стороной ладони. Наконец я осознал, что Эзра не пришел с ними и что этому я рад почти так же, как своему освобождению. То, что я понял, протрезвило меня, но от этого меньшей правдой не стало.
— Ничего удивительного, что ФТУ расследует, как обстоят дела у Тау с ущемлением прав, — пробормотал я, тяжело взглянув на дядю Киссиндры.
Тот отвел взгляд, гримасничая, но Санд отозвался:
— Нет ничего противозаконного в том, что случитесь здесь с тобой.
Я уставился на него:
— Что вы имеете в виду?
— По Правилам Внутренней Безопасности, любой подозреваемый в поведении, которое угрожает состоянию корпорации, может быть задержан без предъявления обвинения на срок до двух лет.
Я уже открыл рот, чтобы спросить, не шутит ли он, но не стал. Не требовалось обладать телепатией, чтобы понять, что подобными вещами он никогда не шутит.
— Это является частью практически любого устава корпораций, — сказал Перримид, словно он должен был объяснить или оправдать это, — с времен колонизации, в мирах с… туземным населением.
— От этого такой закон не становится лучше, — сказал я и взглянул на Киссиндру.
Она пыталась встретиться со мной взглядом и в результате, как и ее дядя, отвела глаза в сторону. Она не сказала ничего. Никто ничего не сказал.
— Пойду обратно в отель, — сказал я, а они стояли вокруг меня, не сводя с меня глаз, будто я держал их мертвой хваткой. — Ты идешь? — спросил я наконец Киссиндру.
— Я… Дядя Дженас пригласил меня на эту ночь в свою семью. — Она посмотрела на него, потом на меня. — Почему ты не хочешь пойти с нами?
— Действительно, почему? Это было бы очень хорошо, — сказал Перримид. С той поры, как мы вышли со станции, он в первый раз посмотрел мне прямо в глаза, наверное подумав наконец о том, чтобы сохранить лицо.
— Не думаю, — покачал я головой. Я не склонен был провести остаток ночи, обсуждая отношения между расами. Интересно, каков штраф за то, что твой гость попадает в беду… за то, что ты не сможешь обращаться с ним, как с человеком? — В любом случае, спасибо, — пробормотал я, понимая, что то, что вылетело из моего распухшего рта, сказало более того, что хотел я сказать.
— Мне в самом деле кажется, что нам надо обсудить… сложившуюся ситуацию, обстоятельства… — Перримид не договорил, указывая на модуль, который стал медленно снижаться, следуя его неслышной команде. Знак Тау красовался на его глянцевом изогнутом боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Его патрон здесь? — спросил Боросэйж, глядя прямо на меня, но так, будто меня не было в комнате. — Заключенный смешанной крови, и я не могу освободить его, пока мне не представят документы, подтверждающие его занятия, и не получу заверений его патрона-человека, что он больше не даст ему попасть в беду.
Я выругался про себя, заметив, что головорезы Боросэйжа оставались наготове.
— Он гражданин Федеральной Торговой Зоны Куарро, — сказал дядя Киссиндры, пожалуй, слишком колко. — Он не должен подчиняться правилам, принятым для постоянно проживающих здесь гидранов.
— Я представляю Службу безопасности Тау в этом секторе. — Голос Боросэйжа отвердел, будто тон Перримида оттолкнул его слишком далеко. — Я отвечаю за соблюдение закона здесь, и пока правление Тау не распорядилось иначе, любой, чья нога ступит на эту территорию, будет подчиняться моей интерпретации правил. Все индивиды с наследием гидранов, — он брызгался словами, как желчью, — должны иметь патрона-человека, который примет ответственность за них. В противном случае им не будет дан доступ на территории под юрисдикцией Тау.
— Я его патрон, — сказала Киссиндра, подавшись вперед. Ее губы превратились в одну линию. — И могу удостоверить любые факты, какие пожелаете.
— Включить запись, — проворчал Боросэйж какому-то устройству на себе или где-нибудь в комнате. На его губах появилась гадкая улыбка. — С какой целью вы собираетесь использовать эту особь смешанных кровей, мез Перримид? С профессиональной или же развлекательной?..
Киссиндра стала алой от крови, бросившейся ей в лицо. Дженас Перримид пробормотал проклятие и сделал шаг вперед.
Санд поймал руку Перримида тяжелым захватом, пока тот не успокоил свой темперамент. Выражение лица Санда не изменилось, но я увидел, как Боросэйж покрылся пятнами ярости, и сообразил, что они, должно быть, разговаривают — скорее спорят — используя не голос, а свое электронное оснащение. Человек должен вскрыть и обмотать свое тело и мозг биопроводами, чтобы получить хотя бы слабую копию пси-способности, с которой рождается гидран. Даже Боросэйж нуждался в подобном, чтобы выполнять свою работу. Я изучал его полуметаллический череп, пытаясь определить, насколько он был кибернетизирован.
