Штааль чуть не заплакал от горя в каземате Тайной канцелярии, как восемь лет тому назад от счастья и волнения по-настоящему заплакал над этой страницей в библиотеке Шкловского училища. Он подумал, что надо будет совершенно изменить жизнь, если удастся благополучно выйти из стрясшейся над ним беды. «Нет, что хотите, а таким, как Иванчук, я не стану, я и теперь не хам», – повторял он упорно. И со злостью думал, что спасение теперь может прийти к нему только от хама Иванчука.
За стеной послышались негромкие голоса. Штааль опять поспешно вскочил на табурет. Во дворе теперь были люди. Около лошадей суетился фельдъегерь, отвязывая мешки с овсом. Старик сторож у ворот снимал огромные замки с запоров. Двери одного из бревенчатых строений широко открылись. Штааль с тревогой переводил взгляд с этих дверей на повозку и обратно. Из строения стали выходить люди. Первым вышел человек с тростью под мышкой, в сплюснутой треугольной шляпе с пером, в перчатках с огромными раструбами. За ним, осторожно и тяжело ступая, два г в а р д и а н а несли носилки, покрытые чем-то белым. Они подошли к повозке. Фельдъегерь поднял и оттянул в сторону конец рогожи. Гвардианы стали вдвигать в повозку носилки. Штааль, крепко вцепившись в решётку окна, увидел замирая, что на носилках лежал человек. «Труп?.. Нет, кажется, живой, шевелится… Он, что ж, привязан?.. Что же это такое? Да что они делают?..» Гвардианы и фельдъегерь поспешно отступили на несколько шагов. Человек в треуголке совсем вдвинул носилки под рогожу повозки и, нагнувшись над головой лежавшего, очевидно закрывая её от других, вытащил из-под рогожи покрывало. Гвардианы засуетились над рогожей, зашивая концы и завязывая свободную верёвку. Фельдъегерь полез на козлы. Сторож быстро отодвинул тяжёлые засовы ворот. Человек в треуголке махнул тростью. Повозка тронулась.
V
Иванчук, на которого сослался Штааль, прибыл часа через два, к полудню. Гвардианы ввели Штааля в очень бедно убранную комнату, ничем не отличавшуюся от обычных канцелярских передних. Здесь тоже стоял смешанный запах краски и гнили. По стенам на длинных вешалках висели шляпы, шапки и шинели. За дощатым столом сторож мирно пил чай вприкуску. Он не встал при входе Штааля и сказал равнодушно:
– Велено подождать.
Через минуту вошёл Иванчук. Штааль никогда в жизни так не радовался его появлению, как на этот раз. Увидев приятеля, Иванчук покатился со смеху. Но и смех его музыкой прозвучал для Штааля.
– Так это вправду ты? – наконец, перестав хохотать, спросил Иванчук. – В чём дело?.. Выйди-ка, Степан… Скажешь Макарычу, что я с барином остался, – приказал он почтительно вытянувшемуся при его появлении сторожу, на которого показывал глазами Штааль.
– Слушаю-с.
– Да у меня, видишь ли, случился на улице скандал с полицией… Как снегом меня осыпало, – сказал радостно Штааль, как только они остались одни. – Ты думаешь, беда невелика, дружище?
Он никогда прежде не называл Иванчука дружищем и сам почувствовал некоторую неловкость.
– Истории, мой любезнейший, бывают разные, – ответил Иванчук (он тоже никогда не называл Штааля любезнейшим). – И друзья тоже бывают разные… Иногда, значит, и Иванчук может пригодиться?
– Да ведь, правда, у тебя здесь есть приятели? – принуждённо улыбаясь, сказал Штааль.
Иванчук великодушно хлопнул его по плечу.
– У меня, почтеннейший, везде есть приятели. Кое-кого, слава Богу, знаю и здесь (он назвал по имени-отчеству несколько человек, очевидно бывших хозяевами в Тайной канцелярии). Наконец, ежели тут заартачатся, то можно и патрону сказать, Петру Алексеевичу. В два счёта освободят. Рассказывай живо, в чём дело. Как ты ещё напроказил?
Штааль принялся рассказывать. Когда Иванчук узнал о выигрыше двадцати тысяч, он всплеснул руками и изменился в лице.
– Да не может быть! – воскликнул он.
В дальнейшем его лицо становилось всё серьёзнее, и из его переспросов уже как будто не вытекало, что Штааля освободят в два счёта. Дослушав до конца, Иванчук нахмурился и, помолчав, сказал, что дело выходит много важнее, чем он думал.
– Сам посуди, моншер. Тут и воротник, и конфедератка, и ночное безобразие, и сопротивление властям. У нас за круглую шляпу ссылают в Сибирь, – неодобрительно и печально сказал он.
– Как же быть? – вскрикнул Штааль.
Иванчук обещал сделать всё возможное.
– Подожди меня здесь, – сказал он, как будто от Штааля зависело и уйти отсюда. Он вышел за дверь. Сторож тотчас вернулся в комнату и подал стул Штаалю.
