с Настенькой ему хотелось разговаривать иначе, чем со всеми.
– Благодарствуйте, зачем вы, право, тратитесь? Это лишнее…
– Без благодарения: для тебя нет лишнего, Настенька.
Она засмеялась.
– Ты и не знаешь, какой я тебе готовлю сюрприз. Нет, нет, не скажу. А вот только что я говорил с инспектором. Он так полагает, что у тебя немалый талант. Увидишь, я тебе устрою карьер. Только слушайся меня во всём.
– Да я и так слушаюсь.
Иванчук оглянулся и быстро поцеловал Настеньку в губы.
– Ты знаешь, Штааль здесь, в театре. Ведь ни-ни, правда? – спросил он, краснея (что с ним бывало редко). – А, ни-ни?
Она вспыхнула:
– Мне всё одно… Только вы идите, очень инспектор строгий.
– Так я после репетовки за тобой зайду.
– И то заходите, спасибо.
– Заходи, а не заходите.
Иванчук радостно простился с Настенькой и вернулся к сцене. Там движение усилилось. Слуги поспешно тащили рамы и сдвигали декорации. Волшебные чертоги Амура уже были почти готовы. Поддуги очень плохо изображали звёздное небо. Работа кипела. Напряжение передавалось и зрителям, которые взошли на сцену и уселись на стульях по её краям в ожидании начала репетиции. В конце тёмного зрительного зала блеснул слабый свет. Дверь открылась, из коридора вошла дама в сопровождении лакея и поспешно направилась к сцене. Когда она поравнялась с паркетом, Штааль и Иванчук одновременно узнали Лопухину. Штааль поклонился, Иванчук мимо суфлёра бойко сбежал со сцены в зал и остановился с Екатериной Николаевной.
– Пренсесс, – сказал он, целуя ей руку. – Вы, в храме Мельпомены?
– Да, да, правда, Мельпомены… Я не помешаю?
– Ради Бога! Вы, можете ли вы помешать? – воскликнул Иванчук, подражая Палену. – Садитесь где вам будет угодно, пренсесс, где вам только будет угодно! – говорил он, точно был в театре хозяином.
– Здесь что сейчас?
– Сейчас начнётся репетовка. «Радость душеньки», вы как раз, пренсесс…
– Ах, это русская труппа, – протянула, щурясь на сцену, Лопухина. – А я к дивной Шевалье…
Она вдруг вскрикнула, узнав Штааля, и радостно закивала головой.
– Это тот ваш товарищ, я его знаю. Он такой милый. Позовите его…
Де Бальмен, стоявший рядом с Штаалем, толкнул его локтем. Штааль встал словно нехотя и медленно спустился в зал, искоса взглянув на озадаченного Иванчука.
– Вы, конечно, меня не узнаёте? – с томной улыбкой сказала Лопухина. В голосе её послышались тёплые грудные ноты. – Ну да, конечно, не узнаёте…
– Помилуйте, – ответил Штааль, досадуя, что не придумал более блестящего ответа.
– Не помилую, – сказала Екатерина Николаевна с ударением на слове н е. – Я вас н е помилую, молодой человек.
Иванчук отошёл очень недовольный. Лопухина быстро приблизила лицо к Штаалю.
– Я сегодня безобразна, правда? Правда, у меня ужасный вид?
– Что вы, помилуйте, – опять сказал Штааль и покраснел.
– Нет, я знаю. У меня голова болит, это оттого…
– Зачем же вы пришли в театр, если у вас голова болит? – спросил Штааль грубоватым тоном.
Лопухина слабо засмеялась:
– Parfait, parfait… Нет, он очарователен. «Зачем вы пришли в театр?..» Я должна видеть прелестную Шевалье, вот зачем, молодой человек. Ах, она такая прелестная. Проводите меня к ней, да, да?
– С удовольствием, – поспешно сказал Штааль. – С моим удовольствием. Ежели только она уже прибыла… Её уборная там, мы можем пройти коридором.
– Да, да, коридором. Дайте мне руку… Останься здесь, Степан… Ах, она такая прелестная, Шевалье. Ведь, правда, вы не видали женщины лучше? Сознайтесь…
Она терпеть не могла госпожу Шевалье и постоянно её превозносила по каким-то сложным соображениям.
– Сознаюсь.
– Ах, она обольсти… Вот только фигура у ней нехороша… И плечи… Неужто вы никого не видали лучше? Боже, какой вы молодой! И как вас легко провести! Ведь, правда, вы в неё влюблены?
Она опять слабо засмеялась.
– А помните, вы когда-то говорили, что в меня влюблены до безумия? Да, да, до безумия… Так ведите же меня к ней, изменник. Да, да, изменник! Стыдитесь, молодой человек.
XI
– А, это, должно быть, та заезжая великанша, что недавно показывалась на театре, – пояснил Штааль Лопухиной.
