– спрашивал он, сидя у котла с угощениями и запуская в него пальцы. – Хорошо бы жил. Не как мы! У тебя сноровка есть.
– Нет, я не хочу быть хунхузом. Хочу охотиться и тебе шкуры и мясо таскать, чтобы ты никогда не сидел голодным.
– Это тоже хорошо! – согласился тронутый старик.
Чумбо, бодрый, выспавшийся за день, с чувством заговорил о делах.
Хотя дядюшка Дохсо очень беспокоился, не грех ли женить Чумбоку с Одакой, но он все-таки согласился отдать дочь.
– Ну, я согласен! – сказал Дохсо. – Давай торо – и Одака будет твоя.
– Брат, я женюсь! – воскликнул Чумбока.
Дюбака обняла Чумбоку и поцеловала в обе щеки. Она давно жалела брата своего мужа, что он все еще не женат и никто не приласкает его.
Кога и старики подсели к мылкинской старухе.
– Вот это жена моего друга Локке, – говорил Кога. – Я его хорошо знал! Теперь с тобой, старуха, будем родней, – обнял он горбатую вдову Локке. Приезжай гулять к нам на Горюн. Найдем тебе жениха… У нас все женятся.
Дядюшка Дохсо надевал на руку полученный в торо браслет из русского серебра.
– Ну, как, старуха, замуж хочешь? – спрашивал Кога вдову Локке.
Старуха, узко щурила глаза, на ее опухшее лицо свисали седые патлы.
– Не-ет… – тянула, она.
Старики уговаривали ее ехать на Горюн.
Чумбока показывал гостям ружье. А сам думал:
«Узнать бы, кто такие ружья делает? Алешка говорил, что их делает его друг. Как он их делает? Почему оно так далеко стреляет? Не много пороху кладу, а далеко попадает. Хотел бы я знать, где живут эти люди – и Алешка и его приятель».
Наутро вдова Локке собралась домой в Мылки.
Родня вышла провожать ее. Старуха села в лодку.
– Мы скоро приедем к тебе! – сказал Чумбо.
Старуха подпоясалась покрепче, сунула за пазуху коробку с табаком, взяла в зубы трубку. На ней были длинные мужские штаны. Она с силой оттолкнулась веслом от берега. Отъехав, старуха подняла парус и закрепила его так, что ветер, меняясь, сам перебрасывал его. Старуха взялась за весла.
Она хотела поскорей добраться домой и рассказать новости.
Все считали мылкинцев подручными маньчжуров, потому что торгаш Денгура вел с ними дела. Но старуха знала, что ее сородичи больше всех страдают от грабителей.
«Надо рассказать им, как Дыген струсил, когда в него стреляли. Может быть, и наши достанут такое ружье», – думала она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В СТАНИЦЕ
Казаки с вышки Усть-Стрелочного караула заметили, как далеко-далеко, на широком речном плесе, два человека и собака бечевой тянули груженую лодку против течения.
– Ну-ка, – сказал седоусый атаман Скобельцын дальнозоркому Афанасьеву, – в трубу гляди!
Казак сложил ладони в трубку, чтобы не слепило солнце. Товарищи его молчали, ожидая, что он скажет.
Редко случалось, чтобы снизу, с Амура, приходил на караул человек. Орочоны обычно шли табором, на многих лодках. Иногда на Усть-Стрелку прибывал разъезд маньчжурской погранич-ной стражи на больших сампунках.
Теперь всех занимало, кто же брел на этот раз.
– Алешка Бердышов идет! – сказал Афанасьев.
– Он ли? Что-то не признаем пока.
– Вот же тасканый!
– Ба-а, да это, верно, Алешка! Похоже! Этак же ходит!
– Давно его не было!
Казаки немало удивлялись появлению Бердышова. Его не ждали с этой стороны и в это время.
Налегая на петлю бечевы и как бы валясь на нее всем телом, уставший человек медленно подходил к станице.