– Вы бы, ваше благородие, сразу сказали, что с ними приятели, – сказал он, точно оправдываясь.
– А что?
Но от разговоров сторож уклонился. Иванчук вернулся через четверть часа с очень встревоженным видом, опять выслал сторожа и сказал, что дело чрезвычайно серьёзно, – но замять всё-таки можно. Однако будет стоить денег.
– Я готов заплатить… Сколько? – торопливо сказал Штааль.
– Порядочно, брат. Десять тысяч, – сочувственным тоном сказал Иванчук и в ответ на вырвавшееся у Штааля восклицание ужаса и негодования стал объяснять, какие мошенники и воры люди, ведающие Тайной канцелярией (он больше не называл их по имени-отчеству). – Впрочем, попробуй оставить дело натуральному ходу, – сказал он грустно. – Может, в Сибирь и не сошлют. Чуды всякие бывают… Хотя ты сам знаешь, какие у нас порядки. Разве это свободная страна? Деспотия, брат, азиатская деспотия.
– Я больше пяти тысяч не дам, – сердито сказал, не глядя на него, Штааль.
Иванчук сокрушённо вздохнул:
– Ничего не выйдет. Этот мошенник говорит, что, если б не я был негоциатором, то он и двадцати тысяч не взял бы за такое дельце.
– Больше пяти не дам, – решительно повторил Штааль.
– Как знаешь, конечно. Только ведь, когда у тебя обыск произведут, то могут и всё отобрать, – участливо произнёс Иванчук.
– Ты обещал, однако, сказать графу Палену?
– Я с охотой патрону скажу, ты, надеюсь, сам понимаешь, что я для тебя всё сделаю. Но Пётр Алексеевич не всемогущ. Не заткнуть рта этим господам, ещё дело дойдёт до государя императора. Тогда, моншер, пиши завещание.
Штааль нервно ходил по. комнате:
– Как же быть? Ежели я и согласился бы дать, скажем, семь тысяч, ведь при мне денег нет.
– Это ничего. Надеюсь, ты мне доверяешь? – с достоинством сказал Иванчук и продолжал, не дожидаясь ответа: – Тогда дай мне ключ, я съезжу к тебе домой и привезу десять тысяч.
– Семь тысяч.
– Ну что ж, я попробую трактовать. Знаешь что? – сказал он, положив руку на плечо Штааля (Штааль немедленно её снял со своего плеча). – Дай мне ключ, – продолжал, не смущаясь, Иванчук. – Я сначала съезжу к патрону. Ежели ничего нельзя будет сделать, только в этом разе, – внушительно подчеркнул он, – я привезу деньги. А ежели патрон может так тебя освободить, твоё счастье, и деньги твои будут, разумеется, целы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
За стеной послышались негромкие голоса. Штааль опять поспешно вскочил на табурет. Во дворе теперь были люди. Около лошадей суетился фельдъегерь, отвязывая мешки с овсом. Старик сторож у ворот снимал огромные замки с запоров. Двери одного из бревенчатых строений широко открылись. Штааль с тревогой переводил взгляд с этих дверей на повозку и обратно. Из строения стали выходить люди. Первым вышел человек с тростью под мышкой, в сплюснутой треугольной шляпе с пером, в перчатках с огромными раструбами. За ним, осторожно и тяжело ступая, два г в а р д и а н а несли носилки, покрытые чем-то белым. Они подошли к повозке. Фельдъегерь поднял и оттянул в сторону конец рогожи. Гвардианы стали вдвигать в повозку носилки. Штааль, крепко вцепившись в решётку окна, увидел замирая, что на носилках лежал человек. «Труп?.. Нет, кажется, живой, шевелится… Он, что ж, привязан?.. Что же это такое? Да что они делают?..» Гвардианы и фельдъегерь поспешно отступили на несколько шагов. Человек в треуголке совсем вдвинул носилки под рогожу повозки и, нагнувшись над головой лежавшего, очевидно закрывая её от других, вытащил из-под рогожи покрывало. Гвардианы засуетились над рогожей, зашивая концы и завязывая свободную верёвку. Фельдъегерь полез на козлы. Сторож быстро отодвинул тяжёлые засовы ворот. Человек в треуголке махнул тростью. Повозка тронулась.
V
Иванчук, на которого сослался Штааль, прибыл часа через два, к полудню. Гвардианы ввели Штааля в очень бедно убранную комнату, ничем не отличавшуюся от обычных канцелярских передних. Здесь тоже стоял смешанный запах краски и гнили. По стенам на длинных вешалках висели шляпы, шапки и шинели. За дощатым столом сторож мирно пил чай вприкуску. Он не встал при входе Штааля и сказал равнодушно:
– Велено подождать.
Через минуту вошёл Иванчук. Штааль никогда в жизни так не радовался его появлению, как на этот раз. Увидев приятеля, Иванчук покатился со смеху. Но и смех его музыкой прозвучал для Штааля.
