Голодные люди арьергарда братски делились между собой ничтожными крохами хлеба, который находили в ранцах убитых французов.
Черепов, посланный с поручением к Багратиону, исполнив, что было приказано, шагом возвращался по полю сражения и проезжал случайно мимо трёх каких-то спешенных казаков, которые намеревались делиться булкой, только что добытой из французского ранца. Черепов был голоден и не без алчности выражения в глазах кинул взгляд на вкусную булку.
– Ваше скародие! – скороговоркой крикнул ему бойкий казачок из этой группы, – чай, покушать желаете?.. Не угодно ли?
И он протянул к нему булку.
– Да вы сами голодны, братцы! – колеблясь, отказался было Черепов.
– Ничего, ваше скародие, мы ещё раздобудемся, здесь в алиргарде этого добра – благодаря Господу – есть пока!
Взяв булку, Черепов захватил из кармана горсть червонцев и подал их своему нежданному благодетелю.
– Извините, ваше скародие, этого нам не надоть!.. Мы не для того! – смущённо заговорили казаки. – А вот ежели б милость ваша… кабы нам патрончиков… коли есть у вас, то пожалуйте – мы бы сейчас этто охоту на булки устроили.
В кобурах у Черепова было несколько запасных патронов, и он с удовольствием поделился ими с казаками.
– Как же это вы будете охотиться? – спросил он, убирая за обе щеки кусок французского хлеба.
– А вот сейчас. Только винтовочки набьём, сейчас и готово! – отвечал бойкий казачок, посылая заряд в дуло. – Которого примерно? – спросил он у товарищей, мотнув головой на цепь неприятельских стрелков, наступавших впереди, шагах в полутораста.
– Офицера не бей! У офицера ничего нет, – посоветовал смышлёный товарищ. – А вот, вишь, там, в энтой кучке унтер ихний идёт – его и вали: у унтера, надо быть, есть наверно!.. Пожалуй, и сырку, а то и ветчинки раздобудемся.
Казак прилёг, положил дуло на камень, прицелился, и в тот же миг намеченный капрал завертелся на месте и упал ничком на землю.
– Готово! – воскликнул радостно ловкий стрелок. – Теперь только, чур, ребята, сторожи: как на уру на них побегим, так чтоб другие его не подобрали! Ну, а теперича следующий!
И он опять стал заряжать винтовку.
Черепов дал шпоры и поспешил отъехать от продолжения этой охоты, обвинять за которую голодных, ожесточённых людей он в душе не чувствовал возможности.
На пути своего следования ему попалось ещё несколько подобных же кучек солдат, которые усердно шарили в ранцах убитых французов, тут же делясь найденным хлебом, и даже добродушно приносили начальникам часть своей добычи.
Однако и в Эльме не нашли себе русские войска желаемого отдыха: всю ночь оставались они под ружьём, наготове к бою, в расстоянии ружейного выстрела от противника и при этой холодной, ненастной темноте нигде не могли добыть дров, чтобы развести костры; а снег так и валил большими хлопьями… Этот приятный ночлег покинут был 25 сентября ещё до света, и в пяти верстах за Эльмом русские увидели пред собой страшный снеговой хребет Ринген-Копф (Панике), знакомый пока только авангарду Милорадовича, который вовсе не ночевал в Эльме. Путь, предстоящий теперь, был ещё труднее, неизмеримо труднее, чем все прежние переходы. Даже Росшток казался игрушкой в сравнении с Ринген-Копфом, которого крутой и продолжительный подъём как бы вдруг вырос пред глазами армии с первыми лучами рассвета. Подъёмная тропинка, трудная сама по себе, сделалась совсем непроходимой от продолжительного ненастья. Люди вязли в грязи, едва вытаскивали ноги – и опять те же обрыванья и полёты стремглав в преисподние!.. Опять гибель последних вьюков! Здесь была потеряна в безднах вся остальная наша горная артиллерия, которую просто пришлось нарочно побросать в пропасти для облегчения животных, необходимых под перевозку раненых. Чем выше поднимались русские, тем круче и труднее становился подъём, а выпавший за ночь глубокий снег совсем занёс дорогу. Густые тучи затянули всю поверхность горы, так что люди карабкались наобум, ничего не видя пред собой. Проводники опять разбежались, – пришлось самим под вьюгой искать себе дорогу, погружаясь в снежные сугробы. С высоты гор слышались глухие раскаты грома, и по временам густой, непроницаемый туман рассекался блеском молний, и опять огромные каменья, срываемые бурею, с грохотом катились в бездны. Русские вступили в область грозы, которая трещала вокруг, а через несколько времени молниеносные удары грома раздавались уже значительно ниже: грозовой пояс был пройден. И на этом-то ужасном переходе все без различия – солдаты, офицеры, генералы – были босы, изнурены и голодны. Промоченные до костей страшным ливнем, они вдруг были застигнуты снегом, вьюгою, метелью, – и мокрая одежда покрылась на них ледяной корой.
Здесь в первый раз между солдатами раздался ропот.
– Ну, братцы, старик наш совсем, видно, из ума вышел! Завёл невесть куда! – громко говорили солдаты, нимало не стесняясь присутствием самого Суворова, который ехал рядом.
– Помилуй Бог! Они хвалят меня! – громко и с весёлым смехом обратился он к окружающим. – Так точно хвалили меня они же и в Туретчине, и в Польше!
При этих словах люди невольно вспоминали, что «отец» всегда умел выводить их с честью и славой из самых безвыходных обстоятельств, и им стало стыдно за своё минутное малодушие. Бодрость была возбуждена снова.
В это время на одной из попутных скал увидели они надпись.
– Савёлов! ты дока на грамоту – разбери-ка, что оно тут обозначает? – обратился один из солдат к товарищу.
– А ляд его знает! Не по-законному писано, не по-русски! – отозвался вопрошаемый.
– Эта надпись гласит, что «здесь прошёл пустынник», – пояснил им Черепов, случившийся рядом.
– Пустынник!.. Ишь ты, диковина какая, пустынник! Что ж тут такого?! – тотчас же весело стали переговариваться солдаты. – Нас-то, поглядишь, эвона сколько пустынников идёт, и ничего себе, шагаем!.. а у них сейчас этто надпись!.. Чудесно!.. Ей-Богу!..
И такие-то суждения произносили люди, отродясь не видавшие гор, привыкшие с колыбели к простору родимых равнин, к раздолью степей необозримых! А подъём всё выше да выше, всё круче и тяжелее – и опять признаки уныния начинают замечаться на изнурённых лицах.
Вдруг в эту самую минуту, ни с того ни с сего, Суворов во всю мочь затягивает песню:
Что девушке сделалось?
Ай, что красной случилось?
И далече передаётся вдруг разлившийся вокруг него гомерический хохот, и до крайности истомлённые войска с новой бодростью карабкаются на новую кручу!
Целый день безостановочно тянулась колонна, одолевая кручу Ринген-Копфа, и только авангард Милорадовича успел засветло спуститься к деревеньке Панике. Все остальные войска едва в сумерки достигли ледяной вершины хребта и тут были застигнуты темнотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233