Господина П. на самом деле звали Луак Де Рош, и был он полковником французского Генерального штаба.
«Ну что ж, значит, Франция, – устало подумал Маркус, сжигая записку. – Франция…»
Итальянец
Мюнхен, Королевство Бавария, февраль 1939 года
– Уже генерал, – сказал Де Рош, усаживаясь напротив Маркуса за столиком тихого ресторанчика недалеко от Рейхенбахского моста. За окном ветер рвал дождевые полотна в куски и швырял их в темные воды Изара.
– Поздравляю, – вполне равнодушно откликнулся Маркус, который понимал, разумеется, что француз назначил встречу совсем не затем, чтобы похвастаться очередным производством.
– Принято, – так же равнодушно кивнул Де Рош. – Что будете пить?
– Бренди.
– Тогда уж лучше коньяк, наверное?
– А он здесь, думаете, есть?
– Здесь есть, – довольно улыбнулся генерал и подозвал кельнера:
– Zwei Kognacs, bitte.
– Augenblick, meine Herren.
Помолчали, думая каждый о своем и глядя на разбушевавшуюся за окном непогоду.
Кельнер принес коньяк. Прежде чем пригубить, Маркус с удовольствием вдохнул его аромат. Напиток, что и говорить, был великолепен.
– Вы когда-нибудь служили в армии? – неожиданно спросил Де Рош и посмотрел на Маркуса испытующим взглядом.
– Некорректный вопрос, господин генерал, – усмехнулся в ответ Маркус. – Какой вам интерес в моем прошлом? Оно прошло.
– Тогда сформулируем его по-другому, – без напряжения согласился француз. – Как вы относитесь к службе в регулярных войсках?
– Отрицательно. – Ответ был очевиден, но ведь Де Рош имел в виду что-то конкретное, не так ли? А раз так, разговор был более чем интересен, и его следовало продолжать, не форсируя.
– Понимаю. – Генерал был невозмутим. Вероятно, он хорошо подготовился к разговору и не ждал от Маркуса излишней гибкости хребта. – Но, вероятно, я снова неправильно сформулировал вопрос. Речь не идет о французской армии.
– А о чем идет речь?
– Об армии мексиканской.
– А она здесь при чем? – почти искренне удивился Маркус.
– Она брутально недееспособна, – совершенно серьезно ответил Де Рош.
– Вы хотели сказать, небоеспособна?
– Она недееспособна, – объяснил генерал свою мысль. – И, следовательно, не боеспособна. Мы прилагаем сейчас некоторые усилия, но…
– Но? – Вот это «но» и было, по-видимому, главным.
– Короче, я начал формирование волонтерского корпуса, – любезно улыбнулся генерал.
– В качестве кого? – уточнил Маркус.
– В качестве частного лица, – развел руками Де Рош. – Я, видите ли, вышел в отставку… по состоянию здоровья.
– Соболезную, – теперь улыбнулся и Маркус. Карты были розданы, начиналась игра.
– Принято, – кивнул генерал. – Меня теперь называют генерал Пабло.
– Приятно познакомиться.
– Взаимно, – снова улыбнулся француз. – Потому что, если мы договоримся, вас будут звать полковник…
– Rojo, – подсказал Маркус.
– Рыжий? Почему? – Казалось, Де Рош удивлен, но Маркус не тешил себя иллюзиями: генерал был хитрым лисом, все он прекрасно понимал.
– За кого вы меня принимаете, сеньор Пабло?
– За человека, который может создать и возглавить мобильные диверсионные силы корпуса. Этакие летучие отряды. Вы понимаете?
Ну что ж, вот Де Рош и сказал то, что хотел сказать. И что же должен был ответить Маркус?
– Понимаю, – кивнул он, оценивая между тем открывающиеся перед организацией перспективы. – Значит, разведывательно-диверсионные группы.
– Я полагаю, вы лучшая кандидатура. – Вот это было лишнее. Лесть – последнее, что могло заставить Маркуса принять предложение француза. – И потом, вас я знаю.
А вот это было к месту.
– Мне нужна будет полная свобода действий, – спокойно сказал Маркус и допил коньяк.
– Ограниченная только военными планами и политической ситуацией, – согласился Де Рош и тоже допил коньяк.
– Принято, – усмехнулся Маркус. – Мои люди?
– Ваши люди.
– Когда? – На самом деле это было неважно. А хоть бы и вчера. Главное было уже сказано, остальное – техника.
– В конце августа мы должны быть в Блэкпуле. – Чувствовалось, что Де Рош доволен результатами переговоров и скрывать это полагает излишним.
– Блэкпул? – Не то, чтобы у него были возражения, но почему бы и не спросить?
– Нам легче действовать с английской территории, – объяснил генерал. – Во всяком случае, пока. Еще коньяк?
– С удовольствием, – кивнул Макс. – Связь?
– Вот этим мы сейчас и займемся, – улыбнулся Де Рош, подзывая кельнера. – Логистика решает все.
