Вот только взглянул ей в глаза, и понял, что да, имеет смысл.
– Хотите пойти сегодня? – спросил он вслух.
– Естественно, – пожала она плечами.
– Значит, пойдете, – улыбнулся он. – Но с одним условием.
– Каким? – Упоминание об условии ее очевидным образом насторожило.
– Завтра вы идете со мной на «Nabucco».
– А вы, Макс, кто? Вы итальянец или француз? – спросила Полина, внимательно – и без стеснения – изучая его лицо смеющимися серыми глазами.
– Следовательно, вы согласны, – кивнул он серьезно. – Сегодня «Ла Джоконда», а завтра – «Набуко». Француз, – добавил он после короткой паузы. – Но я давно живу в Италии.
– Чем вы занимаетесь? – Вероятно, она уже измучилась вся, пытаясь понять, что он такое.
– Изучаю медицину в Падуанском университете, – ответил Маркус и снова улыбнулся.
– Медицину?!
– Вам чем-то не нравится эта профессия? – притворно расстроился Маркус.
– Нет, но…
По-видимому, медицина как-то не очень сочеталась в ее представлении с образом Маркуса, уже успевшим к этому моменту сложиться и устояться. И потом возраст… Она не могла не видеть, что он уже не мальчик… И вдруг – студент. Было очевидно, однако, что Маркус сумел ее заинтриговать. Но ведь именно этого он, в конечном счете, и добивался, не правда ли?
А упоминание о медицине неизменно производило впечатление. Неизвестно почему, но никто не хотел воспринимать его как врача. Или не могли. А между тем это была чистая правда. Он на самом деле был врачом. Более того, он был дипломированным врачом, и давно, а в Падуе Маркус писал докторскую диссертацию. Впрочем, практикующим врачом он действительно не был никогда. Не вылечил ни одного пациента, даже от самой легкой болезни, не спас ничью жизнь, следуя клятве Гиппократа… Зато пресекать чужие жизни ему приходилось не раз и не два, но не будешь же рассказывать об этом славной русской девушке, театральному критику из далекого города Дерпта…
– …Ну, я ему и говорю, ты, мол, скажи, менш, своим, если живы будем, потом додеремся, а сейчас выбираться надо. Как всегда?
– Как всегда, – буркнул старик, подставляя выбритое лицо под влажную и горячую салфетку. Одеколонов он терпеть не мог, а протирать лицо коньяком… Ну не в парикмахерской же? А ты что, русский знаешь? – спросил он, уже вставая из кресла.
– Откуда? – удивленно поднял брови обескураженный вопросом Арик. – Нет, то есть выругаться я могу, конечно, и еще пару слов…
– Так как же ты переговоры вел? – Маркус уже понял, что что-то пропустил. Что-то существенное.
– Мы на идиш говорили, – обреченно вздохнул Арье Гутник и развел руками. – Я же вам, профессор, об этом уже…
– Говорил, – кивнул Маркус. – Но я старый пень, Арик, глухой и дурной. Что с меня взять?
– Разве что двойную плату? – понимающе усмехнулся парикмахер.
– Вот и возьми, – предложил Маркус и подмигнул.
– За кого вы меня держите? – радушно улыбнулся Арик. – Чтобы я взял больше, чем положено?! Так низко я еще не пал.
– Спасибо, солдат, – серьезно кивнул Маркус и пошел к выходу.
Чуть приволакивая ноги – так получалось надежнее – старик вышел из парикмахерской и остановился на тротуаре, глядя на табличку с названием улицы, оказавшуюся теперь прямо перед ним. «Ольга Зиг».
«Тренируешь память?» – с иронией спросила Ольга.
«А ты что думала? – беззлобно огрызнулся старик. – Ты же знаешь, сколько мне лет. Вот проснусь как-нибудь утром, а ничего уже нет: ни меня, ни памяти».
Глава 4
ПРОФИТРОЛИ
Кафе было маленьким и уютным, но, главное, успевшим – за годы и годы, которые Маркус в него ходил, – стать для него таким же привычным и удобным, как разношенные домашние шлепанцы. Единственным недостатком заведения Реувена, которое обходилось даже без собственного названия, было то, что узкий тротуар перед входом не позволял выставить столики на улицу. Впрочем, сегодня Макс об этом не жалел. Когда он вошел, в зале находились только трое посетителей. В дальнем углу, попивая белое вино из высоких бокалов, беседовали две немолодые ухоженные дамы, вполне типичные как для этого района, так и для данного времени суток. А у окна, выходящего на улицу, сидел худощавый мужчина средних лет и читал газету. Перед ним стояли чашечка с кофе и толстостенный стакан с чем-то, окрашенным в цвет жидкого чая.
«Виски со льдом», – завистливо подумал старик и сел за соседний столик лицом к окну. Мужчина на секунду оторвался от газеты, бросил на Маркуса рассеянный взгляд и вернулся к чтению.
– Здравствуй, Маркус, – сказал, подходя, Реувен. – Как всегда или у нас сегодня праздник?
