Ведь она исходила из ложного предположения. Джеймс Рошель никак не мог быть ее отцом, в этом не было сомнений.
Тем не менее, что-то ведь заставило ее прийти к выводу, который был столь же ошибочен, сколь и нелеп, и это было посущественнее, чем необычный цвет волос Джеймса Рошеля. Она узнала его на портрете. В этом сомневаться не приходилось. Более того, она когда-то знала его очень хорошо и встречалась с ним при обстоятельствах, которые позволяли предположить, что между ее матерью и Джеймсом Рошелем существовали некие отношения. Это он сумел сообразить сам. Что он теперь хотел узнать, так это когда она познакомилась с его отцом и как.
- Вир?
Рука Вира, поглаживавшая ее волосы, замерла.
- Ты уверен, что... - Она умолкла, не в силах выговорить это.
- Я совершенно уверен. Нет ни малейшего шанса, что мы с тобой единокровные брат и сестра. Двадцать шесть лет назад мой отец был назначен послом в Ост-Индию. Он провел там два года. Так что видишь, он никак не мог быть и твоим отцом тоже.
Ответом на это неоспоримое доказательство было молчание.
- Констанс. - Вир приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. - Ты что, не веришь мне?
Губы ее тронула печальная улыбка, и она серьезно кивнула:
- Какой же я оказалась дурочкой. Когда я увидела его портрет, я подумала, что, должно быть, сплетники были правы. Что он действительно был ее любовником. Только он не был ее любовником, Вир. Теперь я совершенно в этом уверилась. Он был ее близким другом - был рядом с ней, даже когда она умирала.
- Должно быть, так. Ведь он научил ее дочь фехтовать. Только он мог обучить тебя некоторым приемам. Я должен был сообразить это еще в ту ночь, когда ты так замечательно продемонстрировала владение его характерным стилем. Констанс, где ты познакомилась с моим отцом?
- В Уэлсе, когда я была еще маленькой, - просто ответила она. - Он часто навещал мою мать.
Она высвободилась из его объятий и подошла к камину. Долгое мгновение она смотрела невидящим взглядом в огонь, и когда наконец заговорила, голос ее прозвучал странно, как если бы она сейчас находилась далеко-далеко от дома своей тетки:
- Когда мы с мамой переехали жить в Уэлс, для меня начался самый замечательный период моей жизни. Даже проснуться утром и вспомнить, что никогда больше не надо будет возвращаться в Лэндфорд-Парк, - это было такое счастье, как будто тебя из тюрьмы выпустили. Я довольно долго не понимала, как одиноко было моей матери. Само собой, о ней ходили разговоры. Все говорили, что она завела любовника, но у нее никого не было. Моя мать никогда не выезжала. Никого не принимала. Полагаю, она старалась защитить меня от злых языков. А затем в один прекрасный день появился твой отец, и все сразу переменилось. Мама больше не была совсем одна. У нее появился друг, человек, с которым она могла чувствовать себя свободно, быть самой собой.
Констанс улыбнулась своим воспоминаниям. Всякий раз дом словно оживал, когда он приходил в гости. У него был счастливый дар заставлять ее мать смеяться, а сама Констанс его просто обожала.
- Она называла его Пинки, - сказала она, глядя на Вира. - Я никогда не знала его под другим именем. Для меня он был дядя Пинки, и он был моим самым лучшим, нет, единственным другом.
- Когда моему отцу было двенадцать лет, - сказал Вир, пристально глядя на Констанс, - он сломал палец, играя в крикет. И палец неправильно сросся.
- Мизинец. Пинки - так ведь иногда и называют мизинец. Да, я помню. У него был искривленный мизинец.
- Твоя мать, должно быть, знала его очень, очень давно, если называла его Пинки, - осторожно заметил Вир. - Никто больше так не звал его, за исключением лорда Бридхоума. Надо полагать, никто не осмелился бы, даже если б история со сломанным мизинцем стала достоянием гласности. Только я уверен, что о ней никто не знал.
- Бридхоум? - задумчиво проговорила Констанс, чувствуя, что это имя имеет какое-то важное значение. И тут она вспомнила. Младший сын графа Бридхоума считался фаворитом среди поклонников ее юной матери, и все полагали, что он женится на ней. - Почему же только он, и никто больше?
- Он был ближайшим другом моего отца еще прежде, чем оба они отправились в Итон. История с крикетным матчем каким-то образом затрагивала их обоих. Полагаю, Бридхоум был в какой-то мере причиной этой травмы. Потому-то и удивительно, что твоя мать, очевидно, тоже знала эту историю.
- То есть ты полагаешь, что они знали друг друга, еще когда были детьми, - сказала Констанс и почувствовала, что сердце у нее в груди дало перебой. - А ведь это более чем вероятно. Когда мама была маленькой, вся семья часто выезжала на лето в Уэймот.