Итальянец
Блэкпул, Соединенное Королевство, 8 сентября 1939 года
Сборный пункт волонтеров располагался в старом барачном городке в Блэкпуле. Бараки построили лет двадцать назад, перед Второй Бурской, и с тех пор они служили стартовой площадкой для многих лучше или хуже организованных, более или менее официальных миссий.
И эту миссию тоже не минула чаша сия.
Маркус сидел на узкой «сиротской» койке в крошечной офицерской выгородке, пил паршивый ирландский виски и слушал, как на фоне непрерывно идущего вторые сутки дождя выясняют отношения за рассохшейся дощатой стеной его соседи.
– Знаешь, что тебе надо, товарищ? – спрашивал за стеной грудной хрипловатый голос с неистребимым славянским акцентом. – Тебе надо, чтобы какая-нибудь крепкая девка – krov s molokom, ты понимаешь? – взяла бы да и оттрахала тебя до полной потери товарного вида.
– Клава! – возражал ей баритон с характерной левантийской медлительностью. – Моя проблема в том, что такие iadrenye – я правильно говорю? iadrenye? – русские девушки как ты, Фемина, здорово треплют языком, но не спешат раздвинуть ноги перед жаждущим любви старым евреем.
– Ты еще меня в антисемитизме обвини, Зильбер! – на октаву подняла голос женщина.
– И обвиню! – Казалось, смутить Зильбера было невозможно. – Разве ты не знаешь? Все русские – антисемиты.
– Я вот тебе сейчас сломаю что-нибудь, Зильбер…
– И что ты этим докажешь? – Голос мужчины по-прежнему звучал ровно и немного лениво. – Ты докажешь, Клава, что погромы в России были на самом деле.
– Это французская пропаганда! – рявкнула в ответ взбешенная невозмутимостью Зильбера Клава.
– Нет, Клава, – с академическим спокойствием возразил мужчина. – Это исторический факт.
Разговор тянулся со вчерашнего вечера, перемежаясь горячими фазами, с криками и воплями, переходящими в стоны и признания в любви на четырех языках. Бывший майор турецких ВВС Эммануил Зильбер и русская летчица Клава Неверова из Ростова Великого были отчаянно эмоциональными индивидами. А Маркус, невольный свидетель этой странной истории любви, пил свой виски и вспоминал другую женщину, обладавшую таким же, как у Клавы Неверовой, низким грудным голосом со сводящей с ума хрипотцой. Зденка…
Итальянец
Прага, Австро-Венгерская империя. 23 октября 1938 года
Все было кончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
«Ну что ж, значит, Франция, – устало подумал Маркус, сжигая записку. – Франция…»
Итальянец
Мюнхен, Королевство Бавария, февраль 1939 года
– Уже генерал, – сказал Де Рош, усаживаясь напротив Маркуса за столиком тихого ресторанчика недалеко от Рейхенбахского моста. За окном ветер рвал дождевые полотна в куски и швырял их в темные воды Изара.
– Поздравляю, – вполне равнодушно откликнулся Маркус, который понимал, разумеется, что француз назначил встречу совсем не затем, чтобы похвастаться очередным производством.
– Принято, – так же равнодушно кивнул Де Рош. – Что будете пить?
– Бренди.
– Тогда уж лучше коньяк, наверное?
– А он здесь, думаете, есть?
– Здесь есть, – довольно улыбнулся генерал и подозвал кельнера:
– Zwei Kognacs, bitte.
– Augenblick, meine Herren.
Помолчали, думая каждый о своем и глядя на разбушевавшуюся за окном непогоду.
Кельнер принес коньяк. Прежде чем пригубить, Маркус с удовольствием вдохнул его аромат. Напиток, что и говорить, был великолепен.
– Вы когда-нибудь служили в армии? – неожиданно спросил Де Рош и посмотрел на Маркуса испытующим взглядом.
– Некорректный вопрос, господин генерал, – усмехнулся в ответ Маркус. – Какой вам интерес в моем прошлом? Оно прошло.
– Тогда сформулируем его по-другому, – без напряжения согласился француз. – Как вы относитесь к службе в регулярных войсках?
– Отрицательно. – Ответ был очевиден, но ведь Де Рош имел в виду что-то конкретное, не так ли? А раз так, разговор был более чем интересен, и его следовало продолжать, не форсируя.
– Понимаю. – Генерал был невозмутим. Вероятно, он хорошо подготовился к разговору и не ждал от Маркуса излишней гибкости хребта. – Но, вероятно, я снова неправильно сформулировал вопрос. Речь не идет о французской армии.
– А о чем идет речь?
– Об армии мексиканской.
– А она здесь при чем? – почти искренне удивился Маркус.
– Она брутально недееспособна, – совершенно серьезно ответил Де Рош.
– Вы хотели сказать, небоеспособна?
– Она недееспособна, – объяснил генерал свою мысль. – И, следовательно, не боеспособна. Мы прилагаем сейчас некоторые усилия, но…
– Но? – Вот это «но» и было, по-видимому, главным.
