Они хотят лишить человечество света Церкви и подчинить весь мир врагу, потому что Аои — его творения.
Он тряхнул головой.
— Лиат как-то сказала мне, что Потерянные — порождение света и огня, и если они греховны, то только потому, что весь мир греховен. Так чем же я хуже вас?
— Ты — их порождение, принц Санглант, — холодно произнесла Анна, — а Лиат — мое.
— Лиат ваша дочь! Неужели и она для вас не больше чем инструмент?
— Все мы — орудия, принц Санглант, но одни служат Богу, а другие — врагу рода человеческого. Даже не надейся, что твой ребенок останется жить на земле, пока я и мои люди живы.
Он почувствовал отчаяние.
Анна ушла, Санглант собрался с силами. Лиат может умереть. Может умереть Блессинг.
Но он не допустит этого.
Санглант подошел к колыбели, малышка лежала такая крохотная и хрупкая, что у него защемило сердце.
Вошла Мериам и сообщила:
— Лиат уснула. Она не умрет, принц Санглант, но поправится еще не скоро. Боюсь только, что вы не сумеете спасти ребенка, если не приучите малышку к козьему молоку.
Мериам вздохнула и снова ушла.
Санглант заметил Джерну, которая парила возле двери, словно ожидая его. Он увидел ее впервые за несколько дней, до этого он ни на что не обращал внимания. Сейчас она причудливым образом сочетала в себе черты всех женщин, живущих в долине: пухлые губы Зои, высокие скулы Мериам, лоб Вении и пушистые волосы Лиат. Сквозь Джерну Санглант отчетливо видел лестницу. Фигура нимфы была очень женственной — округлые бедра, полные руки, красивая шея и великолепная грудь.
Блессинг опять захныкала, и Санглант решительно шагнул вперед.
— Джерна, — мягко сказал он, обращаясь к полупрозрачному созданию. — Джерна, — повторил он.
Это могло убить Блессинг, но, похоже, для ребенка это последний шанс. Надо попытаться.
Он подал ей ребенка, и Джерна приложила девочку к груди. Малышка повернулась, нашла грудь и тотчас принялась сосать.
2
После пяти месяцев путешествия Ханна наконец нагнала свиту короля в графстве Лавас. Она поспела как раз к пиру в честь дня святой Самейсы. Все утро она молилась вместе со слугами — те очень чтили святую Самейсу, ведь она была прачкой и стирала одежды святого Дайсана. Вода, в которой она стирала, стала исцелять хромых и увечных. Святая Самейса приняла мученический венец: она не хотела отдавать одежды святого Дайсана в руки врагов, а императрица Тайсанния возжелала единолично владеть чудотворной реликвией.
Не то чтобы Ханне хотелось последовать примеру мучеников древности, но она надеялась, что служит Генриху так же верно, как святая Самейса блаженному Дайсану. Манфред погиб на службе у Генриха, и Ханна надеялась, что у нее хватит смелости отдать свою жизнь, как Манфред, если, конечно, до этого дойдет дело.
Но на сердце у нее скребли кошки, и каждую ночь ей снилась кераитская принцесса.
— Ханна! Как дела? Какие новости от принцессы Сапиентии? — окликнул ее «лев», давний знакомый Инго.
— Когда я видела ее в последний раз, все было в порядке. Она и принц Боян одержали победу над куманами.
— Хвала Господу! А как ты?
— Я счастлива, что сегодня мне уже никуда не придется ехать, — рассмеялась Ханна. — Король ездит слишком быстро. Чтобы догнать вас, мне пришлось сменить трех лошадей только за последний месяц! У меня все время было такое ощущение, что я отстаю на два дня. А какие здесь новости, дружище?
— Ты не слышала? Королева Матильда умерла, упокой Господь ее душу! Король молился семь дней и ночей, одетый лишь в рубище нищего. — Инго вздохнул и вытер слезу. — Его горе тронуло всех.
— Да останется в сердцах наших память о ней, — произнесла Ханна традиционное пожелание. — А почему ты приехал в Лавас?
— Скоро здесь будет вершиться правосудие. — Настроение Инго резко изменилось, «лев» сплюнул. — Дворяне опять спорят из-за земель. Ненасытные наследники всегда хотят большего для своих любимых детей. Они никогда не довольствуются тем, что у них есть. Кончится это когда-нибудь или нет? — Он вздохнул. — Ладно. Граф Лавастин был справедливым человеком. Жаль, что он умер.
— Мне казалось, он не так уж стар. Или он был болен?
— Нет. Пути Господни неисповедимы. — Инго поманил ее, и Ханна спешилась, чтобы лучше слышать. — Говорят, что тут не обошлось без колдовства.
Ханна вздрогнула:
— Сегодня все только и говорят что о колдовстве. Есть какие-нибудь новости от принца Сангланта?
