— Я не забыла!
— У тебя, как ты не раз напоминала, исключительная память.
— Найдутся и другие люди с хорошей памятью! Вернувшись сюда, ты сознательно рискуешь, следовательно, считаешь риск допустимым — для себя. Почему же ты отказываешь мне в таком праве?
— Ты еще сравниваешь? Я живу тихо, а ты просто нарываешься на неприятности. С каждым новым выпуском «Жу-жу» ты на шаг ближе к котлу.
— Кстати, насчет твоего докторского наряда, — продолжала Гленниан, словно не слыша возражений. — По всем отзывам, ты превосходный врач. Где это ты приобрел такое искусство? И где, между прочим, раздобыл средства на жизнь? Ты живешь в прекрасном доме, и стоит задуматься…
— …Стоит задуматься, как мы умудрились так надолго забыть о главном. Гленниан, ты должна покончить с этой нелепой историей с Мухами. Обещай мне.
— Кажется, с этой историей и так покончено. Сегодня Солдаты Света совершили налет на наш штаб. Это было ужасно… невообразимо. Сбежать удалось не многим. Меня кто-то схватил в темноте, и я отбивалась, потом он упал с лестницы, и мне удалось вырваться, но остальные… — ее голос дрогнул. — Схвачены или погибли. Организации конец.
Жаль, но зато ты уцелела. Вслух Тредэйн заметил просто:
— Мне очень жаль.
— Правда?
— Да. — Как ни странно, какая-то доля правды в этом была. — Они хорошо работали. Печальный конец. Но предсказуемый.
Гленниан молчала, и Тредэйн испытующе взглянул на нее. Девушка сидела, бесстрастно уставившись в огонь, но что-то в ее лице заставило Тредэйна переспросить:
— Ведь это конец , не так ли?
— Что ж еще, — огрызнулась она. Этот ответ его не удовлетворил.
— Надеюсь, ты не думаешь…
— Я сейчас слишком измучена, испугана и встревожена, чтобы думать. Солдаты, должно быть, уже ушли. Мне пора.
— Как ты доберешься до дома ЛиТарнгравов?
— Найму лодочника до моста Мраморных Цветов, а дальше пешком.
— Опасно. Хозяин этого дома разрешил мне пользоваться его экипажем. Домой ты поедешь в карете, а потом обещай мне, что отдохнешь.
— Обещаю.
— Хорошо. И еще обещай больше не ввязываться в подобные эскапады.
— Я обещаю не рисковать без необходимости.
— Не юли…
— А знаешь, я впервые слышу слово «эскапада». Конечно, оно встречается в книгах… ты так и не рассказал мне, где набрался такой учености. И зачем вернулся в Ли Фолез.
— Разве? — Она опасна, подумалось Тредэйну. И всегда была опасна. — В другой раз. Идем, я провожу тебя до кареты. Сюда.
Он провел ее через комнаты к выходу во двор, и, пока они шли, наконец решился задать вопрос, который давно уже мучал его:
— Гленниан. Из ваших Мух кто-нибудь знает твое настоящее имя?
— Только один человек. — хмуро ответила она. — И он никогда меня не предаст.
— Это не предательство, — терпеливо, но строго поправил верховный судья. — Вы просто отчасти исправите зло, причиненное вами человечеству. Вам дается возможность в какой-то мере расплатиться за прежние преступления.
— Сосчитай лучше собственные преступления, кровавый повар, — прошипел Местри Вуртц, прежде известный единомышленникам как Набат.
— Дерзость… непокорность… ложь… высокомерие… ненависть. Здесь, в Сердце Света, вы очиститесь от этих пороков, — посулил Гнас ЛиГарвол. — Рано или поздно вы вновь обретете нравственную чистоту. — Он задумчиво посмотрел на собеседника.
Голый, тощий Вуртц стоял, распятый железными кольцами на загородке из неструганных досок. В подземелье было сыро, и его костлявое тело дрожало не только от страха и боли, но и от холода. Но губы преступника были надменно сжаты, а глаза тверды как камень. Что ж, этому человеку еще многому предстоит научиться.
— Назовите имена ваших сообщников, — наставительно произнес ЛиГарвол. — Назовите хотя бы одно имя. Шепните его мне одному. Дайте мне знак, что ваше истинное «я» стремится к спасению.
— Я не знаю имен, — повторил Вуртц, глядя прямо перед собой. — Мы знали друг друга только под вымышленными именами.
— Однако главарь, архимятежник, должен был, конечно, знать и настоящие.
— Это вам не поможет. Он мертв. Ваши прислужники застрелили его.
— Ложь, столь же презренная, сколь и тщетная. Со временем вы поймете, что меня обмануть невозможно. Вы — глава организации Мух. Честь требует, чтобы вы признали это обстоятельство, затрагивающее одного лишь вас.
— Это ложь.
— На вас указал один из ваших коллег.
— Это тоже ложь, ты, белое дерьмо, так что ползи обратно в свой нужник!
— Вы невежливы, Вуртц.
Набат ответил ему выразительной руганью.
— Вы все упорствуете… Однако вы получите должный урок, который направит вас к свету.
Судья щелкнул пальцами.
Безликая фигура, склонившаяся над раскаленной жаровней, тут же протянула затянутую в перчатку руку, чтобы извлечь из углей длинную стальную спицу. Заостренный ее конец тускло светился красным. Подняв с пола тяжелый молоток, подручный ЛиГарвола приблизился к неподвижному пленнику.
Презрительная усмешка искривила губы Вуртца.
Приставив конец спицы к предплечью пленника, палач легкими ударами молотка медленно вгонял раскаленную спицу. Пройдя сквозь мышцы и жилы, острие глубоко ушло в доску. Кровь вокруг раны мгновенно запеклась.
Вуртц со свистом втянул в себя воздух, но не издал больше ни звука. Его лицо превратилось в маску боли. С трудом открыв глаза, он невольно скосил их к торчащей из руки спице. Уже четвертая за четверть часа. Точно такие же торчали из другой руки и в икрах ног.
Местри Вуртц встретился взглядом со светлыми глазами верховного судьи. Растянув губы в пародий на улыбку, он процедил:
— Придется вам еще постараться.
— Постараемся, — верховный судья поднял руку, и палач принялся вбивать следующую раскаленную спицу в плечо пленника.
— Имена, — потребовал ЛиГарвол. — Назовите всего одно, покажите себя достойным помощи, и вы вернетесь в свою камеру.
Набат снова выругался.
Рука судьи едва заметно шевельнулась, однако палач не пропустил знака. Следующая спица под мощным ударом молотка вонзилась прямо в колено, расколов коленную чашечку.
Крик смертельной агонии разбил холодную тишину камеры, сырые стены которой слышали и заглушали сотни таких криков. Голова Вуртца моталась из стороны в сторону.
Наконец судорожные корчи отступили, и пленник обвис, насколько позволял железный ошейник.
— Ваша неразумность огорчает меня, — упрекнул пленника верховный судья. — Я пытаюсь помочь вам, но ваше упрямство сводит на нет все мои усилия.
Пленник ответил невнятным проклятием.
— Однако пока что я не оставляю надежды. Автонн еще может смягчить ваше сердце. Попробуем еще раз. Поговорим о Зимнем Восхвалении, столь точно описанном в одном из ваших памфлетов. Кто-то из гостей или слуг предоставил вам сведения. Это известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118