.. – сурово спросил монах, преподав наскоро своё благословение купчине, поцеловавшему у инока руку.
Повитухин замялся, а монах пристально стал смотреть ему в глаза, выжидая его ответа.
– Да ведь тебе известно, преподобный отче… – забормотал Повитухин.
– Отца Авеля у нас уже нет, – отрывисто проговорил монах, – нешто не слыхал, что он теперь в Питере и в великой чести у государя Павла Петровича?
– Ничего не знаю: я ведь не тутошный… – пробормотал Повитухин.
– То-то, не тутошный! Мало вас здесь шляется, прости Господи!.. – резко брякнул монах, взглянув подозрительно на купчину, и, предположив в нём забравшегося в монастырь разведчика или сыщика, хотел идти далее своей дорогой.
– Я – Влас Петров Повитухин, – заговорил вдогонку монаху оторопевший купчина, – я не тутошный, я – углицкий купец, в Костроме у меня есть приятель большой руки Семён Максимыч Грибушкин.
– Нешто тебе Семён Максимыч – приятель? – вдруг приветливым голосом отозвался вернувшийся к Повитухину монах.
– По одной торговле дела делаем и ведём их дружно.
– Ну, это – другая статья. Давно бы так и сказал. Да для чего же ты хотел видеть Авеля? – уже ласково спросил отец Афанасий.
– Да насчёт снов: совсем измучили меня, окаянного, – тихо проговорил Повитухин.
– Да ты, милый человек, не запиваешь ли?.. – спросил Афанасий.
– Как не запивать, – самодовольно ухмыляясь, отвечал Повитухин, – всяко бывает; да дело-то в том, что, почитай, больше месяца капли хмельного в рот не беру, а ведь, поди же, преподобный отче, всё те же самые сны являются.
– Да что ж тебе снится? – спросил монах, придавая лицу своему выражение глубокомыслия.
– Только что засыпать начну, как предстанет предо мною благочестивейший государь Павел Петрович да как взглянет на меня – так я весь и обомлею, обдаст меня словно варом, и я со страху-то проснусь, а какой-то голос – кто его ведает, чей он, – словно вдунет мне прямо в ухо: встань и иди! а куда идти – не договорит. Вот и хотел я от отца Авеля осведомиться: куда же идти мне? по торговому аль по иному какому делу? – в недоумении растопырив руки, говорил купчина.
– Чуден твой сон… – заметил отец Афанасий, покачивая головою, – да отца-то Авеля от нас взяли по царскому указу, – проговорил он шёпотом, – а есть у нас в монастыре и другой снотолковник, не хуже, пожалуй, Авеля будет – отец Паисий, да только ни он, да и никто другой сна твоего толковать не возьмётся. Приснись тебе, примером сказать, какой-нибудь угодник Божий или иностранный царь, или какой ни есть вельможа, так ничего было бы – сон твой живо бы тебе истолковали, а о государе Павле Петровиче – ни, ни, ни… Разве не знаешь, какой страх на всех теперь нагнали…
Знакомство монаха с купчиною завязалось скоро. Оказалось, что они были почти что земляки, отыскалось у них несколько общих знакомых, пошла болтовня о том, о другом, и кончилось тем, что отец Афанасий пригласил к себе в келью Повитухина, обещаясь ему рассказать многое об отце Авеле. Заперев на щеколду дверь кельи и выставив закусочку, отец Афанасий начал свой рассказ.
– Авель-то жил в нашей обители недолго. Пришёл он к нам неведомо отколе; говорил, будто «какое-тo видение вошло во внутренняя его и соединилось с ним, якобы один человек, и направило его из Валаамского монастыря по разным монастырям и пустыням сказывать и проповедовать волю Божию и страшный суд Господень». Странствовал он так девять лет и пришёл к нам в Бабаевский монастырь. У нас справлял он послушание, как следует каждому монаху, ходил в церковь и в трапезу, пел и читал, а в свободное время слагал книги.
– А что, старик он уже древний? – спросил Повитухин.
– Какое старик! И четырёх десятков ему ещё не будет. Вот он стал слагать у нас книги, а настоятель-то наш, отец Савва, нужно тебе знать – человек строгий, неучёный и книжного дела насмерть побаивается. Меж тем отец Авель написал книгу мудрую-премудрую и показал её учёному у нас монаху, отцу Аркадию. Тот прочёл её, да и боязно ему стало, так как он увидел, что в книге написано и о «царской фамилии». Отец Аркадий и заявил настоятелю, тот собрал братью на совет. Думали, думали, да и порешили – отправить отца Авеля вместе с его книгою в Кострому, в духовную консисторию. В консистории ну его спрашивать: отчего он взялся писать? и взяли с него сказку, что книга – его дело, и послали и сказку, и книгу к высокопреосвященнейшему нашему архиепископу Павлу. Владыко приказал привести к себе Авеля и только сказал ему: сия твоя книга написана под смертною казнью – и затем, не говоря ничего другого, приказал отправить и его и книгу в губернское правление…
– А в книге-то что ж было написано? – перебил с сильным любопытством купчина.
