Да, он катается на коньках, ходит на лыжах. Можно, конечно, делать зимние вылазки и втроем, и с компанией. Но если Лика сразу увлекается и фигурным катанием, и испанскими танцами, и стихами Славки, и еще будет учить индийца русскому языку, и танцевать в ресторане, а потом часами «висеть на телефоне» — то и шпаргалки не помогут.
Лика надулась и попросила не поучать ее. Анатолий ответил, что поучать он не любит, но если они друзья, то разве надо говорить друг другу лишь приятное и комплименты? Он по себе знает, как вредно разбрасываться, хвататься за разные увлечения. Вот тогда-то времени и не хватает.
На обратном пути, проходя мимо дома, где жил Пашка, Анатолий сказал, что вот, мол, где обитает бацилла, отравляющая Боба.
— Знаешь, я могу заняться перевоспитанием Пашки, — предложила Лика.
Анатолий мысленно представил себе разговор Лики с Пашкой, нахальным грубияном и сквернословом, и даже засмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Я не хочу, чтобы ты, Лика, такая замечательная, такая (он едва не сказал — нежная)… такая неопытная, соприкасалась бы с подобными типчиками. Да он тебя мигом отошьет, по-хулигански обругает, наплюет в душу. Думаешь, очень приятно, даже людям бывалым, возиться с такими?
— Может быть, ты считаешь меня трусихой?
— Конечно, нет. Я помню, как ты спасала Боба. Но… не для тебя такое трудное дело.
— Странно ты себе представляешь нашу дружбу, Анатолий. Я считала, что у настоящих друзей должно быть все пополам: и хорошее и плохое, и легкое и трудное. Я комсомолка!
— Лика, мне легче потому, что я закалился, прошел сквозь… Ну ты знаешь, что у меня было. Впрочем, не знаешь подробностей…
И Анатолий рассказал о Чуме, о том, что теперь Чума снова пытается стать на его пути: то ли вовлечь в шайку, то ли отпугнуть от бригадмильства…
— И ты посмел скрыть это от меня? — возмутилась Лика.
— Не хотел тревожить тебя…
Они долго спорили о том, как понимать настоящую дружбу, и незаметно подошли к дому.
Вдруг Лика пытливо взглянула на Анатолия, хотела что-то сказать… Сжала губы…
— Говори же!
— Не скажу! Ты утаил, и я не скажу. И всё-таки, когда ты узнаешь об этом, ты ахнешь.
— Только не пытайся перевоспитывать Пашку.
— Ах, вот как! Спокойной ночи, ангел-хранитель!
7
На следующий вечер Анатолий вызвал Боба и увел к себе.
Боб отводил глаза, держался настороженно.
— Ты почему не выполнил своего обещания и ничего не рассказал дома о том, что было с тобой, об Огурце, о том, как запугивали тебя?
Боб буркнул:
— Успеется.
— Даю двадцать четыре часа, — предупредил Анатолий. — Эх ты, дурья башка! Зачем ты сам даешься врагам в лапы? Ведь только угрозой рассказать о твоих делишках они из тебя веревки вьют. Или за тобой числятся новые похождения?
— Что вы! Что вы! Я, честное слово, все расскажу. Видно было, что Боб боится, хитрит, что-то скрывает.
Как уберечь парня? Важно, чтобы Боб сам рассказал обо всем родителям. Это важно для него самого.
Анатолий проводил Боба до дверей и вернулся за кепкой. Мать, бледная, загородила ему дорогу.
— Толя! Неужели этот мальчишка — брат Лики?
— Он самый. Я уже говорил тебе о нем.
— Нет, я не могу поверить!
— Мама, да что случилось?
— Не верю! Я на днях видела его в «Трех поросятах» у Никитских ворот. В магазине он был еще с двумя… У старухи они выхватили деньги.
— А ты не ошибаешься?
— И ты дал себя провести? Есть у тебя глаза или нет? Я бы такому на копейку не поверила. Ох, какое несчастье для их семьи!
Анатолий оторопело смотрел на мать. Неужели мальчишку втянули в шайку, в воровство? А что хорошего ждать от слабохарактерного труса? Два дня — и он готов!
— Мама, если бы это зависело от меня, то я хоть сейчас отправил бы его в колонию. Это его спасет. Но для матери он бог, она ему все прощает. Кроме того, она дорожит репутацией дома…
— Хороша репутация! Толик, ведь даже тогда… Даже тогда ты был лучше его.
Анатолий обнял и поцеловал Ольгу Петровну.
Через два дня Анатолий позвонил Агнии Львовне и спросил, был ли у нее разговор с Бобом.
— Какой именно?
— Ну, о всяких делах… неприятных.
— Ни слова.
— Тогда я сейчас же зайду к вам, — сказал он и быстро повесил трубку.
— …Ну, что еще вы скажете о моем сыне? — недовольно спросила Агния Львовна, когда они вошли в комнату Лики.
Анатолий плотно закрыл за собой дверь.
— Где Боб?