В коридоре недалеко от них у стены на табурете сидела; огромная женщина, с упорным, тупым и неподвижным выражением на лице. Её рыжая голова была видна издали подходившим, хоть великаншу с трёх сторон обступали зефиры, обменивавшиеся деловитыми замечаниями о разных частях её тела (она по-русски не понимала). Без всякого подобия улыбки, сложив руки на коленях, она смотрела на двух мальчиков, пришедшихся по линии её взгляда, как смотрела бы на сцену, если б их не было. Зефиры замолчали и расступились, увидев подходивших. Когда Лопухина и Штааль попали под взгляд великанши, она вдруг тяжело вздохнула, подумала немного и встала. Зефиры радостно зафыркали. Лопухина оглянулась на них. Привычным движением великанша раскинула руки по стене и вдруг улыбнулась жалкой улыбкой. Это и было всё её выступление, для которого она ездила из одного края света в другой.
– Какая странная жизнь должна быть у этой женщины, – сказал Штааль негромко своей спутнице. Лопухина восторженно закивала головой, точно он сделал необычайно гонкое замечание. Штааль увидел, что она смотрит не на великаншу, а на зефиров.
– Что это за юноши? – отходя, спросила Лопухина равнодушным тоном.
– Это, кажется, воспитанники театрального училища.
– Parfait, parfait… Какое чудовище эта женщина! Ах, ужели есть мужчины, которые могли бы её полюбить? Как вы думаете?
– Своей красоты, не хуже многих других, – буркнул Штааль, тут же подумав, что ведёт себя и неучтиво, и глупо: Лопухина с её громадными связями могла быть чрезвычайно ему полезна. – Это, верно, здесь, – сказал он, остановившись перед закрытой дверью последней комнаты коридора.
Лопухина постучала и вошла, не дожидаясь ответа. В небольшой, хорошо убранной комнате перед зеркалом горели свечи. Госпожа Шевалье, в шёлковом пеньюаре, сердито встала с места, но тотчас, увидев Лопухину, сменила недовольное выражение лица на радостную улыбку. В углу комнаты с дивана поднялся грузный Кутайсов. На равнодушном лице его не было никакого выражения. Однако Штааль почувствовал себя неловко. Расцеловавшись нежно с Лопухиной, госпожа Шевалье подала руку Штаалю, с которым уже была знакома; однако не предложила ему сесть.
– Княгиня приказала мне проводить её к вам, – смущённо сказал Штааль.
Кутайсов равнодушно наклонил голову в знак согласия, точно это ему вошедший гость объяснял причину своего появления. Штааль вспыхнул. Он невнятно пробормотал, что княгиня, верно, одна найдёт дорогу назад, – и, неожиданно для самого себя, направился к двери. Никто его не удерживал. Штааль вышел с яростью, чувствуя, что визит не только не подвинул вперёд его дела, но, скорее, мог повредить ему в глазах красавицы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
– Благодарствуйте, зачем вы, право, тратитесь? Это лишнее…
– Без благодарения: для тебя нет лишнего, Настенька.
Она засмеялась.
– Ты и не знаешь, какой я тебе готовлю сюрприз. Нет, нет, не скажу. А вот только что я говорил с инспектором. Он так полагает, что у тебя немалый талант. Увидишь, я тебе устрою карьер. Только слушайся меня во всём.
– Да я и так слушаюсь.
Иванчук оглянулся и быстро поцеловал Настеньку в губы.
– Ты знаешь, Штааль здесь, в театре. Ведь ни-ни, правда? – спросил он, краснея (что с ним бывало редко). – А, ни-ни?
Она вспыхнула:
– Мне всё одно… Только вы идите, очень инспектор строгий.
– Так я после репетовки за тобой зайду.
– И то заходите, спасибо.
– Заходи, а не заходите.
Иванчук радостно простился с Настенькой и вернулся к сцене. Там движение усилилось. Слуги поспешно тащили рамы и сдвигали декорации. Волшебные чертоги Амура уже были почти готовы. Поддуги очень плохо изображали звёздное небо. Работа кипела. Напряжение передавалось и зрителям, которые взошли на сцену и уселись на стульях по её краям в ожидании начала репетиции. В конце тёмного зрительного зала блеснул слабый свет. Дверь открылась, из коридора вошла дама в сопровождении лакея и поспешно направилась к сцене. Когда она поравнялась с паркетом, Штааль и Иванчук одновременно узнали Лопухину. Штааль поклонился, Иванчук мимо суфлёра бойко сбежал со сцены в зал и остановился с Екатериной Николаевной.
– Пренсесс, – сказал он, целуя ей руку. – Вы, в храме Мельпомены?
– Да, да, правда, Мельпомены… Я не помешаю?
– Ради Бога! Вы, можете ли вы помешать? – воскликнул Иванчук, подражая Палену. – Садитесь где вам будет угодно, пренсесс, где вам только будет угодно! – говорил он, точно был в театре хозяином.
– Здесь что сейчас?
– Сейчас начнётся репетовка. «Радость душеньки», вы как раз, пренсесс…
– Ах, это русская труппа, – протянула, щурясь на сцену, Лопухина. – А я к дивной Шевалье…
Она вдруг вскрикнула, узнав Штааля, и радостно закивала головой.
– Это тот ваш товарищ, я его знаю. Он такой милый. Позовите его…
Де Бальмен, стоявший рядом с Штаалем, толкнул его локтем. Штааль встал словно нехотя и медленно спустился в зал, искоса взглянув на озадаченного Иванчука.