– Эй, ты откуда явился? – строго окликнул его атаман Скобельцын, когда он приблизился на выстрел.
– Паря, из таких мест, куда ты не долез.
– Он! По ответу слыхать!
– Ну, верно, Алешка. Так складно никто не умеет отвечать. Эй, иди сюда!
Краснолицый Бердышов, в кожаной рубашке, протертой лямками до дыр, и в побелевших от воды ичигах, подошел к казакам.
Те поглядывали на него с опаской, как бы не признавая за своего. Лицо Алешки распухло.
– Ну, как тут ребята мои?
– Ребята! Ты покуда ездил, они уже за бороды схватились, – отвечал Афанасьев.
– Тунгусы почту не привозили от меня?
– Чего захотел! Тебя грамоте на грех выучили.
– Когда послал письмо? – важно спросил атаман.
– Тот год, когда купца оставил и пошел на Амур.
– Нет, еще не получали. Где-то у тунгусов лежит от тебя письмо. Устно передавали, про что писал, а письма еще нету.
На монгольской стороне, за голубой рябью вод, все так же пекутся под солнцем белые юрты. Трава на сопках пожелтела.
Черным кажется лес на их склонах и по складкам. На этой стороне две крыши новых построек поднялись над деревянными домами Усть-Стрелки.
– А вы что все вылезли на вышку? Я иду, гляжу – чернеют, как вороны.
– Нынче вышло запрещение таскаться на Амур и принимать людей с той стороны, – сказал атаман. – Строго следим, чтобы никто не шлялся. Могу не дозволить тебе идти домой, прогнать туда, с откудова ты явился.
– А тут уж один доездился, – небрежно воскликнул Кешка Афанасьев.
– Чего такое? Кто? – встрепенулся Алексей.
– Один амурец уже испекся, – тонким голосом продолжал Афанасьев.
– Да кто такой? С кем беда?
– Маркешка Хабаров! Вот Коняев тебе расскажет, что было. Карп и Михаила ходили с ним нынче зимой, да вернулись. Хотели на Нюман идти, да не дошли – далеко. Стража их захвати-ла. Маркешку увезли и голову отрубили. А они дальше идти не рискнули…
Алексей повесил голову.
– А землю твою не трогали. Как ты обвел сохой поляну, так борозда и есть, никто не касался. Можешь жить по-прежнему. Исправника Тараканова перевели из Нерчинска в Иркутск. Там, сказывают, перемена начальства будет. Губернатор проворовался, а вся полиция и горные с ним заодно. Все открылось. Теперь можешь жить и не бояться, что вызовут в полицию.
– Верно, Маркешка пропал?
– Пропал! Айгунцы его схватили.
– Ну, я теперь им дам!.. Я всех их наперечет знаю, которые на Амуре шляются, – сказал Алексей, поглядывая вниз, откуда только что пришел, и как бы собираясь снова туда отправи-ться.
– Это толстый полковник его увез.
– Я слыхал про него. Забыл только прозвание. Да все одно, что у нас, что у них, исправни-ки одинаковые, что русский, что китайский…
– А Широкова видел?
– Видел. Как же! Он матери гостинца послал.
– С оттудова таскать гостинцы старухам – это дело политичное, пригрозил атаман.
– Я почем знаю, политичное оно, какое ли, – ответил Алексей.
– Ну что, Широков покориться не хочет?
– Не хочет! Он неподалеку от Айгуна живет. Там еще Афонька Трубочистов да этот, что прошлый год из рудника убежал. Я бы знал про Маркешку, сходил бы к их знакомым китайцам, велел бы узнать, где он похоронен.
– Теперь ты ничего не сделаешь, – сказал ата ман, – больше тебя не пущу на Амур.
– Буду я тебя спрашиваться! – ответил Алексей и в сильном расстройстве пошел домой.
«Что такое? Почему человек пропал? Что же это за товарищи, которые дали ему погибнуть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79