Император Максимилиан его придумал, когда его самого чуть не зашибло ошибкою.
– Бросила б ты свою игрушку, княжна! – крикнул широкоплечий отрок, стоявший с ружьем шагах в десяти. Кажется, звали его Сергием.
– Еще чего! – певуче откликнулась Арина. – А ты, Ленушка, примечай. С валунами-то с этими сам царевич придумал. Таран противу них бессилен, это тебе не стена. Их можно только подкопать да откатить, так вить сколько на то времени надобно. И стены деревянные от огня защищены. Да и к стенам-то у нас дома вплотную стоят, а после камней пусто. Хоть и переберешься через них, а будешь как в мышеловке. У греков такая пустота называлась перибол, полоса смерти. Только у них между двух стен крепости.
– А мост въездной?
– Деревянный он. Наши уж его сожгли, чуешь гарью слева доносит? Теперь там только яма глубоченная промеж двух валунов.
– Княжна, а там на стене человек такой, – Нелли нахмурилась, вдруг вспомнив невежу. – Раньше я его не видала. Водою меня не угостил из фляжки своей. Тощий телом, с лохмами до пояса.
– Так это Нифонт.
Если по мненью Арины имя жадобы-грубияна и являлось исчерпывающим объясненьем, то Нелли с тем не была согласна. Ну Нифонт, а не Степан или Ермил. Так и что с того, дамам грубить? Однако ж ничего прибавить к сказанному княжна, очевидно, не намеревалась.
– Идут! – весело воскликнула она, раздувая тонкие ноздри, словно нюхая опасность. – Ленушка, кубарем вниз, Соломке скажи, чтоб снимала котел, да кликни Евсея с Владимиром, они в амбаре шахматами баловаться затеяли, скажи – пора!
На взгляд Нелли, никаких изменений не проистекло. Визги, сделавшиеся настолько привычны, что она перестала их слышать, не стали громче, длинные хвосты шапок метались по-прежнему за всадниками, мелькали цветные шелка на длинных шестах.
Но спорить Нелли не стала, а поспешила спуститься.
Евсей, рьяный охотник годов тридцати, и черноволосый кудрявый недоросль Владимир уже, как оказалось, отстали от шахмат и были с Соломонией. Владимир мешал теперь варево вместо нее.
– Арина сказала, пора! – крикнула Нелли, донельзя довольная, что здесь ее никто не гонит.
Тащить вверх по лестнице тяжелый котел, наполненный жидкою, словно вода, черной кипящей смолою, оказалось делом непростым. Евсей подымался задом, нащупывая ступени ногою в ойротском поношенном сапоге с невероятною осторожностью, такой, что Нелли, затаив дыханье, не могла оторвать взгляда от его рачьей переступи. Владимир же старался попадать в такт, словно они с Евсеем танцовали. И страшная скорлупа с далеко отстающими прихватами плыла вверх недвижима, словно стояла на месте.
А Соломония Чага уж катила к кострищу второй котел, будто обруч, и ей помогала незнамо откуда выскочившая худенькая и темнокосая Соломония Пятница, Неллина ровесница. Она-то и поделилась только что с Нелли глотком воды из своей фляжки: больше там не было.
– Тебя за смертью посылать, – Арина подгребла к себе поближе запас железных стрел, мало похожих на стрелы.
Нелли не успела подосадовать на зряшное нетерпенье княжны, как на верхушке камня-валуна оказался вдруг монгол.
– Лестницы снаружи подперли, – пояснила Арина, приноравливаясь стрелять. Однако ж не успела: правее ухнул ружейный выстрел, и ордынец отправился туда, куда было изготовился, но только головою вниз.
– Похлебай овсяного киселя, – Сергий опустил ручницу.
Через камень слева появился еще один монгол, а на соседнем справа аж трое. Арина мелодично засмеялась где-то рядом, и одинокий по-куриному захлопал вдруг на месте руками и, откинувшись со стрелою в горле, канул обратно, словно его и не было. Но справа, соскользнув спиною, ордынец мягко приземлился. Второй не поспешил за ним, а принял что-то снаружи и успел кинуть внутрь прежде, чем его достиг один из трех прогремевших выстрелов.
Чуть выше человеческого роста, не сколоченная, а связанная ремнями, лестница валялась теперь поперек убитого монгола. От семи выстрелов упали трое, но Нелли уж не могла уследить за всеми, кто достиг перибола – мертвой земли.
Лестница многоного бежала к частоколу. Некоторые из несущих лестницу падали, но их тут же заменяли другие. Еще одна, как заметила Нелли краем глаза, упала из-за валунов.
Более редкие выстрелы доносились снизу, частые – сверху. Летело все – и пули, и стрелы. Оглушительно заухала кулеврина, но ядра падали вне Неллиной видимости.
– Аринушка, дай мне выстрелить! – взмолилась Нелли.
– Не дам. Бери вон ковш, станешь смолой поливать, покуда Модест тебя не согнал.