– Вы, конечно, меня не узнаёте? – с томной улыбкой сказала Лопухина. В голосе её послышались тёплые грудные ноты. – Ну да, конечно, не узнаёте…
– Помилуйте, – ответил Штааль, досадуя, что не придумал более блестящего ответа.
– Не помилую, – сказала Екатерина Николаевна с ударением на слове н е. – Я вас н е помилую, молодой человек.
Иванчук отошёл очень недовольный. Лопухина быстро приблизила лицо к Штаалю.
– Я сегодня безобразна, правда? Правда, у меня ужасный вид?
– Что вы, помилуйте, – опять сказал Штааль и покраснел.
– Нет, я знаю. У меня голова болит, это оттого…
– Зачем же вы пришли в театр, если у вас голова болит? – спросил Штааль грубоватым тоном.
Лопухина слабо засмеялась:
– Parfait, parfait… Нет, он очарователен. «Зачем вы пришли в театр?..» Я должна видеть прелестную Шевалье, вот зачем, молодой человек. Ах, она такая прелестная. Проводите меня к ней, да, да?
– С удовольствием, – поспешно сказал Штааль. – С моим удовольствием. Ежели только она уже прибыла… Её уборная там, мы можем пройти коридором.
– Да, да, коридором. Дайте мне руку… Останься здесь, Степан… Ах, она такая прелестная, Шевалье. Ведь, правда, вы не видали женщины лучше? Сознайтесь…
Она терпеть не могла госпожу Шевалье и постоянно её превозносила по каким-то сложным соображениям.
– Сознаюсь.
– Ах, она обольсти… Вот только фигура у ней нехороша… И плечи… Неужто вы никого не видали лучше? Боже, какой вы молодой! И как вас легко провести! Ведь, правда, вы в неё влюблены?
Она опять слабо засмеялась.
– А помните, вы когда-то говорили, что в меня влюблены до безумия? Да, да, до безумия… Так ведите же меня к ней, изменник. Да, да, изменник! Стыдитесь, молодой человек.
XI
– А, это, должно быть, та заезжая великанша, что недавно показывалась на театре, – пояснил Штааль Лопухиной.
В коридоре недалеко от них у стены на табурете сидела; огромная женщина, с упорным, тупым и неподвижным выражением на лице. Её рыжая голова была видна издали подходившим, хоть великаншу с трёх сторон обступали зефиры, обменивавшиеся деловитыми замечаниями о разных частях её тела (она по-русски не понимала). Без всякого подобия улыбки, сложив руки на коленях, она смотрела на двух мальчиков, пришедшихся по линии её взгляда, как смотрела бы на сцену, если б их не было. Зефиры замолчали и расступились, увидев подходивших. Когда Лопухина и Штааль попали под взгляд великанши, она вдруг тяжело вздохнула, подумала немного и встала. Зефиры радостно зафыркали. Лопухина оглянулась на них. Привычным движением великанша раскинула руки по стене и вдруг улыбнулась жалкой улыбкой. Это и было всё её выступление, для которого она ездила из одного края света в другой.
– Какая странная жизнь должна быть у этой женщины, – сказал Штааль негромко своей спутнице. Лопухина восторженно закивала головой, точно он сделал необычайно гонкое замечание. Штааль увидел, что она смотрит не на великаншу, а на зефиров.
– Что это за юноши? – отходя, спросила Лопухина равнодушным тоном.
– Это, кажется, воспитанники театрального училища.
– Parfait, parfait… Какое чудовище эта женщина! Ах, ужели есть мужчины, которые могли бы её полюбить? Как вы думаете?
– Своей красоты, не хуже многих других, – буркнул Штааль, тут же подумав, что ведёт себя и неучтиво, и глупо: Лопухина с её громадными связями могла быть чрезвычайно ему полезна. – Это, верно, здесь, – сказал он, остановившись перед закрытой дверью последней комнаты коридора.
Лопухина постучала и вошла, не дожидаясь ответа. В небольшой, хорошо убранной комнате перед зеркалом горели свечи. Госпожа Шевалье, в шёлковом пеньюаре, сердито встала с места, но тотчас, увидев Лопухину, сменила недовольное выражение лица на радостную улыбку. В углу комнаты с дивана поднялся грузный Кутайсов. На равнодушном лице его не было никакого выражения. Однако Штааль почувствовал себя неловко. Расцеловавшись нежно с Лопухиной, госпожа Шевалье подала руку Штаалю, с которым уже была знакома; однако не предложила ему сесть.
– Княгиня приказала мне проводить её к вам, – смущённо сказал Штааль.
Кутайсов равнодушно наклонил голову в знак согласия, точно это ему вошедший гость объяснял причину своего появления. Штааль вспыхнул. Он невнятно пробормотал, что княгиня, верно, одна найдёт дорогу назад, – и, неожиданно для самого себя, направился к двери. Никто его не удерживал. Штааль вышел с яростью, чувствуя, что визит не только не подвинул вперёд его дела, но, скорее, мог повредить ему в глазах красавицы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233