» Я же говорю вам: «Нет больше времени на покаяние, пришел, пришел уже день, я есмь День Божий!»
Иоанн в пустыне крестил водой, я же крещу огнем. Крещу людей, горы, города, корабли, вижу, как пламя охватило уже все четыре стороны света, четыре угла души, и ликую! Пришел День Господень, Мой День!
– Огонь! Огонь! – вопила толпа. – Пустим огонь! Сожжем мир!
Левиты схватили копья и мечи и во главе с братом Иисуса Иаковом, шея которого была увешана амулетами, бросились на Иисуса, намереваясь схватить его. Но народ рассвирепел, ученики тоже набрались духу, и все вместе они ринулись в схватку. А сверху, с Башни Дворца смотрели на потасовку и смеялись римские стражники.
Петр выхватил из лавки горящую головню и закричал:
– Вперед, ребята! Жги их! Настал час!
И произошло бы великое кровопролитие во дворе Божьем, если бы с Башни Дворца не загудели, грозно римские трубы. Первосвященник Каиафа вышел из Храма и велел левитам сложить оружие: с превеликим искусством устроил он бунтарю ловушку, чтобы тот попался в нее наверняка, даже не вякнув.
Ученики окружили Инсуса, с тревогой поглядывая на него. Даст ли он им знак или не даст? Чего он ждет? Доколе будет он ждать? Чего он медлит? Почему, вместо того чтобы поднять руку и кивнуть небу, он потупил взгляд в землю? Может быть, ему спешить некуда, но они, бедные люди, пожертвовали ради него всем, и пришел час получить вознаграждение.
– Учитель, – обратился к нему разгоряченный Петр. – Решайся же! Дай нам знак!
Иисус стоял неподвижно, закрыв глаза, и пот извилистыми струйками бежал по его челу. «Близится День Твой, Господи, пришел конец света. Я принесу его. Я. Мне это известно. Но только смертию моей». – мысленно повторял он, чтобы собраться с духом.
Иаков подошел к нему, тронул за плечо, чтобы тот открыл глаза, встряхнул его:
– Если ты сейчас не дашь знака, мы пропали. То, что ты сделал сегодня, – это смерть!
– Это смерть! – встрепенулся и Фома. – Но мы не хотим умирать, так и знай!
– Умирать?! – воскликнули испуганно Филипп и Нафанаил. – Ведь мы пришли сюда, чтобы царствовать!
Иоанн прильнул к груди Иисуса.
– Учитель, о чем ты думаешь? – спросил он.
Но Иисус отстранил его.
– Иуда, подойди ко мне, – сказал Иисус и оперся о тяжелую руку Иуды.
– Мужайся, Учитель, – прошептал рыжебородый. – Пришел час. Не посрамим же себя!
Иаков с ненавистью глянул на Иуду.
Раньше, бывало, Учитель даже не смотрел в его сторону, а теперь – что бы означала эта дружба да тайное перешептывание?
– Что-то затевают эти двое… Как ты думаешь, Матфей?
– Ничего я не думаю. Я только слушаю, что вы говорите, да смотрю, что вы делаете, и записываю это – вот все, что меня заботит.
Иисус сжал руку Иуды – на мгновение у него закружилась голова. Иуда поддержал его.
– Устал, Учитель? – спросил рыжебородый.
– Да, устал.
– Вспомни о Боге, и усталость покинет тебя, – сказал Иуда.
Иисус пришел в себя, повернулся к ученикам я сказал:
– Пошли.
Но ученики продолжали стоять на месте. Они не желали уходить. Куда? Снова в Вифанию? Доколе? Хватит бродить туда-сюда.
– Кажется, он издевается над нами, – тихо сказал своему приятелю Нафанаил. – Никуда я не пойду!
– Потерпи, – ответил Филипп.
– Еще терпеть? – прохрипел Нафанаил. – Пока вельможа соизволит, бедняк душу отдаст. Никуда я не пойду! – и пошел следом за прочими учениками, которые, насупившись, возвращались назад в Вифанию.
А за спиной у них хохотали левиты и фарисей. Какой-то молоденький левит – с отвратительной рожей и сутулый – швырнул гнилым овощем и угодил прямо в лицо Петру.
– Да будет тверда твоя рука, Савл! – раздались возгласы. – Ты попал в точку!
Петр хотел было вернуться и броситься на левита, но Андрей удержал его:
– Потерпи, брат. Придет и наш черед!
– Когда? Когда, Андрей? – пробормотал Петр. – Не видишь разве нашего позора?
Посрамленные, они молча брели по дороге. Народ позади них стал рассеиваться, отпуская ругательства. Никто больше не следовал за ними, никто больше не устилал своими лохмотьями путь Учителю. Теперь ослицу вел Филипп, а Нафанаил держался за ее хвост: оба они спешили отвести ее к хозяину, чтобы не нарваться на неприятности. Солнце палило, дул горячий ветер, пыль стояла столбом и угнетала их. А на подходе к Вифании – вот тебе на! – путь им преградил Варавва с двумя товарищами – усачами свирепого вида.
– Куда это вы ведете своего Учителя? – крикнул Варавва. – Эй, да он у вас ни жив ни мертв!
