Тред пошел дальше, миновав ворота в старой крепостной стене. Теперь их украшало не меньше дюжины ограждающих талисманов. Под ногами была булыжная мостовая, вокруг скрипели экипажи и толпились пешеходы. Толкотня и шум ошеломили привыкшего к одиночеству тюрьмы Тредэйна.
Сколько же лет прошло? Он впервые задумался об этом, за первым вопросом всплыли десятки других, но все они отступали перед самым насущным. Со вчерашнего утра у него не было ни крошки во рту, и он даже не вспоминал о еде, но сейчас вдруг почувствовал, что умирает с голоду.
Это легко исправить. Шестьдесят шесть ауслинов лежали в кошельке, доставшемся ему от погибшего стражника.
Вон на другой стороне улицы как раз виднелась приличного вида таверна. Из распахнутой двери доносились дивные запахи. Говядина в винном соусе, доложил ему нос, припомнив давным-давно забытые ощущения. Лук, пряности и чеснок. Его пронзила судорога, такая острая, что Тредэйн едва не спутал ее с приступом тоски.
Перейдя улицу, он вошел в открытую дверь, но тут дорогу ему преградил вооруженный шваброй юнец в переднике.
— Кыш, — приказал тот.
Тредэйн молча развязал кошелек и поспешил нашарить в нем доказательство своей платежеспособности, но ему не дали возможности предъявить его.
— Пошел вон! — юнец угрожающе взмахнул шваброй.
Удар пришелся по скуле. Тредэйн покачнулся, но удержался на ногах. Из таких юнцов, внезапно подумал он, и набирают стражу в крепость Нул. Этакий сержант Гульц в зародыше. Эта мысль оказалась необычайно заманчивой. Ярость захлестнула его, в голове вскипели колдовские заклинания, с губ едва не сорвались звуки, способные мгновенно разложить грубияна на составные части.
Это было бы так легко. Так приятно. Тредэйну удалось сдержаться. Юнцу крайне повезло.
— Пошел вон, навозная куча. Живо! — Швабра взлетела снова.
Новый удар пришелся по зубам, и Тредэйн распластался на грязном дощатом полу. Швабра раскачивалась над головой.
— Поднимайся и ползи отсюда, пока я не вышел из себя, — посоветовал сопляк.
Тредэйн тяжело встал и, покачиваясь, поплелся прочь.
— Скажи спасибо, что легко отделался, грязный слизняк, — прилетело ему вслед.
Он снова оказался на улице. В кошельке позвякивали монеты. Неужели никому не нужны его деньги?
Получив отпор еще в двух приличных трактирах, он выбрал самый низкопробный — с тем же успехом.
Странно. Но тут он выбрался на тихую улочку, где под насосом собралась лужица воды, и в первый раз с тех пор, как его выдернули из отцовского дома, увидел свое отражение.
Он едва узнал в себе человека. Густые черные волосы слипшимися клочьями свисали чуть ли не до пояса. Длинная густая борода скрывала костлявое бледное лицо. Не поймешь, старик или юноша. Над бородой ярко блестели глаза. Странный, пугающий взгляд. Взгляд безумца, а то и вообще не человека — эльфа из волшебных сказок.
Тредэйн осмотрел себя. На грязном худом теле висели отвратительные лохмотья. Не удивительно, что его не хотят впускать туда, где едят порядочные люди.
Он продолжил странствия по улицам, наугад отыскивая путь в трущобы, где смог бы затеряться среди подобных ему жалких нищих. Кривой узкий переулок вывел его к лачугам, затерявшимся среди мусорных куч. Вонь отбросов и нищеты отравляла воздух, но после крепости Нул и это казалось роскошью.
Переулок упирался в захудалую улочку Медников, окаймленную домами, выстроенными еще в прошлом веке. В конце ее обнаружилась видавшая лучшие дни таверна под названием «Бочонок». Ее название что-то напоминало Треду, но он не мог вспомнить, где слышал его. Зато с первого взгляда определил, что отыскал то, что нужно — место достаточно жалкое, грязное и вонючее, чтобы вытерпеть его присутствие.
Внутри он нашел скучавшую в одиночестве хозяйку — остроглазую женщину лет пятидесяти с острым носиком, выдающимися желтыми зубами и дешевым розовым бантом в подозрительно густых рыжих кудрях. При виде Тредэйна она прищурилась, и он поторопился выставить вперед ладонь с горстью медяков. Хозяйка кивнула, и колдун уселся за шаткий стол у самой двери.
— Пиво-вино-прозрачную? — привычно отбарабанила хозяйка.
— Еды, — попросил Тредэйн.
— Еще рано. Ужин после пяти.
— Есть же у вас хоть что-то, — возразил он и заметил, как нахмурилась женщина, заслышав его благородный выговор и странно звенящий от долгого молчания голос.
— Хлеб. Масло. Сыр. Соленые бобы. Холодные сосиски, если заплатишь сверх обычного.
Тредэйн кивнул, расплатился, и она принесла еду вместе с бутылкой дешевого красного вина, после чего скрылась за прилавком и оттуда уставилась на него немигающим взглядом, опустив подбородок на ладони.
Тредэйн скоро забыл о ней. Он утолял голод. Простая бедная трапеза представлялась ему пиршеством. Вино, отдававшее уксусом, поражало дивным ароматом. Он припомнил, что дома за столом ему подавали только воду, чуть подкрашенную вином. Это было первое в его жизни неразбавленное вино.
Голод отступил, и его место заняли изгнанные на время мысли. Первая из них была: «Что дальше?»
Куда идти? Что делать? Первое напрашивается само собой — привести себя в человеческий вид, чтобы свободно передвигаться по городу, не привлекая внимания.
А потом?
Перед глазами снова закружились лица: ЛиГарвол, Эстина, Квисельд… и другие. Его снова душила и обжигала ненависть. Тредэйн машинально отхлебнул вина. Не помогает. Только разжигает огонь. Отодвинув бутылку, он попросил у хозяйки воды.
— Насос на заднем дворе, — сообщила она, не шелохнувшись.
Пока что ему не хотелось двигаться с места. Да и вряд ли вода, как бы холодна она ни была, погасит сжигавшее его пламя — на это способно только действие. Действие. Тредэйн задумался. Возможностей немало, и весьма соблазнительных. Сила, купленная дорогой ценой, позволяла осуществить почти любую.
Я дам тебе силу наказать виновных и врагов твоей семьи.
Голос Ксилиила вспыхнул в памяти.
Справедливость. Неплохое предложение, хотя цена все-таки высоковата. Справедливое возмездие этим троим, особенно ЛиГарволу. Это цель, ради которой стоит жить.
Он этого добьется. За уплаченную цену он получит все, что только возможно.
Удивительно, как воодушевила его эта мысль. Жар мгновенно улегся. В душе воцарился покой.
Но багровое пламя еще горело на краю сознания. Чтобы отвлечься, Тредэйн внимательно осмотрелся и приметил желтый листок бумаги, смятый и брошенный на соседний стул. Подобрав комок, он развернул его и увидел черный оттиск гравюры. Картинка с печатной подписью в узорной рамке. Какое-то объявление? Тредэйн всмотрелся, и вдруг заинтересовался.
Картинка — вернее, карикатура — изображала тринадцать мужчин, сидящих за обеденным столом. Все они были одеты в просторные белые мантии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118