– Постой, доскажу. В ту пору царствовала ещё покойная государыня Екатерина Алексеевна. Из губернского правления отправили Авеля к губернатору. Тот как взглянул в книгу, так и ахнул, потому что в ней написаны были «царские имена и царские секреты». Губернатор приказал отца Авеля засадить сейчас же в костромской острог, а потом отправил его с прапорщиком и солдатом на почтовых в Питер.
– Поди ведь, сколько всем хлопот понаделал, – перебил Повитухин, – а что же в книге-то написано? – с усиленным любопытством снова спросил он.
– Постой, доскажу. Вот привезли отца Авеля в Питер и представили генералу Самойлову, что тогда «командовал всем сенатом». Как он заглянул в книгу, так весь и обмер.
– Да что же в книге-то было написано? – снова спросил Повитухин, побуждаемый неудержимым любопытством.
– Постой, скажу. Генерал-то и не знал, что ему делать, как сказать государыне, а не сказать было нельзя. Меж тем в книге-то было написано: «якобы государыня, Вторая Екатерина, лишится скоро сей жизни, и смерть ей приключится скоропостижная», и прочая таковая написано в той книге. Как привели Авеля к генералу Самойлову, он заушил его трижды и крикнул: «как ты, злая глава, смел писать такие титлы на земного бога!»
– Господи! Страхи-то какие!.. – бормотал, крестясь, купчина. – Смерть земному богу предрекать вздумал!..
– Но Авель стоял пред генералом «в благости и весь в божественных действах» и только ответил: «меня научил писать сию книгу Тот, Кто сотворил небо и землю и вся, яже в них». Обозвал генерал тогда Авеля «юродивым» и велел его взять под секрет, а сам сделал доклад государыне. Та спросила только, кто Авель и откуда, и затем приказала послать его в Шлюшенскую крепость, в число секретных арестантов, и повелела ему быть в крепости до конца дней его. Случилось всё это в феврале и в марте 1796 года. Сидел он там в строгом послушании, как вдруг государыня нежданно-негаданно Богу душу отдала. Царь наследовал ей, согнал с места прежнего сенатского начальника и посадил на должность его другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
Повитухин замялся, а монах пристально стал смотреть ему в глаза, выжидая его ответа.
– Да ведь тебе известно, преподобный отче… – забормотал Повитухин.
– Отца Авеля у нас уже нет, – отрывисто проговорил монах, – нешто не слыхал, что он теперь в Питере и в великой чести у государя Павла Петровича?
– Ничего не знаю: я ведь не тутошный… – пробормотал Повитухин.
– То-то, не тутошный! Мало вас здесь шляется, прости Господи!.. – резко брякнул монах, взглянув подозрительно на купчину, и, предположив в нём забравшегося в монастырь разведчика или сыщика, хотел идти далее своей дорогой.
– Я – Влас Петров Повитухин, – заговорил вдогонку монаху оторопевший купчина, – я не тутошный, я – углицкий купец, в Костроме у меня есть приятель большой руки Семён Максимыч Грибушкин.
– Нешто тебе Семён Максимыч – приятель? – вдруг приветливым голосом отозвался вернувшийся к Повитухину монах.
– По одной торговле дела делаем и ведём их дружно.
– Ну, это – другая статья. Давно бы так и сказал. Да для чего же ты хотел видеть Авеля? – уже ласково спросил отец Афанасий.
– Да насчёт снов: совсем измучили меня, окаянного, – тихо проговорил Повитухин.
– Да ты, милый человек, не запиваешь ли?.. – спросил Афанасий.
– Как не запивать, – самодовольно ухмыляясь, отвечал Повитухин, – всяко бывает; да дело-то в том, что, почитай, больше месяца капли хмельного в рот не беру, а ведь, поди же, преподобный отче, всё те же самые сны являются.
– Да что ж тебе снится? – спросил монах, придавая лицу своему выражение глубокомыслия.
– Только что засыпать начну, как предстанет предо мною благочестивейший государь Павел Петрович да как взглянет на меня – так я весь и обомлею, обдаст меня словно варом, и я со страху-то проснусь, а какой-то голос – кто его ведает, чей он, – словно вдунет мне прямо в ухо: встань и иди! а куда идти – не договорит. Вот и хотел я от отца Авеля осведомиться: куда же идти мне? по торговому аль по иному какому делу? – в недоумении растопырив руки, говорил купчина.
