»
«А может, я попробую?» – предложила Инна.
«Нет, не стоит. Скорее всего, Штепан заявит тебе, что ничего слышал и ничего не знает, и вообще по ночам он спит, как сурок. Так что говорить с ним придётся мне.»
«Хорошо. А я буду слушать.»
«Лучше не надо. Не в упрёк тебе будет сказано, ты плохая актриса, и Сандра может что-то заподозрить. Ведь догадалась же она, что ты подслушивала мой разговор с её отцом.»
«Да, ты прав,» – уступила жена. – «Ступай к Штепану, а я буду ждать результата… И вот что. Почему ты так напуган?»
«А ты нет?»
«Нет. Я просто ошарашена.»
«Значит, до тебя ещё не дошло. Сама посуди: подозрения Штепана возникли не на пустом месте, очевидно, он что-то заметил за Сандрой, но превратно истолковал её поведение. Это „что-то“ может быть совершенно безобидным чудачеством, на что я очень надеюсь; но может оказаться и кое-чем посерьёзнее. Теперь дошло?»
До неё, наконец, дошло. Я почти физически ощутил те неимоверные усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы сохранить внешнее спокойствие. А внутри её захлестнула волна отчаяния.
«Ах, Владик! Это… это ужасно! Я даже думать об этом не хочу…»
«Я тоже не хочу,» – сказал я, вставая на ноги. – «Но приходится.»
Спеша к ручью, я в душе молился о том, чтобы на сей раз мои худшие опасения не подтвердились. Я истово взывал ко всем святым и нечистым, прося их об одной-единственной милости – не отнимать у меня сестру, которую я с таким трудом нашёл…
Taken: , 13
Я догнал Штепана лишь возле самого ручья. Он положил на траву мыло и полотенце и уже собирался раздеваться, когда заметил меня. На лице барона мелькнуло раздражение, но он быстро подавил его и как можно вежливее обратился ко мне:
– Да, Владислав?
– Всё в порядке, продолжайте, – сказал я, усаживаясь на плоский камень недалеко от ручья. – Я подожду.
Штепан безразлично пожал плечами, снял кафтан, штаны и рубаху, разулся и вошёл в ручей в самом глубоком месте, где вода доходила ему до пояса. Пока он мылся, я ломал голову над тем, как бы поделикатнее начать наш разговор. К тому времени, когда барон вернулся на берег и, обтёршись полотенцем, присел на соседний камень, я не придумал ничего лучшего, как сказать ему без обиняков:
– Только не сердитесь, Штепан, но я хотел бы продолжить наш прерванный разговор.
– А по-моему, – возразил он холодно, – я уже всё вам сказал.
– Зато я услышал не всё, – настаивал я. – Что именно вы видели?
Штепан искоса взглянул на меня:
– Вас беспокоит, как много я знаю?
– Можно сказать, что так.
– Тогда вам нечего волноваться. Не в моих привычках подглядывать в замочную скважину. Когда вы с Сандрой уходили ночью из лагеря, я следом за вами не шёл.
У меня закружилась голова. Уходили! Ночью! Из лагеря…
– Но… вы видели нас?
– Бывало, что видел. А бывало, только слышал, как вы выбираетесь из фургона и как влезаете обратно. Я не всегда выглядывал из палатки, в этом не было нужды. Я и так знал, что это вы.
– Точно мы? Я и Сандра?
Штепан вздохнул:
– Если вы хотите убедить меня, что я мог обознаться, то зря стараетесь. Пять раз я видел вас собственными глазами, а на зрение я не жалуюсь. В остальных же случаях слышал – со слухом у меня тоже всё в порядке. На суде, конечно, я не смог бы присягнуть, что каждый раз это были вы; я говорил бы только о тех пяти ночах, когда выглядывал из палатки и видел вас так же чётко, как вижу вот эту руку. – Он поднял на уровень лица растопыренную пятерню. – Впрочем, сейчас я говорю обо всех ночах, когда вы бросались в загул. Сейчас мы не на суде, и для нас важна истина, а не её формальное установление. Истина же такова, что вы…
Штепан умолк, не докончив своей мысли. Но я понял, что он хотел сказать.
– И когда вы заметили нас в первый раз? – спросил я.
– Если не ошибаюсь, то на шестой день путешествия. Вернее, на шестую ночь.
– А во второй раз?
– На следующую ночь.
– Ну, а потом? Вы часто подмечали нас за этим?
– Довольно часто. Фактически каждую ночь, когда у меня бывала бессонница. А в последнее время вы совсем обнаг… загуляли. – Он сделал паузу. – А может, и нет. Возможно, вы гуляете так же, как раньше. Просто после исчезновения Сиддха я стал спать ещё хуже.
– В ту ночь, когда он исчез, я тоже… гулял?
– Вам это лучше знать. – Штепан поднялся с камня и стал одеваться. – Я, во всяком случае, не заметил. Похоже, это была одна из тех редких ночей, которую вы целиком провели рядом с женой.
– А вам не кажется странным, что часовые не замечали наших отлучек?