— В кроватке и видит третий сон.
— Дело в том, что Боб опять попал в компанию уголовников и можно ждать плохого. Надо его спасать, может быть, направить в воспитательную колонию.
— Отдать сына в колонию? Да вы с ума сошли! Никогда! Там же подонки, хулиганье! —Агния Львовна сидела на кровати, краснея от волнения, и нервно теребила гранатовое ожерелье на шее. — Легко советовать, если не несешь ответственности за ребенка.
— И я несу за него ответственность, — с ударением на каждом слоге сказал Анатолий.
— Интересно, перед кем вы отвечаете за моего сына и на каком основании? — Агния Львовна выразительно посмотрела на дочь. — Может быть, ты объяснишь мне?
Лика густо покраснела.
Как трудно было сказать этой женщине правду о ее сыне.
— Я отвечаю, как бригадмилец, которому поручено опекать Боба.
— Вы? Опекун? Какая чепуха!
— Мама…
— Бригадмильцы помогают поддерживать общественный порядок, бороться с преступностью.
— Ну и что? Боб ведь не преступник.
— Боб дважды клялся мне обо всем рассказать вам. В последний раз я дал ему срок двадцать четыре часа. Знаете ли вы, что у вашего Боба есть не только один привод в милицию, но и связь с профессиональными преступниками, что с его участием готовилось ограбление квартиры.
— Не верю! Лике не верила и вам не верю! —закричала Агния Львовна.
Анатолий поморщился. Теперь уж придется сказать все.
— Знаете, за что был привод? Боб уличен в том, что крал книги в магазине на Арбате.
— Вы не смеете!.. — Агния Львовна начала всхлипывать. — Боб, мой Бобик… Это страшная ошибка.
Всхлипывания прекратились, и Агния Львовна деловито спросила:
— Когда было это? Давно? Один только раз, да?
Не правды она хотела, а оправдания для Боба и успокоения для себя.
— С кем не бывает такого! — Глаза Агнии Львовны были сухи. — Боб поскользнулся, но он хороший мальчик. Он так увлекается астрономией и шахматами…
— Хороший? — едко спросила Лика. — Неужели ты забыла, как было тогда со мной…
Агния Львовна замахала руками, как бы отстраняя от себя тяжелую мысль.
— Он просто не представлял себе последствий всего этого. Детская неосведомленность. Он попал в дурную компанию и не понимал, что делает. Но он ведь остановился, остановился. Все это как дурной сон.
— Который продолжается…
— Но вы увидите, я поговорю с Бобом, и у него не останется ни малейших следов прошлого.
— Что ж, придется еще кое-что вам открыть… Боб играет в карты на деньги, играет крупно и азартно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Лика надулась и попросила не поучать ее. Анатолий ответил, что поучать он не любит, но если они друзья, то разве надо говорить друг другу лишь приятное и комплименты? Он по себе знает, как вредно разбрасываться, хвататься за разные увлечения. Вот тогда-то времени и не хватает.
На обратном пути, проходя мимо дома, где жил Пашка, Анатолий сказал, что вот, мол, где обитает бацилла, отравляющая Боба.
— Знаешь, я могу заняться перевоспитанием Пашки, — предложила Лика.
Анатолий мысленно представил себе разговор Лики с Пашкой, нахальным грубияном и сквернословом, и даже засмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Я не хочу, чтобы ты, Лика, такая замечательная, такая (он едва не сказал — нежная)… такая неопытная, соприкасалась бы с подобными типчиками. Да он тебя мигом отошьет, по-хулигански обругает, наплюет в душу. Думаешь, очень приятно, даже людям бывалым, возиться с такими?
— Может быть, ты считаешь меня трусихой?
— Конечно, нет. Я помню, как ты спасала Боба. Но… не для тебя такое трудное дело.
— Странно ты себе представляешь нашу дружбу, Анатолий. Я считала, что у настоящих друзей должно быть все пополам: и хорошее и плохое, и легкое и трудное. Я комсомолка!
— Лика, мне легче потому, что я закалился, прошел сквозь… Ну ты знаешь, что у меня было. Впрочем, не знаешь подробностей…
И Анатолий рассказал о Чуме, о том, что теперь Чума снова пытается стать на его пути: то ли вовлечь в шайку, то ли отпугнуть от бригадмильства…
— И ты посмел скрыть это от меня? — возмутилась Лика.
— Не хотел тревожить тебя…
Они долго спорили о том, как понимать настоящую дружбу, и незаметно подошли к дому.
Вдруг Лика пытливо взглянула на Анатолия, хотела что-то сказать… Сжала губы…
— Говори же!
— Не скажу! Ты утаил, и я не скажу. И всё-таки, когда ты узнаешь об этом, ты ахнешь.
— Только не пытайся перевоспитывать Пашку.
— Ах, вот как! Спокойной ночи, ангел-хранитель!
7
На следующий вечер Анатолий вызвал Боба и увел к себе.
Боб отводил глаза, держался настороженно.