Напрямую спросить о Лиат она не решилась.
— Ты еще была при дворе, когда Санглант уехал? До сих пор он не возвращался, и никто о нем не слышал. Говорят, что его околдовала твоя подруга.
— До сих пор?
— Да. По решению совета ее хотели отправить в Отун, чтобы там решили, что с ней делать.
Новости были очень неприятные, лучше всего обдумать их в одиночестве. Ханна поблагодарила «льва» и, усевшись на коня, направилась к замку. Она слышала перешептывания графских слуг, которых, похоже, ничуть не печалила кончина хозяина. Людям свойственно радоваться чужим несчастьям.
Ханна отдала лошадь конюху, отряхнула с одежды пыль и отправилась в зал. Ей не доводилось бывать здесь раньше, но Лиат рассказывала о графе и его наследнике, лорде Алане, который симпатизировал ей. Бог знает, где сейчас Лиат и что с ней. Ханна забыла спросить о Хью.
Ее старые приятели Фолквин и Стефан встретили ее возле дверей, они пожали друг другу руки, обменялись приветствиями и прошли в зал, где уже собралось около сотни человек. Ханне пришлось проталкиваться вперед, окружающие были настолько поглощены происходящим, что не замечали ее знак «орла».
Свидетели давали показания о графе Лавастине, о его первом браке, ужасной смерти его единственного законного ребенка, служанке, забеременевшей от него и умершей родами.
Ханна протиснулась между двух разодетых слуг и остановилась за широкоплечим дворянином, который не обращал внимания на ее попытки пробраться вперед. Впрочем, он оказался не слишком высоким, и через его плечо Ханна видела сидящего на троне Генриха. У короля был усталый вид, на лице появились морщины, которых не было еще полгода назад, позади него стояла Хатуи, по левую руку короля сидела его племянница Таллия, справа — Гельмут Виллам. Напротив стояли лорд Алан и лорд Жоффрей. Истец и ответчик.
Генрих подал знак, и слуга вызвал следующего свидетеля, пожилую полную женщину, которая, судя по запачканному фартуку, пришла прямо из кухни. Дворянин, стоящий перед Ханной, пытался противостоять напору толпы, которая хотела разглядеть свидетельницу во всех подробностях. Воспользовавшись удобным моментом, Ханна протиснулась вперед и снова застряла. В этот момент в зале воцарилась такая тишина, что она не осмелилась крикнуть, как Хатуи, «Дорогу королевскому „орлу“», хотя имела на это полное право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Он тряхнул головой.
— Лиат как-то сказала мне, что Потерянные — порождение света и огня, и если они греховны, то только потому, что весь мир греховен. Так чем же я хуже вас?
— Ты — их порождение, принц Санглант, — холодно произнесла Анна, — а Лиат — мое.
— Лиат ваша дочь! Неужели и она для вас не больше чем инструмент?
— Все мы — орудия, принц Санглант, но одни служат Богу, а другие — врагу рода человеческого. Даже не надейся, что твой ребенок останется жить на земле, пока я и мои люди живы.
Он почувствовал отчаяние.
Анна ушла, Санглант собрался с силами. Лиат может умереть. Может умереть Блессинг.
Но он не допустит этого.
Санглант подошел к колыбели, малышка лежала такая крохотная и хрупкая, что у него защемило сердце.
Вошла Мериам и сообщила:
— Лиат уснула. Она не умрет, принц Санглант, но поправится еще не скоро. Боюсь только, что вы не сумеете спасти ребенка, если не приучите малышку к козьему молоку.
Мериам вздохнула и снова ушла.
Санглант заметил Джерну, которая парила возле двери, словно ожидая его. Он увидел ее впервые за несколько дней, до этого он ни на что не обращал внимания. Сейчас она причудливым образом сочетала в себе черты всех женщин, живущих в долине: пухлые губы Зои, высокие скулы Мериам, лоб Вении и пушистые волосы Лиат. Сквозь Джерну Санглант отчетливо видел лестницу. Фигура нимфы была очень женственной — округлые бедра, полные руки, красивая шея и великолепная грудь.
Блессинг опять захныкала, и Санглант решительно шагнул вперед.
— Джерна, — мягко сказал он, обращаясь к полупрозрачному созданию. — Джерна, — повторил он.
Это могло убить Блессинг, но, похоже, для ребенка это последний шанс. Надо попытаться.
Он подал ей ребенка, и Джерна приложила девочку к груди. Малышка повернулась, нашла грудь и тотчас принялась сосать.
2
После пяти месяцев путешествия Ханна наконец нагнала свиту короля в графстве Лавас. Она поспела как раз к пиру в честь дня святой Самейсы. Все утро она молилась вместе со слугами — те очень чтили святую Самейсу, ведь она была прачкой и стирала одежды святого Дайсана. Вода, в которой она стирала, стала исцелять хромых и увечных. Святая Самейса приняла мученический венец: она не хотела отдавать одежды святого Дайсана в руки врагов, а императрица Тайсанния возжелала единолично владеть чудотворной реликвией.