Обычно Маркус пил зеленый чай, по «праздникам» он заказывал кофе.
– Праздник, – буркнул старик, рассматривая сквозь окно остановившуюся на противоположной стороне улицы «шкоду».
– Пирожное будешь или ну его? – Реувен знал о холестерине не понаслышке, но пирожные у него были замечательные.
– Если только у тебя есть профитроли. – К машине между тем подошел неизвестно откуда взявшийся (здесь и сейчас) полицейский и, видимо, объяснил водителю, что стоянка в этом месте запрещена.
«Полицейский-то хоть настоящий?» – поинтересовался Зильбер, навсегда теперь прописанный на улице собственного имени.
«А ты как думаешь?» – вопросом на вопрос ответил старик.
– У меня есть профитроли, – сказал Реувен. – Ты когда последний раз делал анализ крови?
– У меня нет диабета, – отрезал Маркус. – И холестерин в норме.
«Настоящий, – ответил он Зильберу. – У Китовера дураков нет, проверят».
«И откуда же он взялся? – не унимался Янычар. – Дай угадаю! Он что, на жалованье у мафии состоит?»
«Состоит, не состоит», – меланхолично ответил Маркус, который в жизни не был чистоплюем и использовал для дела все, что под руку попадалось. А попадалось иной раз такое, что даже Зильберу рассказывать не будешь, и Арик еще не худший вариант.
«Состоит, не состоит, – сказал он. – Результат-то налицо!»
«Шкода» отъехала, и полицейский тоже пошел неторопливо по своим делам.
«Ну ты и жук!» – усмехнулся Зильбер.
«Да, Моня, я жук!» – с гордостью сообщил ему старик, и, дождавшись, когда отойдет Реувен, тихо обратился к читавшему «Петербургские ведомости» советнику по культуре посольства Российской империи Ивану Симонову, который, в отличие от большинства посольских, жил не в Иерусалиме, а в Тель-Авиве и каждое утро традиционно заходил к Реувену – выпить кофе и почитать утренние газеты:
– Иван Андреевич, вы знаете, кто я такой?
– Да, – коротко ответил Симонов и чуть повернул голову к старику. Впрочем, совсем чуть-чуть. Вроде и отреагировал на слова Маркуса, но и газету не отложил. Тертый калач, так у них, кажется, говорят.
– Сомнения в моей адекватности имеются? – тихо спросил Маркус.
– Допустим, нет, – также тихо ответил советник и скосил, наконец, на Маркуса свои внимательные серые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
– Хотите пойти сегодня? – спросил он вслух.
– Естественно, – пожала она плечами.
– Значит, пойдете, – улыбнулся он. – Но с одним условием.
– Каким? – Упоминание об условии ее очевидным образом насторожило.
– Завтра вы идете со мной на «Nabucco».
– А вы, Макс, кто? Вы итальянец или француз? – спросила Полина, внимательно – и без стеснения – изучая его лицо смеющимися серыми глазами.
– Следовательно, вы согласны, – кивнул он серьезно. – Сегодня «Ла Джоконда», а завтра – «Набуко». Француз, – добавил он после короткой паузы. – Но я давно живу в Италии.
– Чем вы занимаетесь? – Вероятно, она уже измучилась вся, пытаясь понять, что он такое.
– Изучаю медицину в Падуанском университете, – ответил Маркус и снова улыбнулся.
– Медицину?!
– Вам чем-то не нравится эта профессия? – притворно расстроился Маркус.
– Нет, но…
По-видимому, медицина как-то не очень сочеталась в ее представлении с образом Маркуса, уже успевшим к этому моменту сложиться и устояться. И потом возраст… Она не могла не видеть, что он уже не мальчик… И вдруг – студент. Было очевидно, однако, что Маркус сумел ее заинтриговать. Но ведь именно этого он, в конечном счете, и добивался, не правда ли?
А упоминание о медицине неизменно производило впечатление. Неизвестно почему, но никто не хотел воспринимать его как врача. Или не могли. А между тем это была чистая правда. Он на самом деле был врачом. Более того, он был дипломированным врачом, и давно, а в Падуе Маркус писал докторскую диссертацию. Впрочем, практикующим врачом он действительно не был никогда. Не вылечил ни одного пациента, даже от самой легкой болезни, не спас ничью жизнь, следуя клятве Гиппократа… Зато пресекать чужие жизни ему приходилось не раз и не два, но не будешь же рассказывать об этом славной русской девушке, театральному критику из далекого города Дерпта…
– …Ну, я ему и говорю, ты, мол, скажи, менш, своим, если живы будем, потом додеремся, а сейчас выбираться надо. Как всегда?
– Как всегда, – буркнул старик, подставляя выбритое лицо под влажную и горячую салфетку. Одеколонов он терпеть не мог, а протирать лицо коньяком… Ну не в парикмахерской же? А ты что, русский знаешь? – спросил он, уже вставая из кресла.