— Ты почему не выполнил своего обещания и ничего не рассказал дома о том, что было с тобой, об Огурце, о том, как запугивали тебя?
Боб буркнул:
— Успеется.
— Даю двадцать четыре часа, — предупредил Анатолий. — Эх ты, дурья башка! Зачем ты сам даешься врагам в лапы? Ведь только угрозой рассказать о твоих делишках они из тебя веревки вьют. Или за тобой числятся новые похождения?
— Что вы! Что вы! Я, честное слово, все расскажу. Видно было, что Боб боится, хитрит, что-то скрывает.
Как уберечь парня? Важно, чтобы Боб сам рассказал обо всем родителям. Это важно для него самого.
Анатолий проводил Боба до дверей и вернулся за кепкой. Мать, бледная, загородила ему дорогу.
— Толя! Неужели этот мальчишка — брат Лики?
— Он самый. Я уже говорил тебе о нем.
— Нет, я не могу поверить!
— Мама, да что случилось?
— Не верю! Я на днях видела его в «Трех поросятах» у Никитских ворот. В магазине он был еще с двумя… У старухи они выхватили деньги.
— А ты не ошибаешься?
— И ты дал себя провести? Есть у тебя глаза или нет? Я бы такому на копейку не поверила. Ох, какое несчастье для их семьи!
Анатолий оторопело смотрел на мать. Неужели мальчишку втянули в шайку, в воровство? А что хорошего ждать от слабохарактерного труса? Два дня — и он готов!
— Мама, если бы это зависело от меня, то я хоть сейчас отправил бы его в колонию. Это его спасет. Но для матери он бог, она ему все прощает. Кроме того, она дорожит репутацией дома…
— Хороша репутация! Толик, ведь даже тогда… Даже тогда ты был лучше его.
Анатолий обнял и поцеловал Ольгу Петровну.
Через два дня Анатолий позвонил Агнии Львовне и спросил, был ли у нее разговор с Бобом.
— Какой именно?
— Ну, о всяких делах… неприятных.
— Ни слова.
— Тогда я сейчас же зайду к вам, — сказал он и быстро повесил трубку.
— …Ну, что еще вы скажете о моем сыне? — недовольно спросила Агния Львовна, когда они вошли в комнату Лики.
Анатолий плотно закрыл за собой дверь.
— Где Боб?
— В кроватке и видит третий сон.
— Дело в том, что Боб опять попал в компанию уголовников и можно ждать плохого. Надо его спасать, может быть, направить в воспитательную колонию.
— Отдать сына в колонию? Да вы с ума сошли! Никогда! Там же подонки, хулиганье! —Агния Львовна сидела на кровати, краснея от волнения, и нервно теребила гранатовое ожерелье на шее. — Легко советовать, если не несешь ответственности за ребенка.
— И я несу за него ответственность, — с ударением на каждом слоге сказал Анатолий.
— Интересно, перед кем вы отвечаете за моего сына и на каком основании? — Агния Львовна выразительно посмотрела на дочь. — Может быть, ты объяснишь мне?
Лика густо покраснела.
Как трудно было сказать этой женщине правду о ее сыне.
— Я отвечаю, как бригадмилец, которому поручено опекать Боба.
— Вы? Опекун? Какая чепуха!
— Мама…
— Бригадмильцы помогают поддерживать общественный порядок, бороться с преступностью.
— Ну и что? Боб ведь не преступник.
— Боб дважды клялся мне обо всем рассказать вам. В последний раз я дал ему срок двадцать четыре часа. Знаете ли вы, что у вашего Боба есть не только один привод в милицию, но и связь с профессиональными преступниками, что с его участием готовилось ограбление квартиры.
— Не верю! Лике не верила и вам не верю! —закричала Агния Львовна.
Анатолий поморщился. Теперь уж придется сказать все.
— Знаете, за что был привод? Боб уличен в том, что крал книги в магазине на Арбате.
— Вы не смеете!.. — Агния Львовна начала всхлипывать. — Боб, мой Бобик… Это страшная ошибка.
Всхлипывания прекратились, и Агния Львовна деловито спросила:
— Когда было это? Давно? Один только раз, да?
Не правды она хотела, а оправдания для Боба и успокоения для себя.
— С кем не бывает такого! — Глаза Агнии Львовны были сухи. — Боб поскользнулся, но он хороший мальчик. Он так увлекается астрономией и шахматами…
— Хороший? — едко спросила Лика. — Неужели ты забыла, как было тогда со мной…
Агния Львовна замахала руками, как бы отстраняя от себя тяжелую мысль.
— Он просто не представлял себе последствий всего этого. Детская неосведомленность. Он попал в дурную компанию и не понимал, что делает. Но он ведь остановился, остановился. Все это как дурной сон.
— Который продолжается…
— Но вы увидите, я поговорю с Бобом, и у него не останется ни малейших следов прошлого.
— Что ж, придется еще кое-что вам открыть… Боб играет в карты на деньги, играет крупно и азартно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144