Меня это не устраивает. Работники артели должны быть вне подозрений…
— Да что вы! — возмущенно воскликнул Анатолий. — Я ведь…
— Не надо! Понимаю. Бывает… Ты как, сам признался или нашелся гад?
По этим словам Анатолий понял, что директор не знает существа его дела или не слишком верит рассказу Нины, и он хотел объяснить.
— Дело было так, — начал Анатолий, но директор поднял руку.
— У меня нет времени слушать твои излияния. Молчание — золото. Вот так. Машину водить умеешь?
— Какую?
— Правильный вопрос. «Победу».
— У меня права шофера третьего класса. Больше ездил на грузовых, думаю, в обиде не будете.
— Испытаем. Итак, согласен ли ты взять меня своим хозяином?
Анатолий рассмеялся. Постановка вопроса была весьма неожиданной.
— Значит, заметано! Итак, с сегодняшнего дня ты работаешь у меня шофером. Распоряжаюсь машиной только я и Лена, моя жена. А насчет бензина, запчастей и прочего адресуйся к моему заместителю Ахметову.
Директор вынул из ящика стола запечатанную пачку денег с красной цифрой на обороте — «1000» и бросил на стол перед Анатолием.
— Держи кусок — кажется, так? — Директор хитро прищурился. — Это тебе подъемные, — пояснил он. — Каждый месяц будешь получать две тысячи. Почему я плачу так много? Разъясняю. Мы работаем с очень сильным перевыполнением плана. Есть директорский премиальный фонд… Меня могут обвинить в том, что я несколько занизил план и допускаю самоволие в премировании. Если кого и будут бить за это, то только меня. Такой порядок — наше внутреннее дело. Вот почему я не люблю склочников, выносящих сор из избы. Ты слесарь пятого разряда?
— Да. Слесарь-механик пятого разряда, — уточнил Анатолий.
— А можешь починить станок?
— Я могу разобрать станок, устранить все дефекты, но я не токарь, чтобы выточить детали.
Директор сцепил пальцы, хрустнул ими и выжидательно смотрел то на пачку денег, лежащую на столе, то на Анатолия.
— А как будет со временем? — волнуясь, спросил Анатолий. — Я согласен жать на всю железку, но только не в вечерние часы. А тут и слесарем-механиком и шофером, так и суток не хватит. Нина говорила о дневной работе и свободном вечере.
— Заметано! Действуй! — весело крикнул директор и указательным пальцем подтолкнул деньги к Анатолию.
— А где расписаться? — спросил Анатолий.
— А нигде. Дают — бери, бьют — беги. Устраивает? — Директор внимательно наблюдал за молодым человеком.
Анатолий рассмеялся, приняв это за шутку, но директор не улыбался, и Анатолий спросил:
— Как же так?
— А вот так. В таком разрезе. Только не надо хвастаться, какой у тебя добрый и доверчивый директор.
Заметив, что на лице молодого человека исчезло выражение удивления, а появилась настороженность, директор спросил:
— Если ты так привык к бюрократическим порядкам, может, и работа без бюрократизма будет тебе в тягость, ты сразу говори.
— Работы я не боюсь, — поспешно ответил Анатолий.
— Ладно, пиши расписку. — Директор протянул лист бумаги и, взглянув на Нину, гримасой дал понять, что он не в восторге от кандидата в шоферы.
Анатолий написал расписку и не без удовольствия сунул деньги в карман. Он не будет иждивенцем у матери.
Нина дала Анатолию ключи и провела его в гараж, в том же дворе. Это был старый кирпичный сарай. Валялись тряпки, бидоны, канистры. Всюду была грязь, хлам, по полу пятна разлитого масла. Темно-синяя «Победа» стояла серая от пыли. Одна камера была спущена, дверца открыта, и ключ зажигания торчал в замке. Анатолий обошел машину кругом. На правом крыле была вмятина. Анатолий осмотрел мотор. Уровень масла был ниже положенного, оно было грязное и жидкое, в пустых бидонах ни масла, ни бензина.
Анатолий страстно, до самозабвения любил автомобили, поэтому принялся ругать того, кто так неуважительно, по-хамски обращался с машиной. Он снял пиджак, засучил рукава и начал обтирать машину, чтобы к ней можно было приступиться. Пришлось изрядно повозиться и не только сбегать за бензином и маслом, но сменить аккумулятор и сделать многое другое.
Вечером «Победа» катила по улице. Рядом с Анатолием, чрезмерно напряженно сжимавшим в руках баранку, восседал Семсемыч. Управление машиной на улицах Москвы было во много раз труднее, чем в Харькове. Анатолий нервничал.