– Откуда? – удивленно поднял брови обескураженный вопросом Арик. – Нет, то есть выругаться я могу, конечно, и еще пару слов…
– Так как же ты переговоры вел? – Маркус уже понял, что что-то пропустил. Что-то существенное.
– Мы на идиш говорили, – обреченно вздохнул Арье Гутник и развел руками. – Я же вам, профессор, об этом уже…
– Говорил, – кивнул Маркус. – Но я старый пень, Арик, глухой и дурной. Что с меня взять?
– Разве что двойную плату? – понимающе усмехнулся парикмахер.
– Вот и возьми, – предложил Маркус и подмигнул.
– За кого вы меня держите? – радушно улыбнулся Арик. – Чтобы я взял больше, чем положено?! Так низко я еще не пал.
– Спасибо, солдат, – серьезно кивнул Маркус и пошел к выходу.
Чуть приволакивая ноги – так получалось надежнее – старик вышел из парикмахерской и остановился на тротуаре, глядя на табличку с названием улицы, оказавшуюся теперь прямо перед ним. «Ольга Зиг».
«Тренируешь память?» – с иронией спросила Ольга.
«А ты что думала? – беззлобно огрызнулся старик. – Ты же знаешь, сколько мне лет. Вот проснусь как-нибудь утром, а ничего уже нет: ни меня, ни памяти».
Глава 4
ПРОФИТРОЛИ
Кафе было маленьким и уютным, но, главное, успевшим – за годы и годы, которые Маркус в него ходил, – стать для него таким же привычным и удобным, как разношенные домашние шлепанцы. Единственным недостатком заведения Реувена, которое обходилось даже без собственного названия, было то, что узкий тротуар перед входом не позволял выставить столики на улицу. Впрочем, сегодня Макс об этом не жалел. Когда он вошел, в зале находились только трое посетителей. В дальнем углу, попивая белое вино из высоких бокалов, беседовали две немолодые ухоженные дамы, вполне типичные как для этого района, так и для данного времени суток. А у окна, выходящего на улицу, сидел худощавый мужчина средних лет и читал газету. Перед ним стояли чашечка с кофе и толстостенный стакан с чем-то, окрашенным в цвет жидкого чая.
«Виски со льдом», – завистливо подумал старик и сел за соседний столик лицом к окну. Мужчина на секунду оторвался от газеты, бросил на Маркуса рассеянный взгляд и вернулся к чтению.
– Здравствуй, Маркус, – сказал, подходя, Реувен. – Как всегда или у нас сегодня праздник?
Обычно Маркус пил зеленый чай, по «праздникам» он заказывал кофе.
– Праздник, – буркнул старик, рассматривая сквозь окно остановившуюся на противоположной стороне улицы «шкоду».
– Пирожное будешь или ну его? – Реувен знал о холестерине не понаслышке, но пирожные у него были замечательные.
– Если только у тебя есть профитроли. – К машине между тем подошел неизвестно откуда взявшийся (здесь и сейчас) полицейский и, видимо, объяснил водителю, что стоянка в этом месте запрещена.
«Полицейский-то хоть настоящий?» – поинтересовался Зильбер, навсегда теперь прописанный на улице собственного имени.
«А ты как думаешь?» – вопросом на вопрос ответил старик.
– У меня есть профитроли, – сказал Реувен. – Ты когда последний раз делал анализ крови?
– У меня нет диабета, – отрезал Маркус. – И холестерин в норме.
«Настоящий, – ответил он Зильберу. – У Китовера дураков нет, проверят».
«И откуда же он взялся? – не унимался Янычар. – Дай угадаю! Он что, на жалованье у мафии состоит?»
«Состоит, не состоит», – меланхолично ответил Маркус, который в жизни не был чистоплюем и использовал для дела все, что под руку попадалось. А попадалось иной раз такое, что даже Зильберу рассказывать не будешь, и Арик еще не худший вариант.
«Состоит, не состоит, – сказал он. – Результат-то налицо!»
«Шкода» отъехала, и полицейский тоже пошел неторопливо по своим делам.
«Ну ты и жук!» – усмехнулся Зильбер.
«Да, Моня, я жук!» – с гордостью сообщил ему старик, и, дождавшись, когда отойдет Реувен, тихо обратился к читавшему «Петербургские ведомости» советнику по культуре посольства Российской империи Ивану Симонову, который, в отличие от большинства посольских, жил не в Иерусалиме, а в Тель-Авиве и каждое утро традиционно заходил к Реувену – выпить кофе и почитать утренние газеты:
– Иван Андреевич, вы знаете, кто я такой?
– Да, – коротко ответил Симонов и чуть повернул голову к старику. Впрочем, совсем чуть-чуть. Вроде и отреагировал на слова Маркуса, но и газету не отложил. Тертый калач, так у них, кажется, говорят.
– Сомнения в моей адекватности имеются? – тихо спросил Маркус.
– Допустим, нет, – также тихо ответил советник и скосил, наконец, на Маркуса свои внимательные серые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163