– Короче, я начал формирование волонтерского корпуса, – любезно улыбнулся генерал.
– В качестве кого? – уточнил Маркус.
– В качестве частного лица, – развел руками Де Рош. – Я, видите ли, вышел в отставку… по состоянию здоровья.
– Соболезную, – теперь улыбнулся и Маркус. Карты были розданы, начиналась игра.
– Принято, – кивнул генерал. – Меня теперь называют генерал Пабло.
– Приятно познакомиться.
– Взаимно, – снова улыбнулся француз. – Потому что, если мы договоримся, вас будут звать полковник…
– Rojo, – подсказал Маркус.
– Рыжий? Почему? – Казалось, Де Рош удивлен, но Маркус не тешил себя иллюзиями: генерал был хитрым лисом, все он прекрасно понимал.
– За кого вы меня принимаете, сеньор Пабло?
– За человека, который может создать и возглавить мобильные диверсионные силы корпуса. Этакие летучие отряды. Вы понимаете?
Ну что ж, вот Де Рош и сказал то, что хотел сказать. И что же должен был ответить Маркус?
– Понимаю, – кивнул он, оценивая между тем открывающиеся перед организацией перспективы. – Значит, разведывательно-диверсионные группы.
– Я полагаю, вы лучшая кандидатура. – Вот это было лишнее. Лесть – последнее, что могло заставить Маркуса принять предложение француза. – И потом, вас я знаю.
А вот это было к месту.
– Мне нужна будет полная свобода действий, – спокойно сказал Маркус и допил коньяк.
– Ограниченная только военными планами и политической ситуацией, – согласился Де Рош и тоже допил коньяк.
– Принято, – усмехнулся Маркус. – Мои люди?
– Ваши люди.
– Когда? – На самом деле это было неважно. А хоть бы и вчера. Главное было уже сказано, остальное – техника.
– В конце августа мы должны быть в Блэкпуле. – Чувствовалось, что Де Рош доволен результатами переговоров и скрывать это полагает излишним.
– Блэкпул? – Не то, чтобы у него были возражения, но почему бы и не спросить?
– Нам легче действовать с английской территории, – объяснил генерал. – Во всяком случае, пока. Еще коньяк?
– С удовольствием, – кивнул Макс. – Связь?
– Вот этим мы сейчас и займемся, – улыбнулся Де Рош, подзывая кельнера. – Логистика решает все.
Итальянец
Блэкпул, Соединенное Королевство, 8 сентября 1939 года
Сборный пункт волонтеров располагался в старом барачном городке в Блэкпуле. Бараки построили лет двадцать назад, перед Второй Бурской, и с тех пор они служили стартовой площадкой для многих лучше или хуже организованных, более или менее официальных миссий.
И эту миссию тоже не минула чаша сия.
Маркус сидел на узкой «сиротской» койке в крошечной офицерской выгородке, пил паршивый ирландский виски и слушал, как на фоне непрерывно идущего вторые сутки дождя выясняют отношения за рассохшейся дощатой стеной его соседи.
– Знаешь, что тебе надо, товарищ? – спрашивал за стеной грудной хрипловатый голос с неистребимым славянским акцентом. – Тебе надо, чтобы какая-нибудь крепкая девка – krov s molokom, ты понимаешь? – взяла бы да и оттрахала тебя до полной потери товарного вида.
– Клава! – возражал ей баритон с характерной левантийской медлительностью. – Моя проблема в том, что такие iadrenye – я правильно говорю? iadrenye? – русские девушки как ты, Фемина, здорово треплют языком, но не спешат раздвинуть ноги перед жаждущим любви старым евреем.
– Ты еще меня в антисемитизме обвини, Зильбер! – на октаву подняла голос женщина.
– И обвиню! – Казалось, смутить Зильбера было невозможно. – Разве ты не знаешь? Все русские – антисемиты.
– Я вот тебе сейчас сломаю что-нибудь, Зильбер…
– И что ты этим докажешь? – Голос мужчины по-прежнему звучал ровно и немного лениво. – Ты докажешь, Клава, что погромы в России были на самом деле.
– Это французская пропаганда! – рявкнула в ответ взбешенная невозмутимостью Зильбера Клава.
– Нет, Клава, – с академическим спокойствием возразил мужчина. – Это исторический факт.
Разговор тянулся со вчерашнего вечера, перемежаясь горячими фазами, с криками и воплями, переходящими в стоны и признания в любви на четырех языках. Бывший майор турецких ВВС Эммануил Зильбер и русская летчица Клава Неверова из Ростова Великого были отчаянно эмоциональными индивидами. А Маркус, невольный свидетель этой странной истории любви, пил свой виски и вспоминал другую женщину, обладавшую таким же, как у Клавы Неверовой, низким грудным голосом со сводящей с ума хрипотцой. Зденка…
Итальянец
Прага, Австро-Венгерская империя. 23 октября 1938 года
Все было кончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163