В хребтах таяли снега. Горюн прибывал, бурлил и шумел. Течение несло вывороченные с корнями деревья.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ИГТОНГКА
«Надо выручать Игтонгку, – думал Чумбока, – пора».
В пути маньчжуры сняли с Игтонгки колодку и поставили его работать шестом. На шумном перекате казалось, что вот-вот лодку разобьет о камни. Вода плеснулась, обдавши маньчжуров и гребцов.
– Книгу замочили из-за тебя, – визжал писарь, озлобившись на кормщика, – книгу с записями.
Рябой не раз бывал в набегах на горных речках, – он правил умело и вел лодку близ скалы, чувствуя, что там глубоко. Но Чумбо все же рискнул.
– Что ты делаешь? – вдруг в ярости заорал он так, что толстый Сибун в страхе свалился с сиденья, а писарь, бросив бумаги, схватился обеими руками за борта. – Сейчас убьешь нашего начальника! Книгу потопишь!
Чумбо смело оттолкнул Рябого и вырвал весло. Маньчжуры оторопели. Чумбока провел лодку напрямик, самым опасным водопадом, через перекат.
– Вот так надо! Видел?
Сибун и писарь, оба бледные, дрожащие, поднялись со дна лодки и оглядывались на пенившиеся волны. Они глазам не верили, что лодку так благополучно пронесло.
– Когда мы сюда ехали, вода маленькая была, – говорил Сибун. – Как по другой реке едем.
– Сейчас вода большая, – сказал Чумбо, – в горах льды тают.
– Тебе за такой подвиг подарок следует, – похвалил парня Сибун, хорошо правишь… Будешь сидеть на корме… Мы не думали, когда сюда ехали, что так может за два дня река вздуться. А тебя палками велю отколотить, строго сказал он Рябому. – Больше не смей править.
На другой день Чумбока снова удивил всех своим искусством. Он проводил лодку между завалов, в таких узких проходах, где, казалось, рыба не проскочит…
За перекатом река стихала. Изгибаясь, она катилась ровно и спокойно.
Чумбо приблизился к низкому, топкому берегу, поросшему осинником.
– А так зачем делаешь? – рассердился Рябой, ревниво следивший за всеми движениями Чумбоки.
– Ты ему не мешай! – огрызнулся Сибун. – А ты правь, правь! Я только тебе доверяю!
– Нет, почему ты здесь едешь? – упорствовал Рябой.
– Там посредине камни есть, – небрежно ответил Чумбо. – Вода поднялась – их закрыла, а здесь глубоко.
Маньчжур смущенно умолк.
Внизу вскоре снова зашумел порог. Острые грозные камни быстро неслись навстречу. Река разбивалась о них и с грохотом падала волнами вниз по уступам.
Низкий берег со множеством корней и с нависшими над водой вершинами падающих, подмытых деревьев плыл у самого борта.
– Ой-ой! Какой порог! – воскликнул Чумбо, а сам ткнул голой пяткой Игтонгку в спину. – Сейчас если не пропадем, то хорошо…
Все стали смотреть на середину реки, на проносившиеся с шумом камни. На близкий берег никто не обращал внимания.
Игтонгка не шевелился.
– Поживей, поживей! – тихо шепнул Чумбо. – Берег как раз низкий…
Игтонгка тупо и сонно поглядывал по сторонам.
– Думаешь, всегда будешь сидеть так спокойно? В рабы попадешь… Торопись… – Чумбо раздосадовался и с силой ударил его пяткой в спину.
Теперь берег был совсем рядом. Лодка время от времени задевала за корни, торчавшие, как прутья. Маньчжуры держались за борта. Игтонгка покосился на них и вдруг, бросив весло, вскочил, схватил шест, опустил его в воду и с ловкостью перепрыгнул из лодки на берег. Как горный козел, поскакал он по болоту к сопке и дальше, дальше, вверх по камням…
– Эй, эй… раб убежал! – воскликнул рябой маньчжур.
