– Не дрейфь, фельдмаршал, – нарочито бодро и ровно в его собственном стиле ответила Лика, направляясь к выходу. – Все будет пучком!
На самом деле никакого особого оптимизма по поводу этой встречи Лика не испытывала, и, по-видимому, не она одна. Взгляды Макса, который изначально настаивал на том, что первым поговорить с дочерью должен он сам, Вики и Йфф говорили сами за себя. Но, по мнению Лики, в сложившихся обстоятельствах основная ответственность лежала все-таки на ней, и она обязана была попытаться справиться с проблемой сама.
«Не попытаться, а справиться», – поправила она себя.
– В семь утра, – сказала Лика вслух, доковыляв наконец на глазах у всех до люка, декорированного под деревянную с позолотой дверь, – на нашем обычном месте, в Буковой гостиной, завтрак и выпивка за счет короны, и разговоры до победного конца, а пока прошу простить покорно, личные дела.
Она вышла из гостиной, прошла по пустынной галерее, даже не обратив внимания на чарующий вид открытого космоса, казалось, и в самом деле лежавшего сразу за тонким стеклом длинного и высокого панорамного «окна», и вошла в сверкающее великолепие «Прозрачных покоев», где между граненых хрустальных колонн застыли в ожидании две высокие стройные фигуры, одна – во всем («И сколько этого всего?») белом, и вторая – во всем синем.
– Здравствуй, Ци Ё.
Лика смотрела на девочку, но видела сейчас ее мать. Конечно, тогда, когда та вызывала на смертельный поединок своего двоюродного деда, младшая Ё была старше. Однако родовое сходство было поразительно, а прошедшие со дня гибели матери дни, казалось, его только усилили. Ци Ё повзрослела. Или, лучше сказать, возмужала?
«Пожалуй, что так».
– Здравствуй, Ци Ё, – сказала Лика, отметившая, несмотря на овладевшие ею мысли, что девочка пришла не одна.
– Здравствуй, Нор, – ответила Ци Ё, чуть склонив голову.
Взгляд ее был спокоен, почти равнодушен, но Лика не сомневалась, что девочка уже увидела все, что могла и должна была увидеть.
– Кто ты такой? – Лика не удостоила парня взглядом, а голос ее был холоден, и говорила она на грубом первом уровне выражения.
– Мичман Джи, ваше величество. – Надо отдать должное, голос мичмана не дрогнул, что говорило в его пользу.
– Внук герцога Йи?
– Так точно, ваше величество.
– Так почему же ты все еще зовешься Джи? – Лика по-прежнему смотрела только на Ци Ё, но парень, судя по голосу, умел держать себя в руках.
– Между мной и титулом семь других претендентов, ваше величество. Возможно, кто-то уцелел.
– Оставь нас, Джи, – сказала Лика, решив, что тема исчерпана. – И забудь то, что видел. Если барон Счьо узнает, что ты болтал лишнее, он повыдергивает тебе все, что торчит, и ты не сможешь больше ласкать мою дочь.
Она ничего к этому не добавила и, по-видимому, правильно сделала, потому что, когда люк за мичманом закрылся, Ци Ё смотрела на Лику несколько иначе. Совсем чуть-чуть, но для тех, кто понимает, достаточно.
Они стояли на гладком, полупрозрачном, как поверхность замерзшего озера, полу среди хрустальных колонн, под искрящимся льдистым куполом потолка, и молчали. Их разделяли не только несколько жалких шагов, но нечто гораздо большее, от чего веяло смертельной стужей. Победить этот холод, казалось, совершенно невозможно, но Лика знала, что обязана это сделать. А как, это уже совсем другой вопрос, но, уже приближаясь к «Прозрачным покоям», Лика поняла, что в этом деле, как и в некоторых других делах, разум плохой помощник и должен отступить, предоставив право действовать инстинктам, звериному чутью ее сердца, которому чем дальше, тем больше она училась доверять.
Лика посмотрела девочке в глаза и отпустила лицо. Держать такие удары Ци Ё еще не умела. Ее взгляд дрогнул.
– Счастливым быть легко, – сказала Лика ровным голосом. – А несчастным быть нельзя.
Она была почти уверена, что Ци Ё знает эти стихи, не может не знать, потому что Макс наверняка не раз и не два пел ей и ее матери эту песню. И она не ошиблась, взгляд девочки поплыл.
«Прости меня, родная. – Сердце Лики обливалось кровью, и слезы стояли в горле, не способные пробиться через заслон воли к глазам, но дело сделано еще не было. – Я знаю, это дешевый трюк, но что еще я могу для тебя сделать?»
– Эта рука, – Лика коснулась пальцами правой руки своего левого плеча, – не желает мне повиноваться. Я не могу ее поднять, как ты видишь. – Она, не отрываясь, смотрела в глаза Ци Ё, взгляд которой теперь метался между ее кривыми губами и левой рукой. – Есть два способа решить проблему, – холодным «сухим» голосом продолжила она. – Это – первый.
Пальцы Лики скользнули по висящей плетью руке, как будто погладили ее, и, спустившись вниз, охватили запястье.
– Вот так! – И она рывком вздернула свою левую руку вверх.
Зрачки Ци Е расширились и потемнели, такой грозовой синевы Лика в глазах девочки Ё еще не видела.
– Но есть и другой путь. – Лика разжала пальцы, и несчастная рука сразу же упала вниз. Упала, качнулась и замерла.
«Как маятник, – машинально отметила Лика. – Как маятник испорченных часов».
И образ этот неожиданно породил волну гнева невероятной силы, которая прошла через ее душу, сжигая по пути весь сор запретов и того, что называется здравым смыслом, разрушая все преграды, сметая все и вся, кроме того единственного, что является самой сутью человеческой личности.
Вообще-то Лика не собиралась совершать невозможного, всего лишь вывести из показанного ею простой, можно даже сказать, дешевый пример, из тех, что так любят настоятели маленьких храмов в Северном Ахане. Что-то типа «делай, что можешь, но делай, а не плачь», но все вышло не так, как она думала, потому что разум уже отступил в сторону, уступив место инстинктам самки, сражающейся за своего звереныша. Сейчас, в это именно мгновение, ее чувства вырвались на свободу, разорвав тесный мир рационального мышления, и Лика почувствовала, что нет в мире того, что бы она не сделала – не смогла сделать – для этой девочки. Ничего! И не раздумывая над тем, что она делает, не отдавая себе отчета в том, возможно ли то, на что толкали ее ненависть и любовь, Лика напряглась и двинула левую руку вперед. Это был непомерный труд, потребовавший всех сил, которые еще оставались в ее искалеченном теле, и оплачен он был невыносимой болью, но рука дрогнула и пошла вверх. Пот и слезы текли по ее обезображенному лицу, следить за которым у нее просто не было сейчас сил, но рука неуклонно шла вверх.
– Не надо! – Это кричала не Ци Ё, это кричала душа этой маленькой женщины, уже, казалось, бесповоротно вставшей на «путь Быка».
– Надо! – прохрипела Лика, глядя сквозь кровавый туман в глаза девочки, которая никогда уже не станет очередной жертвой аханского Зверя.
Она пошатнулась, но Ци Ё была уже рядом и, обняв за плечи, прижалась к Лике, удерживая от падения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163