– Но почему? Почему тебе можно, а мне нет?
– Ты из другого мира, – нахмурилась княжна. – Мы вить тут, почитай, в шестнадцатом столетии зажились.
– А я что, из парадизу какого? – вспыхнула Нелли. – Меня в младенчестве чуть Пугач не погубил, только бабушка спасла.
– Это другое. Некогда спорить, лей!
Одну из лестниц, теперь их было много, уж подтаскивали внизу к стене. Две верхние почерневшие палки стукнулись о настил пола прямо рядом с Нелли.
С натугою зачерпнув, Нелли завела подале и опрокинула тяжелый ковш. Послышался гортанный вскрик, палки под ногами Нелли качнулись вдруг, снова стукнулись о настил, оторвались от него второй раз и полетели прочь, открывая глазу часть лестницы. Согнувшись вдвое, Нелли разглядела ее целиком – лестница валялась на земле, а рядом корчился, пытаясь высвободиться из перекладин, обожженный тартарин. Когда черный поток настиг его, он успел вскарабкаться до половины.
И тут сама Нелли оказалась в воздухе. Чьи-то руки железными тисками сжимали ее под мышками. Отчаянно болтая ногами, Нелли силилась либо достичь опоры, либо лягнуть сзади нежданного врага.
– Теперь каждый воин на счету, а на тебя в такую минуту положиться нельзя! – прошипел около ее уха голос отца Модеста. – А от тебя, княжна, не ждал такого ребячества!
Когда частокол сделался немного выше макушки, Нелли ощутила под ногами ступеньку. Трудно было не ощутить – отец Модест не поставил, а скорей швырнул ее на ноги. Нелли вывернулась из рук и оборотилась: лицо его разрумянилось от гнева.
– Чем я лучше других или же чем я их хуже?! – воскликнула она в свой черед возмущенно.
– Сие не твоя жизнь, – ответил отец Модест, сам не ведая, что повторяет за разруганной им только что Ариной. – Но препираться о том с тобою я не намерен. Не хочешь понять по-хорошему, поймешь по-плохому. Коли сию минуту не будет тебя в безопасной горнице, сразу после монгол отправлю тебя с подругами домой. С рук на руки родителям твоим! Даю в том слово чести! И наплевать на Венедиктова!
Нелли, не отвечая, круто развернулась на низких каблуках верховых сапог.
– Да ступай не к себе, далеко! – крикнул ей вслед отец Модест. – Иди в дом к Арине!
Обида, казалось, стучала в висках и застила дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Бросила б ты свою игрушку, княжна! – крикнул широкоплечий отрок, стоявший с ружьем шагах в десяти. Кажется, звали его Сергием.
– Еще чего! – певуче откликнулась Арина. – А ты, Ленушка, примечай. С валунами-то с этими сам царевич придумал. Таран противу них бессилен, это тебе не стена. Их можно только подкопать да откатить, так вить сколько на то времени надобно. И стены деревянные от огня защищены. Да и к стенам-то у нас дома вплотную стоят, а после камней пусто. Хоть и переберешься через них, а будешь как в мышеловке. У греков такая пустота называлась перибол, полоса смерти. Только у них между двух стен крепости.
– А мост въездной?
– Деревянный он. Наши уж его сожгли, чуешь гарью слева доносит? Теперь там только яма глубоченная промеж двух валунов.
– Княжна, а там на стене человек такой, – Нелли нахмурилась, вдруг вспомнив невежу. – Раньше я его не видала. Водою меня не угостил из фляжки своей. Тощий телом, с лохмами до пояса.
– Так это Нифонт.
Если по мненью Арины имя жадобы-грубияна и являлось исчерпывающим объясненьем, то Нелли с тем не была согласна. Ну Нифонт, а не Степан или Ермил. Так и что с того, дамам грубить? Однако ж ничего прибавить к сказанному княжна, очевидно, не намеревалась.
– Идут! – весело воскликнула она, раздувая тонкие ноздри, словно нюхая опасность. – Ленушка, кубарем вниз, Соломке скажи, чтоб снимала котел, да кликни Евсея с Владимиром, они в амбаре шахматами баловаться затеяли, скажи – пора!
На взгляд Нелли, никаких изменений не проистекло. Визги, сделавшиеся настолько привычны, что она перестала их слышать, не стали громче, длинные хвосты шапок метались по-прежнему за всадниками, мелькали цветные шелка на длинных шестах.
Но спорить Нелли не стала, а поспешила спуститься.
Евсей, рьяный охотник годов тридцати, и черноволосый кудрявый недоросль Владимир уже, как оказалось, отстали от шахмат и были с Соломонией. Владимир мешал теперь варево вместо нее.
– Арина сказала, пора! – крикнула Нелли, донельзя довольная, что здесь ее никто не гонит.