В этот миг Чумбо отвел лодку от берега. Сильный поток подхватил ее. Лодку качнуло, и все повалились на борт.
Маньчжуры закричали. Берег быстро отдалялся. Лодку несло по самой пене с чудовищной быстротой.
Сибун велел стрелять по беглецу. Рябой маньчжур схватил единственное ружье и запалил фитиль. Едва маньчжур приложился, как Чумбока завел корму. Лодку опять качнуло. Раздался выстрел, но заряд понесся в небо.
Тут Чумбока вдруг вскрикнул, выпустил весло из рук, схватился за сердце и бултыхнулся в реку.
Течение закрутило и понесло лодку. Маньчжуры что-то кричали и вскоре скрылись за лесом. Чумбока вылез на берег. Игтонгка бежал к нему.
– Поедем скорей к нам! – воскликнул он радостно.
– Нет, ты поезжай домой, – ответил Чумбока, – а мне мать велела на поминки возвращаться. Но ты скажи отцу, что скоро я вернусь.
Парни добрались вместе до балагана старика Коги, жившего с семьей на мысу, около устья горного ключа. Это был долговязый старик с лысой головой, с горбатым носом и бородой в три длинных седых волоска.
Кога ужаснулся, услыхав, что Игтонгку чуть не увезли в рабство.
По словам старика, маньчжуры были уже далеко.
– Ты не боишься встретить их на Амуре? – спросил он, услыхав, что Чумбока едет домой.
– Они не заедут к нам, – отвечал парень. – Они говорили, что должны зачем-то поскорей плыть в гьяссу. Я еду к брату, там поминки будут. Да если и заедут к нам, то я их не боюсь, – сказал Чумбока.
Он почувствовал свою силу и решил, что не следует и впредь поддаваться разбойникам.
– А ты мне должен помочь, – обратился он к Игтонгке. – Когда домой приедешь, пого-вори с отцом, помоги мне.
– Во всем, в чем ты хочешь! – с чувством воскликнул Игтонгка.
Кога проворно поднялся.
– Я сам повезу Игтонгку, – сказал он. – Я бы и на поминки поехал, да боюсь встретить в Онда маньчжуров. А когда поминки будут? На какой день назначены?
– Вот еще точно не знаю, когда будем душу отца в Буни отвозить. Ведь я давно из дому.
– Ну, когда будет известно, дай и нам знать как-нибудь, – сказал Кога.
Он пошел выбирать лодки. Старик взял себе берестяную оморочку покрепче и подлиннее, с двумя гнездами для гребцов, чтобы с Игтонгкой подниматься на ней в верховья Горюна, а Чумбоке выбрал деревянную.
Чумбока тем временем объяснял Игтонгке, что тот должен сказать своему отцу. Но Игтонгка с радости, что поедет домой, почти не слушал его.
– Вот у нас теперь дома все обрадуются! – воскликнул Игтонгка, видя, что дядя уже выбирает весла и шестики.
После обеда Кога и Интонгка, дружно стуча об камни дна шестиками, поехали на длинной берестянке вверх.
Долбленку Чумбоки течение быстро понесло вниз, к Мангму.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ШАМАНСТВО
На канах, где обычно спал отец, лежит красная шелковая подушка. Это паня. Целый год после смерти человека в такой подушке живет душа умершего. Подушечку кладут на кан, когда едят, ее угощают, с ней обходятся как с живым человеком. На стене висит одежда Ла. На подушке – кисет с табаком и трубка. Настало время, когда шаман должен душу отца отправить на покой.
Беременная Дюбака, с лицом подурневшим и веснушчатым, хлопочет у очага. Пестрый поросенок похрюкивает за дверью. Шаман потребовал, чтобы к поминкам был обязательно пестрый поросенок. Ну где достанешь пестрого поросенка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79