– Вы ведь из Питера, Кирилл, не так ли? – спросил он, хотя для этого не нужно было вызывать Урванцева в кабинет начальника училища. Но вопрос был задан, следовало отвечать.
– Так точно, – коротко ответил Кирилл.
– Далеко же вас занесло, – усмехнулся Левичев.
– Я хочу служить в ВОСНАЗ, – объяснил Урванцев, уже понимая, куда клонит комбриг.
– Так у вас же там рукой подать до Гельсингфорса, почему не туда?
Урванцев обратил внимание, что Левичев использовал старое название Рейснер, как было принято в Петрограде, но больше, кажется, нигде в большом СССР.
– Я морпехов уважаю, – сказал он вслух. – Но служить хочу в ВОСНАЗ.
– А фамилию почему сменили? – без перехода спросил комбриг.
Ну что тут скажешь?! И захочешь утаить, не дадут. Все ведь где надо записано, и не один раз.
– При получении паспорта я принял фамилию матери, – уклончиво ответил Кирилл.
– А отец ваш, Григорий Павлович, чем провинился? – снова усмехнувшись, спросил Левичев.
– А мать моя, Галина Дмитриевна, чем провинилась? – вопросом на вопрос ответил Кирилл.
– Значит, вы, Кирилл, так за равенство полов боретесь?
– А что, нельзя?
– Можно, – миролюбиво улыбнулся комбриг. – Особенно если бы вы пошли по академической линии. Дед профессор, бабка – член-корреспондент, дядя снова профессор. Целый Ученый совет…
– Товарищ комбриг, – сказал налившийся гневом Кирилл. – Вы же все хорошо понимаете, зачем тогда спрашиваете?
– Хочу услышать из ваших собственных уст, товарищ курсант.
– Товарищ комбриг, – переведя дыхание, тихо сказал Кирилл. – Я еще тогда знал, что поеду в Красноярск. И мне очень не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что я попал в училище по протекции.
– Значит, от деда не отказываетесь, я правильно понимаю? – чуть сузил глаза комбриг.
«Ну что он в самом деле!» – возмутился в душе Кирилл.
И действительно, чего хотел от него этот комбриг? Чтобы он, Кирилл, поступил в училище, носящее имя его собственного деда, под отцовской, то есть той же самой, дедовской, фамилией? Да еще, если деда ему мало, так ведь в этом городе одна улица носит имя его, Кирилла, прадеда, а другая – прабабки, в этих краях как раз и погибшей в Гражданскую. И все они, как нетрудно догадаться, носили одну и ту же фамилию.
– А зачем мне от него отказываться? – удивился Кирилл. – Я его люблю, то есть любил, конечно.
– Добре, – улыбнулся комбриг. – Это, собственно, все, что я хотел узнать, Кирилл Григорьевич. Учитесь, служите и оставайтесь таким же, как сейчас. Ну, вы меня поняли, не так ли?
Вот с этого разговора все вообще-то и началось. И из-за такого, казалось бы, пустяка, идею обратиться к наркому через голову собственного начальника Урванцев убил на корню и, поднимаясь на третий этаж, где находился кабинет начальника Управления ВОСНАЗ комкора Левичева, приготовился принять свою судьбу «эз из».
– Здравствуйте, Петр Леонидович, – сказал Урванцев, входя в кабинет Левичева. – Вызывали?
– Здравствуй, Кирилл Григорьевич, – ответил Левичев и встал навстречу Кириллу из-за стола. – Вызывал. Тут, понимаешь, дельце хитрое образовалось. Как на тебя сшито… Но прежде познакомься.
С обеих сторон приставного стола для заседаний встали двое военных, присутствие которых Урванцева насторожило, как только он их увидел, войдя в кабинет Левичева.
– Гуревич, – представился немолодой уже, высокий и худой, как щепка, дивинженер. – Михаил Аркадьевич.
– Зиберт, – в свою очередь назвался среднего возраста и роста, чуть полноватый блондин в звании старшего майора ОГПУ. – Отто Карлович.
– Урванцев Кирилл Григорьевич, – завершил процедуру представления Кирилл, уже понявший, что, о чем бы ни пошла теперь речь, к его предполагаемой отставке это отношения не имеет. А вот к чему это имеет отношение, ему в тот момент и в голову прийти не могло, потому что…
«Потому что бред», – усмехнулся в душе Урванцев и поднял руку, подзывая официанта.
– Еще пятьдесят граммов «Хеннесси», – попросил он на ломаном английском. – И двойной кофе.
Глава 8
ТЕНИ В РАЮ
– Доброе утро, Пауль. – Урванцев обернулся, услышав этот голос, и вполне искренне улыбнулся «величественно» выплывавшей из лифта Клаудии. Высокая смуглая красавица с чрезвычайно, но гармонично развитыми формами ему нравилась. Впрочем, то, что она не могла не понравиться мужчине, который еще не забыл, кто он есть, было не странно. Однако Клаудиа была Урванцеву еще и симпатична как человек, хотя и относилась – по своему происхождению и образу жизни – к категории «классовых врагов».
– Доброе утро, Клаудиа, – шутливо поклонился он. – Что это вы так рано?
– Хочу искупаться в море, пока не стало слишком жарко. – Она была дивно хороша и фантастически естественна. Вероятно, немало итальянских кутюрье многое бы отдали за то, чтобы она хоть разок показала публике их платья, но – увы – им оставалось об этом только мечтать. Такие «ленивые» львицы, как Клаудиа Йёю, имеющие к тому же достаточно денег, чтобы не помнить об их существовании, в платьях от кутюр ходят каждый день, но не на подиуме.
– А куда вы дели дона Аугусто? – усмехнувшись в душе своим не вполне «коммунистическим» мыслям, спросил Кирилл.
Оставался, впрочем, вопрос, что она сама забыла на этом именно курорте, но ларчик, как выяснил Урванцев как раз сегодня ночью, открывался просто. Муж Клаудии, Аугусто – ироничный и весьма неглупый дядька неопределенного, но, как показалось Урванцеву, совсем не юного возраста – на полном серьезе сказал ему (вероятно, это произошло где-то между седьмой и восьмой порцией виски), что они с супругой, как это случается у католиков, дали обет посетить святые места. Начали они, однако, не с Иерусалима, а почему-то с Эйлата, места в Святом Писании, насколько знал Урванцев, ни разу не упомянутого.
– А куда вы дели дона Аугусто? – спросил Кирилл, умеряя свой широкий шаг, чтобы идти вровень с женщиной.
– А он уже там, – рассеянно улыбнулась красавица. – Вы не представляете, Пауль, что это за человек. Он встает в четыре часа утра!
– А когда же он спит? – в притворном ужасе поднял брови Урванцев. – В два мы, кажется, еще сидели в баре?
Услужливый юноша в гостиничной униформе распахнул перед ними стеклянную дверь, и из нежной прохлады лобби они шагнули в наливающуюся жаром наступающего дня сухую сауну эйлатского утра.
– Жарко, – сказал Урванцев, что было истинной правдой.
– Да, – лениво откликнулась Клаудиа, но ощущение было такое, что жара ее волнует меньше всего.
«Вполне возможно, – отметил Кирилл. – Если она с юга…»
– Клава! Пауль!
Ну конечно, вся команда была уже в сборе.
«Почти вся», – уточнил Урванцев, заметив, что все-таки двух-трех персонажей – вероятно, по раннему времени – все же не хватает.
Под тентом ресторана, расположенного по левую руку от бассейна, устроилась – что называется, с утра пораньше – шумная компания так называемых новых русских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163