– Нет, не кажется. Вы неплохо продумали планировку лагеря. Для своих целей неплохо, имею в виду. Кроме того, я уверен, что вы пользуетесь какими-нибудь отвлекающими чарами. Без этого вы вряд ли обходитесь. Можно не сомневаться, что и я попадал под их действие, когда был на дежурстве. Ваша ошибка заключается в том, что вы не насылали крепкий сон на весь лагерь… Хотя нет, это не ошибка. Вы правильно делали. Нельзя всех усыплять, этак мы можем проспать и собственную смерть.
Одевшись, он собрался уходить. Я торопливо задал ему последний вопрос:
– А как долго мы обычно отсутствовали?
Штепан пристально посмотрел на меня. В его взгляде я прочёл безграничное удивление.
– Интересно, в чём вы пытаетесь меня убедить? – произнёс он задумчиво. – Я не засекал специально время, но уверен, что раньше, чем через полчаса, вы никогда не возвращались. А порой отсутствовали больше часа… И хватит об этом, Владислав. Давайте договоримся, что я ничего не видел и ничего не слышал. Я ничего не знаю, добро?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошёл к лагерю. Я не стал задерживать его и доказывать свою невиновность. Сейчас мне было не до того. Я еле сдерживался, чтобы не удариться в панику, чтобы не закричать, не завыть от страха. Я был уверен в своём здравом рассудке, я твёрдо знал, что не делал того, в чём обвинял меня Штепан. Вместе с тем, мои попытки списать всё услышанное на сумасшествие барона – дескать, крыша поехала на почве ревности, – оказались несостоятельными. Он говорил так убеждённо, рассуждал так логично, что сомневаться не приходилось: он действительно видел, как мы с Сандрой ночью покидали лагерь! Именно мы – я и она… Что же, чёрт возьми, происходит?
Догадки, которые вертелись в моей голове, были одна ужаснее другой. И вместе с тем, все они грешили какой-то несуразностью. Если это проделки неведомого врага, то какой в них смысл? Коль скоро ему удаётся выделывать с нами такие штучки, то почему, спрашивается, мы ещё живы?..
«Владик,» – позвала меня Инна. – «Штепан только что вернулся. Ты говорил с ним?»
«Да,» – ответил я. – «Приходи, я всё расскажу. Можешь?»
«Конечно. Скажу остальным, что ты зовёшь меня купаться.»
«Хорошо. Жду.»
До прихода жены я постарался взять себя в руки. Получилось это не ахти как, и Инна сразу догадалась, что творится у меня на душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
«А может, я попробую?» – предложила Инна.
«Нет, не стоит. Скорее всего, Штепан заявит тебе, что ничего слышал и ничего не знает, и вообще по ночам он спит, как сурок. Так что говорить с ним придётся мне.»
«Хорошо. А я буду слушать.»
«Лучше не надо. Не в упрёк тебе будет сказано, ты плохая актриса, и Сандра может что-то заподозрить. Ведь догадалась же она, что ты подслушивала мой разговор с её отцом.»
«Да, ты прав,» – уступила жена. – «Ступай к Штепану, а я буду ждать результата… И вот что. Почему ты так напуган?»
«А ты нет?»
«Нет. Я просто ошарашена.»
«Значит, до тебя ещё не дошло. Сама посуди: подозрения Штепана возникли не на пустом месте, очевидно, он что-то заметил за Сандрой, но превратно истолковал её поведение. Это „что-то“ может быть совершенно безобидным чудачеством, на что я очень надеюсь; но может оказаться и кое-чем посерьёзнее. Теперь дошло?»
До неё, наконец, дошло. Я почти физически ощутил те неимоверные усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы сохранить внешнее спокойствие. А внутри её захлестнула волна отчаяния.
«Ах, Владик! Это… это ужасно! Я даже думать об этом не хочу…»
«Я тоже не хочу,» – сказал я, вставая на ноги. – «Но приходится.»
Спеша к ручью, я в душе молился о том, чтобы на сей раз мои худшие опасения не подтвердились. Я истово взывал ко всем святым и нечистым, прося их об одной-единственной милости – не отнимать у меня сестру, которую я с таким трудом нашёл…
Taken: , 13
Я догнал Штепана лишь возле самого ручья. Он положил на траву мыло и полотенце и уже собирался раздеваться, когда заметил меня. На лице барона мелькнуло раздражение, но он быстро подавил его и как можно вежливее обратился ко мне:
– Да, Владислав?
– Всё в порядке, продолжайте, – сказал я, усаживаясь на плоский камень недалеко от ручья. – Я подожду.
Штепан безразлично пожал плечами, снял кафтан, штаны и рубаху, разулся и вошёл в ручей в самом глубоком месте, где вода доходила ему до пояса. Пока он мылся, я ломал голову над тем, как бы поделикатнее начать наш разговор. К тому времени, когда барон вернулся на берег и, обтёршись полотенцем, присел на соседний камень, я не придумал ничего лучшего, как сказать ему без обиняков:
– Только не сердитесь, Штепан, но я хотел бы продолжить наш прерванный разговор.