- А так как его величество король был особенно привержен Уэймоту в те годы, - подхватил Вир, который легко понял ход ее рассуждений, - то неудивительно, что Албемарл имел в городе коттедж для Женевьевы и мальчиков. Так же как и Бридхоум, и прочая знать. Легко представить, что дети всех этих семей много времени проводили вместе. И все же...
Он умолк, нахмурился.
- Констанс, может, тебе не следует возлагать на Уэймот такие уж надежды. Бридхоум был женат и имел детей задолго до того, как ты была зачата. Его старший сын одного возраста со мной. Не думаю, чтобы он...
- Да нет же, я не о графе, - перебила его Констанс, возбужденно сверкая глазами. - Я имела в виду его брата. На него как на ухажера даже делали ставки, Вир. Все были уверены, что младший сын Бридхоума добьется руки моей матери. Только что-то случилось, и она вместо того вышла замуж за Блейдсдейла.
- Кое-что действительно случилось, - ответил Вир, ставший вдруг очень мрачным.
Констанс, принявшаяся в волнении шагать по комнате, его даже не услышала.
- Если бы мне только встретиться с братом графа, поговорить с ним...
- Констанс, - сказал Вир и, поймав ее за локоть, остановил.
-Ах, какая я глупая! - Констанс положила ладонь ему на грудь и серьезно посмотрела прямо в глаза. - Ведь, конечно же, ты можешь устроить для меня эту встречу. Можешь? Вир, ты сделаешь это для меня?
- Констанс, он мертв. - Почувствовав, как Констанс замерла в его руках, он мысленно выбранил себя. Ад и преисподняя! Не было никакой необходимости сообщать об этом так в лоб. Ясно, что она рассчитывала услышать совсем другое.
Она не сводила с него изумленных глаз.
- Мертв?
Вир собрался с силами. Сейчас придется положить конец этому ее краткому, но искрящемуся воодушевлению.
- Его убили разбойники на большой дороге, дитя, - сказал он, - много, много лет назад. Если Чарлз Ситон был тем человеком, к которому твоя мать бегала ночью на свидание, то он был убит прежде, чем успел сделать ее своей женой.
- Так оно и есть! - воскликнула Констанс. - Моя мать собиралась бежать с ним. Она так и написала в письме Софи. А потом его убили, а она поняла, что беременна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Тем не менее, что-то ведь заставило ее прийти к выводу, который был столь же ошибочен, сколь и нелеп, и это было посущественнее, чем необычный цвет волос Джеймса Рошеля. Она узнала его на портрете. В этом сомневаться не приходилось. Более того, она когда-то знала его очень хорошо и встречалась с ним при обстоятельствах, которые позволяли предположить, что между ее матерью и Джеймсом Рошелем существовали некие отношения. Это он сумел сообразить сам. Что он теперь хотел узнать, так это когда она познакомилась с его отцом и как.
- Вир?
Рука Вира, поглаживавшая ее волосы, замерла.
- Ты уверен, что... - Она умолкла, не в силах выговорить это.
- Я совершенно уверен. Нет ни малейшего шанса, что мы с тобой единокровные брат и сестра. Двадцать шесть лет назад мой отец был назначен послом в Ост-Индию. Он провел там два года. Так что видишь, он никак не мог быть и твоим отцом тоже.
Ответом на это неоспоримое доказательство было молчание.
- Констанс. - Вир приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. - Ты что, не веришь мне?
Губы ее тронула печальная улыбка, и она серьезно кивнула:
- Какой же я оказалась дурочкой. Когда я увидела его портрет, я подумала, что, должно быть, сплетники были правы. Что он действительно был ее любовником. Только он не был ее любовником, Вир. Теперь я совершенно в этом уверилась. Он был ее близким другом - был рядом с ней, даже когда она умирала.
- Должно быть, так. Ведь он научил ее дочь фехтовать. Только он мог обучить тебя некоторым приемам. Я должен был сообразить это еще в ту ночь, когда ты так замечательно продемонстрировала владение его характерным стилем. Констанс, где ты познакомилась с моим отцом?
- В Уэлсе, когда я была еще маленькой, - просто ответила она. - Он часто навещал мою мать.