Не то чтобы Ханне хотелось последовать примеру мучеников древности, но она надеялась, что служит Генриху так же верно, как святая Самейса блаженному Дайсану. Манфред погиб на службе у Генриха, и Ханна надеялась, что у нее хватит смелости отдать свою жизнь, как Манфред, если, конечно, до этого дойдет дело.
Но на сердце у нее скребли кошки, и каждую ночь ей снилась кераитская принцесса.
— Ханна! Как дела? Какие новости от принцессы Сапиентии? — окликнул ее «лев», давний знакомый Инго.
— Когда я видела ее в последний раз, все было в порядке. Она и принц Боян одержали победу над куманами.
— Хвала Господу! А как ты?
— Я счастлива, что сегодня мне уже никуда не придется ехать, — рассмеялась Ханна. — Король ездит слишком быстро. Чтобы догнать вас, мне пришлось сменить трех лошадей только за последний месяц! У меня все время было такое ощущение, что я отстаю на два дня. А какие здесь новости, дружище?
— Ты не слышала? Королева Матильда умерла, упокой Господь ее душу! Король молился семь дней и ночей, одетый лишь в рубище нищего. — Инго вздохнул и вытер слезу. — Его горе тронуло всех.
— Да останется в сердцах наших память о ней, — произнесла Ханна традиционное пожелание. — А почему ты приехал в Лавас?
— Скоро здесь будет вершиться правосудие. — Настроение Инго резко изменилось, «лев» сплюнул. — Дворяне опять спорят из-за земель. Ненасытные наследники всегда хотят большего для своих любимых детей. Они никогда не довольствуются тем, что у них есть. Кончится это когда-нибудь или нет? — Он вздохнул. — Ладно. Граф Лавастин был справедливым человеком. Жаль, что он умер.
— Мне казалось, он не так уж стар. Или он был болен?
— Нет. Пути Господни неисповедимы. — Инго поманил ее, и Ханна спешилась, чтобы лучше слышать. — Говорят, что тут не обошлось без колдовства.
Ханна вздрогнула:
— Сегодня все только и говорят что о колдовстве. Есть какие-нибудь новости от принца Сангланта?
Напрямую спросить о Лиат она не решилась.
— Ты еще была при дворе, когда Санглант уехал? До сих пор он не возвращался, и никто о нем не слышал. Говорят, что его околдовала твоя подруга.
— До сих пор?
— Да. По решению совета ее хотели отправить в Отун, чтобы там решили, что с ней делать.
Новости были очень неприятные, лучше всего обдумать их в одиночестве. Ханна поблагодарила «льва» и, усевшись на коня, направилась к замку. Она слышала перешептывания графских слуг, которых, похоже, ничуть не печалила кончина хозяина. Людям свойственно радоваться чужим несчастьям.
Ханна отдала лошадь конюху, отряхнула с одежды пыль и отправилась в зал. Ей не доводилось бывать здесь раньше, но Лиат рассказывала о графе и его наследнике, лорде Алане, который симпатизировал ей. Бог знает, где сейчас Лиат и что с ней. Ханна забыла спросить о Хью.
Ее старые приятели Фолквин и Стефан встретили ее возле дверей, они пожали друг другу руки, обменялись приветствиями и прошли в зал, где уже собралось около сотни человек. Ханне пришлось проталкиваться вперед, окружающие были настолько поглощены происходящим, что не замечали ее знак «орла».
Свидетели давали показания о графе Лавастине, о его первом браке, ужасной смерти его единственного законного ребенка, служанке, забеременевшей от него и умершей родами.
Ханна протиснулась между двух разодетых слуг и остановилась за широкоплечим дворянином, который не обращал внимания на ее попытки пробраться вперед. Впрочем, он оказался не слишком высоким, и через его плечо Ханна видела сидящего на троне Генриха. У короля был усталый вид, на лице появились морщины, которых не было еще полгода назад, позади него стояла Хатуи, по левую руку короля сидела его племянница Таллия, справа — Гельмут Виллам. Напротив стояли лорд Алан и лорд Жоффрей. Истец и ответчик.
Генрих подал знак, и слуга вызвал следующего свидетеля, пожилую полную женщину, которая, судя по запачканному фартуку, пришла прямо из кухни. Дворянин, стоящий перед Ханной, пытался противостоять напору толпы, которая хотела разглядеть свидетельницу во всех подробностях. Воспользовавшись удобным моментом, Ханна протиснулась вперед и снова застряла. В этот момент в зале воцарилась такая тишина, что она не осмелилась крикнуть, как Хатуи, «Дорогу королевскому „орлу“», хотя имела на это полное право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112