В конце концов Санд снова посмотрел на меня.
— Ты свободен и можешь идти. — Его голос был монотонным. — Произошло недоразумение. Дракон приносит искренние извинения за неудобство и затруднения, которые затронули тебя в этом случае. Я уверен, что после того, как твое вмешательство в дела Службы безопасности корпорации помогло преступнице скрыться, у тебя нет жалоб на то, как с тобой тут обращались. — Он уставился на меня немигающими глазами на каменном лице. Потом снова посмотрел на Боросэйжа.
— Мы сожалеем, — сказал тот. Взгляд его заледенел, руки сжались в кулаки, и мне стало интересно, о чем именно он сожалеет.
Я промолчал. Я был достаточно опытен для того, чтобы держать рот на замке. На лицах Киссиндры и ее дяди отразилось беспокойство, когда они смотрели на меня. Я наконец кивнул, проглотив гнев, как вкус крови.
Я прошел через комнату, еще нетвердо держась на ногах, пока не остановился в дверном проеме так, что Санд заслонил меня от Боросэйжа и его людей. Дядя Киссиндры предложил мне руку. Я покачал головой и, повернувшись спиной к стулу, веревкам, щупу и к тем, кто испробовал их на мне, покинул комнату.
Мы снова были на улице — на чистой, тихой, хорошо освещенной улице. Я оглянулся: вход на станцию, темный рот, приоткрывшийся в бесконечном изумлении, ничем не отличался от входов в полдюжины других домов на этой улице. Поэтому он казался более пугающим, чем если бы над ним было написано: тюрьма.
— Ублюдки, — сказал я, и у меня перехватило горло.
Киссиндра прикоснулась к моей руке, я дернулся от неожиданности — она убрала руку.
Я протянул руку к ней, потому что я не хотел, чтобы она поняла меня так, будто мне неприятно ее прикосновение. Внезапно меня охватило желание ощутить себя в кольце ее рук, ее губы на моих разбитых губах, не заботясь о том, что мне будет больно, не волнуясь о том, что подумают другие. Только желая, чтобы она была рядом, желая ее…
Я сделал глубокий вдох, внутренне собираясь, и снова вытер рот тыльной стороной ладони. Наконец я осознал, что Эзра не пришел с ними и что этому я рад почти так же, как своему освобождению. То, что я понял, протрезвило меня, но от этого меньшей правдой не стало.
— Ничего удивительного, что ФТУ расследует, как обстоят дела у Тау с ущемлением прав, — пробормотал я, тяжело взглянув на дядю Киссиндры.
Тот отвел взгляд, гримасничая, но Санд отозвался:
— Нет ничего противозаконного в том, что случитесь здесь с тобой.
Я уставился на него:
— Что вы имеете в виду?
— По Правилам Внутренней Безопасности, любой подозреваемый в поведении, которое угрожает состоянию корпорации, может быть задержан без предъявления обвинения на срок до двух лет.
Я уже открыл рот, чтобы спросить, не шутит ли он, но не стал. Не требовалось обладать телепатией, чтобы понять, что подобными вещами он никогда не шутит.
— Это является частью практически любого устава корпораций, — сказал Перримид, словно он должен был объяснить или оправдать это, — с времен колонизации, в мирах с… туземным населением.
— От этого такой закон не становится лучше, — сказал я и взглянул на Киссиндру.
Она пыталась встретиться со мной взглядом и в результате, как и ее дядя, отвела глаза в сторону. Она не сказала ничего. Никто ничего не сказал.
— Пойду обратно в отель, — сказал я, а они стояли вокруг меня, не сводя с меня глаз, будто я держал их мертвой хваткой. — Ты идешь? — спросил я наконец Киссиндру.
— Я… Дядя Дженас пригласил меня на эту ночь в свою семью. — Она посмотрела на него, потом на меня. — Почему ты не хочешь пойти с нами?
— Действительно, почему? Это было бы очень хорошо, — сказал Перримид. С той поры, как мы вышли со станции, он в первый раз посмотрел мне прямо в глаза, наверное подумав наконец о том, чтобы сохранить лицо.
— Не думаю, — покачал я головой. Я не склонен был провести остаток ночи, обсуждая отношения между расами. Интересно, каков штраф за то, что твой гость попадает в беду… за то, что ты не сможешь обращаться с ним, как с человеком? — В любом случае, спасибо, — пробормотал я, понимая, что то, что вылетело из моего распухшего рта, сказало более того, что хотел я сказать.
— Мне в самом деле кажется, что нам надо обсудить… сложившуюся ситуацию, обстоятельства… — Перримид не договорил, указывая на модуль, который стал медленно снижаться, следуя его неслышной команде. Знак Тау красовался на его глянцевом изогнутом боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130