Она высвободилась из его объятий и подошла к камину. Долгое мгновение она смотрела невидящим взглядом в огонь, и когда наконец заговорила, голос ее прозвучал странно, как если бы она сейчас находилась далеко-далеко от дома своей тетки:
- Когда мы с мамой переехали жить в Уэлс, для меня начался самый замечательный период моей жизни. Даже проснуться утром и вспомнить, что никогда больше не надо будет возвращаться в Лэндфорд-Парк, - это было такое счастье, как будто тебя из тюрьмы выпустили. Я довольно долго не понимала, как одиноко было моей матери. Само собой, о ней ходили разговоры. Все говорили, что она завела любовника, но у нее никого не было. Моя мать никогда не выезжала. Никого не принимала. Полагаю, она старалась защитить меня от злых языков. А затем в один прекрасный день появился твой отец, и все сразу переменилось. Мама больше не была совсем одна. У нее появился друг, человек, с которым она могла чувствовать себя свободно, быть самой собой.
Констанс улыбнулась своим воспоминаниям. Всякий раз дом словно оживал, когда он приходил в гости. У него был счастливый дар заставлять ее мать смеяться, а сама Констанс его просто обожала.
- Она называла его Пинки, - сказала она, глядя на Вира. - Я никогда не знала его под другим именем. Для меня он был дядя Пинки, и он был моим самым лучшим, нет, единственным другом.
- Когда моему отцу было двенадцать лет, - сказал Вир, пристально глядя на Констанс, - он сломал палец, играя в крикет. И палец неправильно сросся.
- Мизинец. Пинки - так ведь иногда и называют мизинец. Да, я помню. У него был искривленный мизинец.
- Твоя мать, должно быть, знала его очень, очень давно, если называла его Пинки, - осторожно заметил Вир. - Никто больше так не звал его, за исключением лорда Бридхоума. Надо полагать, никто не осмелился бы, даже если б история со сломанным мизинцем стала достоянием гласности. Только я уверен, что о ней никто не знал.
- Бридхоум? - задумчиво проговорила Констанс, чувствуя, что это имя имеет какое-то важное значение. И тут она вспомнила. Младший сын графа Бридхоума считался фаворитом среди поклонников ее юной матери, и все полагали, что он женится на ней. - Почему же только он, и никто больше?
- Он был ближайшим другом моего отца еще прежде, чем оба они отправились в Итон. История с крикетным матчем каким-то образом затрагивала их обоих. Полагаю, Бридхоум был в какой-то мере причиной этой травмы. Потому-то и удивительно, что твоя мать, очевидно, тоже знала эту историю.
- То есть ты полагаешь, что они знали друг друга, еще когда были детьми, - сказала Констанс и почувствовала, что сердце у нее в груди дало перебой. - А ведь это более чем вероятно. Когда мама была маленькой, вся семья часто выезжала на лето в Уэймот.
- А так как его величество король был особенно привержен Уэймоту в те годы, - подхватил Вир, который легко понял ход ее рассуждений, - то неудивительно, что Албемарл имел в городе коттедж для Женевьевы и мальчиков. Так же как и Бридхоум, и прочая знать. Легко представить, что дети всех этих семей много времени проводили вместе. И все же...
Он умолк, нахмурился.
- Констанс, может, тебе не следует возлагать на Уэймот такие уж надежды. Бридхоум был женат и имел детей задолго до того, как ты была зачата. Его старший сын одного возраста со мной. Не думаю, чтобы он...
- Да нет же, я не о графе, - перебила его Констанс, возбужденно сверкая глазами. - Я имела в виду его брата. На него как на ухажера даже делали ставки, Вир. Все были уверены, что младший сын Бридхоума добьется руки моей матери. Только что-то случилось, и она вместо того вышла замуж за Блейдсдейла.
- Кое-что действительно случилось, - ответил Вир, ставший вдруг очень мрачным.
Констанс, принявшаяся в волнении шагать по комнате, его даже не услышала.
- Если бы мне только встретиться с братом графа, поговорить с ним...
- Констанс, - сказал Вир и, поймав ее за локоть, остановил.
-Ах, какая я глупая! - Констанс положила ладонь ему на грудь и серьезно посмотрела прямо в глаза. - Ведь, конечно же, ты можешь устроить для меня эту встречу. Можешь? Вир, ты сделаешь это для меня?
- Констанс, он мертв. - Почувствовав, как Констанс замерла в его руках, он мысленно выбранил себя. Ад и преисподняя! Не было никакой необходимости сообщать об этом так в лоб. Ясно, что она рассчитывала услышать совсем другое.
Она не сводила с него изумленных глаз.
- Мертв?
Вир собрался с силами. Сейчас придется положить конец этому ее краткому, но искрящемуся воодушевлению.
- Его убили разбойники на большой дороге, дитя, - сказал он, - много, много лет назад. Если Чарлз Ситон был тем человеком, к которому твоя мать бегала ночью на свидание, то он был убит прежде, чем успел сделать ее своей женой.
- Так оно и есть! - воскликнула Констанс. - Моя мать собиралась бежать с ним. Она так и написала в письме Софи. А потом его убили, а она поняла, что беременна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83