Семсемыч распорядился загнать машину во двор дома в Замоскворечье, где он жил, и пригласил нового шофера к себе в квартиру. Как ни отнекивался Анатолий, директор усадил его рядом с собой за стол. Анатолий отказался от водки — шоферу не полагается, надо отвести машину в гараж. Но Семсемыч предложил на ночь оставить машину во дворе. Пришлось выпить «за знакомство», «за успехи», «за здоровье хозяйки», «за процветание дел в артели», «за взаимопонимание», «за людей, умеющих ценить хорошее отношение», и за многое иное, чего и не упомнишь.
Анатолий слушал разглагольствования хозяина и чувствовал на себе его пытливый взгляд.
2
Мать встретила Анатолия настороженно, сурово. Неодобрительно взглянув на него, она сухо сказала:
— От тебя, кажется, водкой несет… Мог бы позвонить, я беспокоилась. Садись обедать.
— Каюсь! Виноват! — бормотал Анатолий, глуповато улыбаясь. — Я уже ел и пил.
— Вижу, — заметила мать, — и не радуюсь…
Анатолий сел к столу и рассказал о своей новой работе шофером и слесарем-механиком, о полученном авансе, о проделанной сегодня работе, об обеде у начальника: С каждым словом морщины на лице матери разглаживались, губы расплывались в улыбку, и наконец она подошла к сыну, нагнулась и быстро поцеловала его.
— Ведь ты у меня единственный, — шептала мать, прижимая его голову к груди. — Ты один-единственный на всем белом свете… И если с тобой что случится… Знай, я умру.
— Все будет хорошо! Даже очень хорошо! — и вдруг неожиданно для себя добавил: — Вот так… Таким образом… В таком разрезе…— Сказал и вспомнил Семсемыча, Нину. «Молодец Нинок! Не словом, а делом!»
Нетвердо шагая и по пути задев плечом дверной косяк, Анатолий подошел к кровати, прилег и мгновенно заснул.
Мать с трудом разбудила Анатолия в шесть утра и, сонного, почти притащила к телефону. Спросонок, да еще с похмелья, Анатолий никак не мог вспомнить, кто такой Ахметов, какое он имеет право так кричать и сердиться. О каком таком опоздании идет речь и почему Анатолий сейчас, сию секунду должен мчаться к нему.
Наконец все стало ясно. Ахметов, заместитель директора «Промкомбината» по коммерческой части, срочно вызывал Русакова, если тот считает себя работником «Промкомбината». Надо везти товар. Анатолий, обескураженный своей забывчивостью, обещал явиться «как штык». Но ведь «Победа» в Замоскворечье? Туда ехать? Оказывается, «Победа» уже стоит во дворе артели, то есть «Промкомбината». А кто перегнал ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
— Да что вы! — возмущенно воскликнул Анатолий. — Я ведь…
— Не надо! Понимаю. Бывает… Ты как, сам признался или нашелся гад?
По этим словам Анатолий понял, что директор не знает существа его дела или не слишком верит рассказу Нины, и он хотел объяснить.
— Дело было так, — начал Анатолий, но директор поднял руку.
— У меня нет времени слушать твои излияния. Молчание — золото. Вот так. Машину водить умеешь?
— Какую?
— Правильный вопрос. «Победу».
— У меня права шофера третьего класса. Больше ездил на грузовых, думаю, в обиде не будете.
— Испытаем. Итак, согласен ли ты взять меня своим хозяином?
Анатолий рассмеялся. Постановка вопроса была весьма неожиданной.
— Значит, заметано! Итак, с сегодняшнего дня ты работаешь у меня шофером. Распоряжаюсь машиной только я и Лена, моя жена. А насчет бензина, запчастей и прочего адресуйся к моему заместителю Ахметову.
Директор вынул из ящика стола запечатанную пачку денег с красной цифрой на обороте — «1000» и бросил на стол перед Анатолием.
— Держи кусок — кажется, так? — Директор хитро прищурился. — Это тебе подъемные, — пояснил он. — Каждый месяц будешь получать две тысячи. Почему я плачу так много? Разъясняю. Мы работаем с очень сильным перевыполнением плана. Есть директорский премиальный фонд… Меня могут обвинить в том, что я несколько занизил план и допускаю самоволие в премировании. Если кого и будут бить за это, то только меня. Такой порядок — наше внутреннее дело. Вот почему я не люблю склочников, выносящих сор из избы. Ты слесарь пятого разряда?
— Да. Слесарь-механик пятого разряда, — уточнил Анатолий.
— А можешь починить станок?
— Я могу разобрать станок, устранить все дефекты, но я не токарь, чтобы выточить детали.
Директор сцепил пальцы, хрустнул ими и выжидательно смотрел то на пачку денег, лежащую на столе, то на Анатолия.
— А как будет со временем? — волнуясь, спросил Анатолий. — Я согласен жать на всю железку, но только не в вечерние часы. А тут и слесарем-механиком и шофером, так и суток не хватит. Нина говорила о дневной работе и свободном вечере.
— Заметано! Действуй! — весело крикнул директор и указательным пальцем подтолкнул деньги к Анатолию.
