— Смотрите, — произнес Алан. С востока летели тучи, они походили на чаек, стремящихся к берегу перед штормом. — Скоро будет дождь.
— Да поможет им Господь, — говорит Инго. Он знает, во что превратится поле под копытами лошадей.
Алан не может понять, что происходит: долина похожа на бурлящий котел. Знамена то взмывают вверх, то падают на землю, потом их снова кто-то подхватывает…
— Идут! — кричит Фолквин.
Высоко взмывает штандарт князя Булкезу. Раздается громкий крик — впервые Алан слышит от куманов что-то кроме свиста крыльев. Бескрылый принц сам будет участвовать в бою. Со стороны вендийцев доносится звук сигнального рожка.
Булкезу врезается в центр линии вендийцев, там, где развеваются знамена Австры и Ольсатии. Маркграфиня Джудит мчится на врага. Куманских всадников так много, что грохот копыт сливается в странный гул. А может, это раскаты далекого грома.
Тяжелая вендийская конница врывается в ряды врага, и маркграфиня Джудит устремляется к штандарту куманов. За ней вьется ее собственное знамя, «львы» разражаются приветственными криками, глядя, как бескрылого принца оттесняют все дальше и дальше. Они запевают песнь «Благословен Господь, что дал нам силы в битве».
Но их голоса тонут в шуме битвы.
Копье маркграфини скользит по шлему бескрылого принца и падает на землю. Булкезу снимает шлем, и по его плечам рассыпаются черные волосы. Джудит обрушивает на него удары меча, но ни один из них не достигает цели — куман легко уворачивается, закрываясь щитом.
Потом он направляет своего белоснежного коня к маркграфине и единственным ударом обезглавливает ее.
Он разрубает знамя Австры, и оно падает на землю. Принц несется вперед, размахивая мечом.
А по правую руку от него едет она, как когда-то ехала рядом с Аланом.
Все это время Алан верил, что Повелительница Битв снова появится. Он не боялся битвы, потому что знал, что там будет она. Она всегда появлялась на поле боя.
Но на сей раз она едет рядом с его врагом. Она забыла его? Все было ложью? Разве не ее роза горит у него на груди? Или это сжимается в страхе его сердце?
Центр вендийцев отступает.
На холме стоят «львы».
— Друзья! — кричит капитан Тиабольд. — Надо отступать к броду. Пока мы держим оборону, куманы не смогут напасть.
Битва распадается на множество мелких схваток, бескрылый всадник пытается обойти холм с юго-востока, но вскоре убеждается, что его склоны слишком круты для лошадей. Первая когорта «львов» уже отступает по северному склону, скрытому от глаз врага. Этот склон не так крут, и лошади могут спуститься. Алан радуется, что Горе и Ярость не остались с ним — тут он не смог бы их защитить.
«Львы» удерживают щиты, словно стену. В щиты бьют копья, но не причиняют особого вреда.
«Львы» отступают. Время и ветер повалили старые камни, и теперь они лежат на земле, хотя раньше они образовывали каменную корону на вершине холма. Сейчас Алан думает только о том, чтобы не поскользнуться в самый неподходящий момент. Он боится подвести своих товарищей.
Алан уже нарушил клятву, принесенную семье, которая его воспитала, солгал умирающему, потерял единственную женщину, которую любил.
Но он честно послужит Повелительнице Битв, как поклялся.
Он снова видит ее, женщину неопределенного возраста, с мечом в руке и без шлема. — Он ей просто не нужен.
Повелительница Битв пришла к нему.
Но она сражается на другой стороне.
— Держите строй! — кричит капитан Тиабольд и швыряет копье в кумана справа от Повелительницы Битв. Небрежным движением она откидывает копье воина-кумана, который стоял возле нее. Ни куманский меч, ни копье не могут пробить стену щитов.
Она видит Алана.
Повелительница Битв поднимает свой меч и рассекает его щит надвое, так что во все стороны разлетаются щепки. Теперь стена щитов разрушена. Все погибнут.
Если только он не пожертвует собой.
И Алан делает шаг вперед, так чтобы ряд «львов» сомкнулся за его спиной. Он слышит, как они зовут его, но голос Тиабольда перекрывает их крики.
— Закройте дыру! — кричит он. — Держите строй!
На мгновение он ощущает триумф. Потом Повелительница Битв поднимает меч и наносит удар. Ее меч входит в тело Алана, как нож в масло. Он чувствует боль и, ошеломленный, падает навзничь.
— Я клялся служить тебе, — шепчет он. Как ни странно, ему никогда не приходило в голову, что он станет одним из павших на поле брани.
— Это правда. — Ее голос, низкий и глубокий, звучит как церковный колокол. — Многие служат мне, сея смерть или принимая ее. Такова суть войны.
И она уезжает прочь.
Куманы проносятся над ним. Шлем Алана откатывается в сторону.
Шум битвы удаляется. Где-то неподалеку в агонии надрывно кричит человек. Кажется, стало темнее или его зрение гаснет. Он умирает. Еще нет, всего лишь заходит солнце, и небо действительно темнеет. Его рана горит огнем, и теперь Алан понимает, почему так легко лечь и умереть. Он приподнимается на локтях, ползет на крик и натыкается на тело мертвого «льва». Когда-то он знал этого человека, но теперь не может вспомнить его имени. Наверное, это просто тело без души, исчезло что-то самое важное, что заставляло его быть человеком. Скоро и его собственная душа отлетит. Алан снова приподнимается и упорно ползет туда, откуда слышится крик страдальца.
Это куманский всадник. В животе у него глубокая рана, и видно, что по нему проскакали лошади.
О Господи! Почему люди так страдают? Когда же это кончится?
Его ушей достигает отдаленный шум битвы на северном склоне холма. «Суть войны», — вспоминает он слова Повелительницы Битв.
Куман видит его, и на минуту его крик смолкает. Потом их глаза встречаются. Наверное, на поле битвы все солдаты понимают друг друга, даже не зная языка. На земле лежит кинжал. Человек стонет. И Алан понимает, что он хочет сказать. Это просьба. Мольба. Алан берет кинжал и последним усилием перерезает горло несчастному, даруя ему легкую смерть, если смерть бывает легкой. А потом откидывается на спину, совершенно измученный.
Теперь он принес смерть в этот мир, послужив Повелительнице Битв. Алан пытается нащупать на груди мешочек, в котором лежит роза, но сил совсем не осталось. Больше его ничто не удерживает в этом мире — ни клятвы, ни семья, ни товарищи. Он — один на один со смертью.
Дождь моросит сильнее. Опускаются сумерки, и Алан видит свет луны. Как это может быть, если все небо закрыто тяжелыми тучами?
Он всматривается и понимает, что свет идет от камней, которые когда-то образовывали корону на вершине холма, а теперь лежат на земле, низвергнутые то ли руками человека, то ли временем и ветрами. Но один камень в центре круга остался стоять, и призрачный голубоватый свет исходит от его поверхности, похожей на водную рябь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112