– А по-моему, – возразил он холодно, – я уже всё вам сказал.
– Зато я услышал не всё, – настаивал я. – Что именно вы видели?
Штепан искоса взглянул на меня:
– Вас беспокоит, как много я знаю?
– Можно сказать, что так.
– Тогда вам нечего волноваться. Не в моих привычках подглядывать в замочную скважину. Когда вы с Сандрой уходили ночью из лагеря, я следом за вами не шёл.
У меня закружилась голова. Уходили! Ночью! Из лагеря…
– Но… вы видели нас?
– Бывало, что видел. А бывало, только слышал, как вы выбираетесь из фургона и как влезаете обратно. Я не всегда выглядывал из палатки, в этом не было нужды. Я и так знал, что это вы.
– Точно мы? Я и Сандра?
Штепан вздохнул:
– Если вы хотите убедить меня, что я мог обознаться, то зря стараетесь. Пять раз я видел вас собственными глазами, а на зрение я не жалуюсь. В остальных же случаях слышал – со слухом у меня тоже всё в порядке. На суде, конечно, я не смог бы присягнуть, что каждый раз это были вы; я говорил бы только о тех пяти ночах, когда выглядывал из палатки и видел вас так же чётко, как вижу вот эту руку. – Он поднял на уровень лица растопыренную пятерню. – Впрочем, сейчас я говорю обо всех ночах, когда вы бросались в загул. Сейчас мы не на суде, и для нас важна истина, а не её формальное установление. Истина же такова, что вы…
Штепан умолк, не докончив своей мысли. Но я понял, что он хотел сказать.
– И когда вы заметили нас в первый раз? – спросил я.
– Если не ошибаюсь, то на шестой день путешествия. Вернее, на шестую ночь.
– А во второй раз?
– На следующую ночь.
– Ну, а потом? Вы часто подмечали нас за этим?
– Довольно часто. Фактически каждую ночь, когда у меня бывала бессонница. А в последнее время вы совсем обнаг… загуляли. – Он сделал паузу. – А может, и нет. Возможно, вы гуляете так же, как раньше. Просто после исчезновения Сиддха я стал спать ещё хуже.
– В ту ночь, когда он исчез, я тоже… гулял?
– Вам это лучше знать. – Штепан поднялся с камня и стал одеваться. – Я, во всяком случае, не заметил. Похоже, это была одна из тех редких ночей, которую вы целиком провели рядом с женой.
– А вам не кажется странным, что часовые не замечали наших отлучек?
– Нет, не кажется. Вы неплохо продумали планировку лагеря. Для своих целей неплохо, имею в виду. Кроме того, я уверен, что вы пользуетесь какими-нибудь отвлекающими чарами. Без этого вы вряд ли обходитесь. Можно не сомневаться, что и я попадал под их действие, когда был на дежурстве. Ваша ошибка заключается в том, что вы не насылали крепкий сон на весь лагерь… Хотя нет, это не ошибка. Вы правильно делали. Нельзя всех усыплять, этак мы можем проспать и собственную смерть.
Одевшись, он собрался уходить. Я торопливо задал ему последний вопрос:
– А как долго мы обычно отсутствовали?
Штепан пристально посмотрел на меня. В его взгляде я прочёл безграничное удивление.
– Интересно, в чём вы пытаетесь меня убедить? – произнёс он задумчиво. – Я не засекал специально время, но уверен, что раньше, чем через полчаса, вы никогда не возвращались. А порой отсутствовали больше часа… И хватит об этом, Владислав. Давайте договоримся, что я ничего не видел и ничего не слышал. Я ничего не знаю, добро?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошёл к лагерю. Я не стал задерживать его и доказывать свою невиновность. Сейчас мне было не до того. Я еле сдерживался, чтобы не удариться в панику, чтобы не закричать, не завыть от страха. Я был уверен в своём здравом рассудке, я твёрдо знал, что не делал того, в чём обвинял меня Штепан. Вместе с тем, мои попытки списать всё услышанное на сумасшествие барона – дескать, крыша поехала на почве ревности, – оказались несостоятельными. Он говорил так убеждённо, рассуждал так логично, что сомневаться не приходилось: он действительно видел, как мы с Сандрой ночью покидали лагерь! Именно мы – я и она… Что же, чёрт возьми, происходит?
Догадки, которые вертелись в моей голове, были одна ужаснее другой. И вместе с тем, все они грешили какой-то несуразностью. Если это проделки неведомого врага, то какой в них смысл? Коль скоро ему удаётся выделывать с нами такие штучки, то почему, спрашивается, мы ещё живы?..
«Владик,» – позвала меня Инна. – «Штепан только что вернулся. Ты говорил с ним?»
«Да,» – ответил я. – «Приходи, я всё расскажу. Можешь?»
«Конечно. Скажу остальным, что ты зовёшь меня купаться.»
«Хорошо. Жду.»
До прихода жены я постарался взять себя в руки. Получилось это не ахти как, и Инна сразу догадалась, что творится у меня на душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111