— А где расписаться? — спросил Анатолий.
— А нигде. Дают — бери, бьют — беги. Устраивает? — Директор внимательно наблюдал за молодым человеком.
Анатолий рассмеялся, приняв это за шутку, но директор не улыбался, и Анатолий спросил:
— Как же так?
— А вот так. В таком разрезе. Только не надо хвастаться, какой у тебя добрый и доверчивый директор.
Заметив, что на лице молодого человека исчезло выражение удивления, а появилась настороженность, директор спросил:
— Если ты так привык к бюрократическим порядкам, может, и работа без бюрократизма будет тебе в тягость, ты сразу говори.
— Работы я не боюсь, — поспешно ответил Анатолий.
— Ладно, пиши расписку. — Директор протянул лист бумаги и, взглянув на Нину, гримасой дал понять, что он не в восторге от кандидата в шоферы.
Анатолий написал расписку и не без удовольствия сунул деньги в карман. Он не будет иждивенцем у матери.
Нина дала Анатолию ключи и провела его в гараж, в том же дворе. Это был старый кирпичный сарай. Валялись тряпки, бидоны, канистры. Всюду была грязь, хлам, по полу пятна разлитого масла. Темно-синяя «Победа» стояла серая от пыли. Одна камера была спущена, дверца открыта, и ключ зажигания торчал в замке. Анатолий обошел машину кругом. На правом крыле была вмятина. Анатолий осмотрел мотор. Уровень масла был ниже положенного, оно было грязное и жидкое, в пустых бидонах ни масла, ни бензина.
Анатолий страстно, до самозабвения любил автомобили, поэтому принялся ругать того, кто так неуважительно, по-хамски обращался с машиной. Он снял пиджак, засучил рукава и начал обтирать машину, чтобы к ней можно было приступиться. Пришлось изрядно повозиться и не только сбегать за бензином и маслом, но сменить аккумулятор и сделать многое другое.
Вечером «Победа» катила по улице. Рядом с Анатолием, чрезмерно напряженно сжимавшим в руках баранку, восседал Семсемыч. Управление машиной на улицах Москвы было во много раз труднее, чем в Харькове. Анатолий нервничал.
Семсемыч распорядился загнать машину во двор дома в Замоскворечье, где он жил, и пригласил нового шофера к себе в квартиру. Как ни отнекивался Анатолий, директор усадил его рядом с собой за стол. Анатолий отказался от водки — шоферу не полагается, надо отвести машину в гараж. Но Семсемыч предложил на ночь оставить машину во дворе. Пришлось выпить «за знакомство», «за успехи», «за здоровье хозяйки», «за процветание дел в артели», «за взаимопонимание», «за людей, умеющих ценить хорошее отношение», и за многое иное, чего и не упомнишь.
Анатолий слушал разглагольствования хозяина и чувствовал на себе его пытливый взгляд.
2
Мать встретила Анатолия настороженно, сурово. Неодобрительно взглянув на него, она сухо сказала:
— От тебя, кажется, водкой несет… Мог бы позвонить, я беспокоилась. Садись обедать.
— Каюсь! Виноват! — бормотал Анатолий, глуповато улыбаясь. — Я уже ел и пил.
— Вижу, — заметила мать, — и не радуюсь…
Анатолий сел к столу и рассказал о своей новой работе шофером и слесарем-механиком, о полученном авансе, о проделанной сегодня работе, об обеде у начальника: С каждым словом морщины на лице матери разглаживались, губы расплывались в улыбку, и наконец она подошла к сыну, нагнулась и быстро поцеловала его.
— Ведь ты у меня единственный, — шептала мать, прижимая его голову к груди. — Ты один-единственный на всем белом свете… И если с тобой что случится… Знай, я умру.
— Все будет хорошо! Даже очень хорошо! — и вдруг неожиданно для себя добавил: — Вот так… Таким образом… В таком разрезе…— Сказал и вспомнил Семсемыча, Нину. «Молодец Нинок! Не словом, а делом!»
Нетвердо шагая и по пути задев плечом дверной косяк, Анатолий подошел к кровати, прилег и мгновенно заснул.
Мать с трудом разбудила Анатолия в шесть утра и, сонного, почти притащила к телефону. Спросонок, да еще с похмелья, Анатолий никак не мог вспомнить, кто такой Ахметов, какое он имеет право так кричать и сердиться. О каком таком опоздании идет речь и почему Анатолий сейчас, сию секунду должен мчаться к нему.
Наконец все стало ясно. Ахметов, заместитель директора «Промкомбината» по коммерческой части, срочно вызывал Русакова, если тот считает себя работником «Промкомбината». Надо везти товар. Анатолий, обескураженный своей забывчивостью, обещал явиться «как штык». Но ведь «Победа» в Замоскворечье? Туда ехать? Оказывается, «Победа» уже стоит во дворе артели, то есть «Промкомбината». А кто перегнал ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144