– Чуден твой сон… – заметил отец Афанасий, покачивая головою, – да отца-то Авеля от нас взяли по царскому указу, – проговорил он шёпотом, – а есть у нас в монастыре и другой снотолковник, не хуже, пожалуй, Авеля будет – отец Паисий, да только ни он, да и никто другой сна твоего толковать не возьмётся. Приснись тебе, примером сказать, какой-нибудь угодник Божий или иностранный царь, или какой ни есть вельможа, так ничего было бы – сон твой живо бы тебе истолковали, а о государе Павле Петровиче – ни, ни, ни… Разве не знаешь, какой страх на всех теперь нагнали…
Знакомство монаха с купчиною завязалось скоро. Оказалось, что они были почти что земляки, отыскалось у них несколько общих знакомых, пошла болтовня о том, о другом, и кончилось тем, что отец Афанасий пригласил к себе в келью Повитухина, обещаясь ему рассказать многое об отце Авеле. Заперев на щеколду дверь кельи и выставив закусочку, отец Афанасий начал свой рассказ.
– Авель-то жил в нашей обители недолго. Пришёл он к нам неведомо отколе; говорил, будто «какое-тo видение вошло во внутренняя его и соединилось с ним, якобы один человек, и направило его из Валаамского монастыря по разным монастырям и пустыням сказывать и проповедовать волю Божию и страшный суд Господень». Странствовал он так девять лет и пришёл к нам в Бабаевский монастырь. У нас справлял он послушание, как следует каждому монаху, ходил в церковь и в трапезу, пел и читал, а в свободное время слагал книги.
– А что, старик он уже древний? – спросил Повитухин.
– Какое старик! И четырёх десятков ему ещё не будет. Вот он стал слагать у нас книги, а настоятель-то наш, отец Савва, нужно тебе знать – человек строгий, неучёный и книжного дела насмерть побаивается. Меж тем отец Авель написал книгу мудрую-премудрую и показал её учёному у нас монаху, отцу Аркадию. Тот прочёл её, да и боязно ему стало, так как он увидел, что в книге написано и о «царской фамилии». Отец Аркадий и заявил настоятелю, тот собрал братью на совет. Думали, думали, да и порешили – отправить отца Авеля вместе с его книгою в Кострому, в духовную консисторию. В консистории ну его спрашивать: отчего он взялся писать? и взяли с него сказку, что книга – его дело, и послали и сказку, и книгу к высокопреосвященнейшему нашему архиепископу Павлу. Владыко приказал привести к себе Авеля и только сказал ему: сия твоя книга написана под смертною казнью – и затем, не говоря ничего другого, приказал отправить и его и книгу в губернское правление…
– А в книге-то что ж было написано? – перебил с сильным любопытством купчина.
– Постой, доскажу. В ту пору царствовала ещё покойная государыня Екатерина Алексеевна. Из губернского правления отправили Авеля к губернатору. Тот как взглянул в книгу, так и ахнул, потому что в ней написаны были «царские имена и царские секреты». Губернатор приказал отца Авеля засадить сейчас же в костромской острог, а потом отправил его с прапорщиком и солдатом на почтовых в Питер.
– Поди ведь, сколько всем хлопот понаделал, – перебил Повитухин, – а что же в книге-то написано? – с усиленным любопытством снова спросил он.
– Постой, доскажу. Вот привезли отца Авеля в Питер и представили генералу Самойлову, что тогда «командовал всем сенатом». Как он заглянул в книгу, так весь и обмер.
– Да что же в книге-то было написано? – снова спросил Повитухин, побуждаемый неудержимым любопытством.
– Постой, скажу. Генерал-то и не знал, что ему делать, как сказать государыне, а не сказать было нельзя. Меж тем в книге-то было написано: «якобы государыня, Вторая Екатерина, лишится скоро сей жизни, и смерть ей приключится скоропостижная», и прочая таковая написано в той книге. Как привели Авеля к генералу Самойлову, он заушил его трижды и крикнул: «как ты, злая глава, смел писать такие титлы на земного бога!»
– Господи! Страхи-то какие!.. – бормотал, крестясь, купчина. – Смерть земному богу предрекать вздумал!..
– Но Авель стоял пред генералом «в благости и весь в божественных действах» и только ответил: «меня научил писать сию книгу Тот, Кто сотворил небо и землю и вся, яже в них». Обозвал генерал тогда Авеля «юродивым» и велел его взять под секрет, а сам сделал доклад государыне. Та спросила только, кто Авель и откуда, и затем приказала послать его в Шлюшенскую крепость, в число секретных арестантов, и повелела ему быть в крепости до конца дней его. Случилось всё это в феврале и в марте 1796 года. Сидел он там в строгом послушании, как вдруг государыня нежданно-негаданно Богу душу отдала. Царь наследовал ей, согнал с места прежнего сенатского начальника и посадил на должность его другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233