– Так это вправду ты? – наконец, перестав хохотать, спросил Иванчук. – В чём дело?.. Выйди-ка, Степан… Скажешь Макарычу, что я с барином остался, – приказал он почтительно вытянувшемуся при его появлении сторожу, на которого показывал глазами Штааль.
– Слушаю-с.
– Да у меня, видишь ли, случился на улице скандал с полицией… Как снегом меня осыпало, – сказал радостно Штааль, как только они остались одни. – Ты думаешь, беда невелика, дружище?
Он никогда прежде не называл Иванчука дружищем и сам почувствовал некоторую неловкость.
– Истории, мой любезнейший, бывают разные, – ответил Иванчук (он тоже никогда не называл Штааля любезнейшим). – И друзья тоже бывают разные… Иногда, значит, и Иванчук может пригодиться?
– Да ведь, правда, у тебя здесь есть приятели? – принуждённо улыбаясь, сказал Штааль.
Иванчук великодушно хлопнул его по плечу.
– У меня, почтеннейший, везде есть приятели. Кое-кого, слава Богу, знаю и здесь (он назвал по имени-отчеству несколько человек, очевидно бывших хозяевами в Тайной канцелярии). Наконец, ежели тут заартачатся, то можно и патрону сказать, Петру Алексеевичу. В два счёта освободят. Рассказывай живо, в чём дело. Как ты ещё напроказил?
Штааль принялся рассказывать. Когда Иванчук узнал о выигрыше двадцати тысяч, он всплеснул руками и изменился в лице.
– Да не может быть! – воскликнул он.
В дальнейшем его лицо становилось всё серьёзнее, и из его переспросов уже как будто не вытекало, что Штааля освободят в два счёта. Дослушав до конца, Иванчук нахмурился и, помолчав, сказал, что дело выходит много важнее, чем он думал.
– Сам посуди, моншер. Тут и воротник, и конфедератка, и ночное безобразие, и сопротивление властям. У нас за круглую шляпу ссылают в Сибирь, – неодобрительно и печально сказал он.
– Как же быть? – вскрикнул Штааль.
Иванчук обещал сделать всё возможное.
– Подожди меня здесь, – сказал он, как будто от Штааля зависело и уйти отсюда. Он вышел за дверь. Сторож тотчас вернулся в комнату и подал стул Штаалю.
– Вы бы, ваше благородие, сразу сказали, что с ними приятели, – сказал он, точно оправдываясь.
– А что?
Но от разговоров сторож уклонился. Иванчук вернулся через четверть часа с очень встревоженным видом, опять выслал сторожа и сказал, что дело чрезвычайно серьёзно, – но замять всё-таки можно. Однако будет стоить денег.
– Я готов заплатить… Сколько? – торопливо сказал Штааль.
– Порядочно, брат. Десять тысяч, – сочувственным тоном сказал Иванчук и в ответ на вырвавшееся у Штааля восклицание ужаса и негодования стал объяснять, какие мошенники и воры люди, ведающие Тайной канцелярией (он больше не называл их по имени-отчеству). – Впрочем, попробуй оставить дело натуральному ходу, – сказал он грустно. – Может, в Сибирь и не сошлют. Чуды всякие бывают… Хотя ты сам знаешь, какие у нас порядки. Разве это свободная страна? Деспотия, брат, азиатская деспотия.
– Я больше пяти тысяч не дам, – сердито сказал, не глядя на него, Штааль.
Иванчук сокрушённо вздохнул:
– Ничего не выйдет. Этот мошенник говорит, что, если б не я был негоциатором, то он и двадцати тысяч не взял бы за такое дельце.
– Больше пяти не дам, – решительно повторил Штааль.
– Как знаешь, конечно. Только ведь, когда у тебя обыск произведут, то могут и всё отобрать, – участливо произнёс Иванчук.
– Ты обещал, однако, сказать графу Палену?
– Я с охотой патрону скажу, ты, надеюсь, сам понимаешь, что я для тебя всё сделаю. Но Пётр Алексеевич не всемогущ. Не заткнуть рта этим господам, ещё дело дойдёт до государя императора. Тогда, моншер, пиши завещание.
Штааль нервно ходил по. комнате:
– Как же быть? Ежели я и согласился бы дать, скажем, семь тысяч, ведь при мне денег нет.
– Это ничего. Надеюсь, ты мне доверяешь? – с достоинством сказал Иванчук и продолжал, не дожидаясь ответа: – Тогда дай мне ключ, я съезжу к тебе домой и привезу десять тысяч.
– Семь тысяч.
– Ну что ж, я попробую трактовать. Знаешь что? – сказал он, положив руку на плечо Штааля (Штааль немедленно её снял со своего плеча). – Дай мне ключ, – продолжал, не смущаясь, Иванчук. – Я сначала съезжу к патрону. Ежели ничего нельзя будет сделать, только в этом разе, – внушительно подчеркнул он, – я привезу деньги. А ежели патрон может так тебя освободить, твоё счастье, и деньги твои будут, разумеется, целы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233