Тащить вверх по лестнице тяжелый котел, наполненный жидкою, словно вода, черной кипящей смолою, оказалось делом непростым. Евсей подымался задом, нащупывая ступени ногою в ойротском поношенном сапоге с невероятною осторожностью, такой, что Нелли, затаив дыханье, не могла оторвать взгляда от его рачьей переступи. Владимир же старался попадать в такт, словно они с Евсеем танцовали. И страшная скорлупа с далеко отстающими прихватами плыла вверх недвижима, словно стояла на месте.
А Соломония Чага уж катила к кострищу второй котел, будто обруч, и ей помогала незнамо откуда выскочившая худенькая и темнокосая Соломония Пятница, Неллина ровесница. Она-то и поделилась только что с Нелли глотком воды из своей фляжки: больше там не было.
– Тебя за смертью посылать, – Арина подгребла к себе поближе запас железных стрел, мало похожих на стрелы.
Нелли не успела подосадовать на зряшное нетерпенье княжны, как на верхушке камня-валуна оказался вдруг монгол.
– Лестницы снаружи подперли, – пояснила Арина, приноравливаясь стрелять. Однако ж не успела: правее ухнул ружейный выстрел, и ордынец отправился туда, куда было изготовился, но только головою вниз.
– Похлебай овсяного киселя, – Сергий опустил ручницу.
Через камень слева появился еще один монгол, а на соседнем справа аж трое. Арина мелодично засмеялась где-то рядом, и одинокий по-куриному захлопал вдруг на месте руками и, откинувшись со стрелою в горле, канул обратно, словно его и не было. Но справа, соскользнув спиною, ордынец мягко приземлился. Второй не поспешил за ним, а принял что-то снаружи и успел кинуть внутрь прежде, чем его достиг один из трех прогремевших выстрелов.
Чуть выше человеческого роста, не сколоченная, а связанная ремнями, лестница валялась теперь поперек убитого монгола. От семи выстрелов упали трое, но Нелли уж не могла уследить за всеми, кто достиг перибола – мертвой земли.
Лестница многоного бежала к частоколу. Некоторые из несущих лестницу падали, но их тут же заменяли другие. Еще одна, как заметила Нелли краем глаза, упала из-за валунов.
Более редкие выстрелы доносились снизу, частые – сверху. Летело все – и пули, и стрелы. Оглушительно заухала кулеврина, но ядра падали вне Неллиной видимости.
– Аринушка, дай мне выстрелить! – взмолилась Нелли.
– Не дам. Бери вон ковш, станешь смолой поливать, покуда Модест тебя не согнал.
– Но почему? Почему тебе можно, а мне нет?
– Ты из другого мира, – нахмурилась княжна. – Мы вить тут, почитай, в шестнадцатом столетии зажились.
– А я что, из парадизу какого? – вспыхнула Нелли. – Меня в младенчестве чуть Пугач не погубил, только бабушка спасла.
– Это другое. Некогда спорить, лей!
Одну из лестниц, теперь их было много, уж подтаскивали внизу к стене. Две верхние почерневшие палки стукнулись о настил пола прямо рядом с Нелли.
С натугою зачерпнув, Нелли завела подале и опрокинула тяжелый ковш. Послышался гортанный вскрик, палки под ногами Нелли качнулись вдруг, снова стукнулись о настил, оторвались от него второй раз и полетели прочь, открывая глазу часть лестницы. Согнувшись вдвое, Нелли разглядела ее целиком – лестница валялась на земле, а рядом корчился, пытаясь высвободиться из перекладин, обожженный тартарин. Когда черный поток настиг его, он успел вскарабкаться до половины.
И тут сама Нелли оказалась в воздухе. Чьи-то руки железными тисками сжимали ее под мышками. Отчаянно болтая ногами, Нелли силилась либо достичь опоры, либо лягнуть сзади нежданного врага.
– Теперь каждый воин на счету, а на тебя в такую минуту положиться нельзя! – прошипел около ее уха голос отца Модеста. – А от тебя, княжна, не ждал такого ребячества!
Когда частокол сделался немного выше макушки, Нелли ощутила под ногами ступеньку. Трудно было не ощутить – отец Модест не поставил, а скорей швырнул ее на ноги. Нелли вывернулась из рук и оборотилась: лицо его разрумянилось от гнева.
– Чем я лучше других или же чем я их хуже?! – воскликнула она в свой черед возмущенно.
– Сие не твоя жизнь, – ответил отец Модест, сам не ведая, что повторяет за разруганной им только что Ариной. – Но препираться о том с тобою я не намерен. Не хочешь понять по-хорошему, поймешь по-плохому. Коли сию минуту не будет тебя в безопасной горнице, сразу после монгол отправлю тебя с подругами домой. С рук на руки родителям твоим! Даю в том слово чести! И наплевать на Венедиктова!
Нелли, не отвечая, круто развернулась на низких каблуках верховых сапог.
– Да ступай не к себе, далеко! – крикнул ей вслед отец Модест. – Иди в дом к Арине!
Обида, казалось, стучала в висках и застила дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171