Принцесса повернулась и взглянула на Ханну.
В этих красивых глазах отражается путь в край кераитских племен, край, где среди травы, такой высокой, что не видно даже всадника, выслеживают свою неосторожную добычу грифоны, а драконы охраняют границы пустыни, усыпанной золотом и серебром.
Там ждет кого-то женщина-кентавр — шаманка, обладающая великой силой. Лицо ее раскрашено зелеными и золотыми полосами, а на руке у нее сидит сова. Шаманка достает лук и выпускает стрелу из лунного света.
Стрела пролетает над Полярной звездой и звонко входит в сердце юной кераитской принцессы. Принцесса падает на колени и прижимает руки к груди. Ханна бросается к ней, чтобы помочь, но, едва она дотрагивается до нее, чувствует острую стрелу и у себя в груди. Больно.
Ханна проснулась от прикосновения. Она вскочила и столкнулась лбом с мужчиной, который поглаживал ее грудь.
— Ваше высочество! — воскликнула она и отпрянула в сторону.
С милой улыбкой Боян потер лоб. Ханна почувствовала запах вина.
— Милая белая девушка, — торжественно начал он.
— Боян! — Откинув полог шатра, появилась Сапиентия. Она стояла в одной сорочке и смотрела на мужа.
— Она проснулась! — радостно воскликнул Боян и вернулся в палатку.
Кинув раздраженный взгляд на Ханну, Сапиентия последовала за ним.
Служанки уже проснулись и поспешили к своей хозяйке, чуть позже они, хихикая, вышли из палатки, вынося ночной горшок. Ханна сочла, что лучше всего пойти с ними к реке и искупаться вместе со всеми. В лагере большинство солдат еще спали, но брат Брешиус уже проснулся и попросил Ханну пойти с ним. Она неохотно согласилась. Утром поле боя представляло собой ужасную картину: стервятники пировали на трупах, их никто не прогонял, мародеры грабили убитых. Ханна не смогла бы заставить себя прикоснуться к мертвецу, хотя ей очень приглянулся железный нож, заткнутый за пояс одного из убитых куманов. У него, как и у других, с пояса свисала мертвая голова — вероятно, для них подобный трофей служил талисманом. Вендийцы вырыли общую могилу и сложили в нее тела погибших товарищей, брат Брешиус прочел заупокойную молитву. Но то, что делали с телами своих соплеменников унгрийцы, было хуже любого мародерства.
Перед тем как предать тело земле, они уродовали труп: отрезали пальцы, выдергивали зубы и отрезали пряди волос. Затем тщательно заворачивали эти «сокровища» в тряпицы и уносили их вместе с оружием в лагерь.
— Зачем они это делают? — спросила Ханна, когда они со священником вернулись. — Разве они не могут похоронить своих по-человечески?
— Они верят, что частичка души живет в теле и после смерти. И каждый год зимой они сжигают останки своих родственников на огромном костре. Они верят, что только так души всех умерших в этом году уйдут на небо и не станут бесчинствовать в нашем мире.
— Разве они не верят, что их души уходят в Покои Света? Как же они могут поклоняться Господу и устраивать такое?
Брешиус улыбнулся:
— Ханна, Господь милостив, и нам надо быть терпимее. Мы все Его создания и посланы на землю для того, чтобы познать свое сердце, а не судить других.
— Ты не похож ни на одного из священников, с которыми я сталкивалась.
Ханна покраснела, вспомнив Хью.
Брешиус засмеялся. Ханна почувствовала, что этот монах может читать в ее сердце, как в открытой книге, но он не осудит ее.
— Все мы разные, но каждый должен найти в этом мире что-то свое.
— Я видела странный сон, — сказала она, чтобы сменить тему. — Мне снилось, будто я вошла в повозку матери Бояна, а юная принцесса сказала, что ее удача родилась во мне.
Он остановился как вкопанный и побледнел. В тот же миг Ханна почувствовала, словно что-то сжало ее горло, и с трудом произнесла следующие слова:
— Это всего лишь сон. Но я прекрасно поняла все, что они говорили.
— Не преуменьшай их силу, — хрипло сказал он. — И впредь никогда не заговаривай об этом. Они узнают.
— Как?
Он помотал головой, не желая отвечать. Ханна задумалась, никогда раньше она не видела, чтобы брат Брешиус вел себя так странно.
— Ну хорошо, тогда ответь мне на один вопрос. Что значит «pura»?
Священник покраснел.
— Pura, — наконец промолвил он, — на языке кераитов значит «лошадь».
— Тогда в моем сне кераитская принцесса сказала, что я найду мужчину, который станет ее лошадью.
Брешиус закрыл глаза, словно отгоняя какое-то воспоминание или, наоборот, стараясь отчетливее вспомнить что-то.
— На лошади можно ездить, на ней можно перевозить грузы, красивая и сильная лошадь может быть гордостью и радостью владельца. Но pura также означает и молодого красивого мужчину, который служит кераитской принцессе, чье предначертание — стать шаманом. Шаманки обычно живут уединенно. Прикоснувшись однажды к своей удаче, они больше никогда не появляются перед людьми, не принадлежащими их роду. Кроме раба, которого они не считают за человека. Шаманки не выходят замуж. Мать Бояна вышла замуж за его отца, потому что… Ну, я уже рассказывал тебе об этом. Шаманка не владеет своей удачей так, как своим pura. Pura — это раб.
— Тогда зачем им этот pura?
Брешиус лукаво посмотрел на Ханну:
— Ты принесла клятву «Королевского орла», дитя мое. Но разве это запрещает тебе желать мужчину? Даже мать принца Бояна когда-то была молодой. Кераитка, избранная богами, становится шаманом еще в молодости, а это путь не из легких. Не всем дано пройти его до конца. Кто же не пожелает иметь коня на таком пути?
Ханна впервые посмотрела на него как на мужчину, а не священника. И впрямь, ведь когда-то он был молод и красив, да и сейчас остатки былой красоты читались в его открытом и мужественном лице. Этот человек отважно отправился на восток, чтобы привести в Кольцо Единства язычников. Неудивительно, что кераитская принцесса влюбилась в него.
— А pura отпускают, — спросила она, — если он больше не нужен хозяйке?
— Нет, — мягко ответил он. — Ни одна шаманка добровольно не откажется от pura.
Ханна засомневалась.
— Простите, брат, но из ваших слов я поняла, что вы, возможно, были… — Она смутилась. — Я не хочу сказать ничего дурного и думаю, вы верно служите Господу…
— Ты все правильно поняла, дочь моя. Она не отказалась от меня. Она умерла. Меня обвинили в ее смерти — ведь я учил ее волшебству письма. И ее тетя, царица, приказала отрезать мне руку. Позднее к ней пришел принц Боян и, поскольку она доводится ему родственницей, попросил меня в подарок. Так я попал к нему на службу. Господь простил мне мое прегрешение, потому что я действительно любил Соргатани и был готов служить ей до конца жизни. Но все повернулось иначе. — Он немного грустно улыбнулся. — Так что теперь я снова служу Господу и заодно — принцу Бояну. Не думай о нем плохо, дитя. У него доброе сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112