– К Лазарю ведут, чтобы тот воскресил его! – ответили товарищи Вараввы и захохотали.
Когда они добрались до Вифании и вошли в дом, почтенный раввин был уже готов испустить дух. Неподвижно стоя на коленях вокруг него, Женщины молча смотрели, как старик покидает их: они знали, что не могут сделать ничего, чтобы воротить его назад. Иисус подошел, положил руку на чело старцу, тот улыбнулся, но глаз так и не открыл.
Ученики уселись во дворе и молчали, словно какая-то горечь была у них на устах. Иисус кивнул Иуде:
– Иуда, брат мой. Пришел час. Ты готов?
– Еще раз хочу спросить тебя, Учитель: почему ты избрал меня?
– Ты самый выносливый и знаешь это. Другим это не по силам. Ты виделся с первосвященником Каиафой, говорил с ним?
– Говорил. Он желает знать: где и когда?
– В ночь на Пасху. Скажи ему: после пасхальной вечери, в Гефсимании. Мужайся, брат мой Иуда. Я тоже стараюсь быть мужественным.
Иуда молча покачал головой. Он вышел на дорогу и стал ожидать появления луны.
– Что произошло в Иерусалиме? – спросила сыновей почтенная Саломея.
– Что это с вами? Почему вы молчите?
– Думаю, мать, мы строили дом на песке, – ответил Иаков. – Не повезло нам!
– А Учитель? А почести? А шитые золотом шелка? А престолы? Стало быть, он попросту посмеялся над нами? – спросила старуха, посмотрела на сыновей и всплеснула руками, но никто не ответил ей.
Из-за Моавитских гор показалась полная, печальная луна. Колеблясь, она задержалась на мгновение на кромке гор, глянула на мир – и тут же решилась, оторвалась от горы и стала подниматься вверх. Темную деревеньку Лазаря словно покрыли известью, и она стала белоснежной.
Бог дал день, и ученики собрались вокруг Учителя. Он молча рассматривал их одного за другим, словно видел в первый и последний раз. Около полудня он заговорил:
– Захотелось мне, товарищи, отпраздновать Пасху вместе с вами. В один из таких вот дней наши предки отправились в путь, покинули землю рабства и вступили в свободную пустыню. В нынешнюю Пасху мы тоже впервые покидаем иное рабство и вступаем в иную свободу. Имеющий уши да услышит!
Все молчали. Темны были его слова: что еще за новое рабство, что еще за новая свобода? Они не понимали. Спустя некоторое время Петр сказал:
– Одно я знаю, Учитель: Пасха без агнца не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Иоанн в пустыне крестил водой, я же крещу огнем. Крещу людей, горы, города, корабли, вижу, как пламя охватило уже все четыре стороны света, четыре угла души, и ликую! Пришел День Господень, Мой День!
– Огонь! Огонь! – вопила толпа. – Пустим огонь! Сожжем мир!
Левиты схватили копья и мечи и во главе с братом Иисуса Иаковом, шея которого была увешана амулетами, бросились на Иисуса, намереваясь схватить его. Но народ рассвирепел, ученики тоже набрались духу, и все вместе они ринулись в схватку. А сверху, с Башни Дворца смотрели на потасовку и смеялись римские стражники.
Петр выхватил из лавки горящую головню и закричал:
– Вперед, ребята! Жги их! Настал час!
И произошло бы великое кровопролитие во дворе Божьем, если бы с Башни Дворца не загудели, грозно римские трубы. Первосвященник Каиафа вышел из Храма и велел левитам сложить оружие: с превеликим искусством устроил он бунтарю ловушку, чтобы тот попался в нее наверняка, даже не вякнув.
Ученики окружили Инсуса, с тревогой поглядывая на него. Даст ли он им знак или не даст? Чего он ждет? Доколе будет он ждать? Чего он медлит? Почему, вместо того чтобы поднять руку и кивнуть небу, он потупил взгляд в землю? Может быть, ему спешить некуда, но они, бедные люди, пожертвовали ради него всем, и пришел час получить вознаграждение.
– Учитель, – обратился к нему разгоряченный Петр. – Решайся же! Дай нам знак!
Иисус стоял неподвижно, закрыв глаза, и пот извилистыми струйками бежал по его челу. «Близится День Твой, Господи, пришел конец света. Я принесу его. Я. Мне это известно. Но только смертию моей». – мысленно повторял он, чтобы собраться с духом.
Иаков подошел к нему, тронул за плечо, чтобы тот открыл глаза, встряхнул его:
– Если ты сейчас не дашь знака, мы пропали. То, что ты сделал сегодня, – это смерть!
– Это смерть! – встрепенулся и Фома. – Но мы не хотим умирать, так и знай!
– Умирать?! – воскликнули испуганно Филипп и Нафанаил. – Ведь мы пришли сюда, чтобы царствовать!
Иоанн прильнул к груди Иисуса.
– Учитель, о чем ты думаешь? – спросил он.
Но Иисус отстранил его.
– Иуда, подойди ко мне, – сказал Иисус и оперся о тяжелую руку Иуды.
– Мужайся, Учитель, – прошептал рыжебородый. – Пришел час. Не посрамим же себя!
Иаков с ненавистью глянул на Иуду.
Раньше, бывало, Учитель даже не смотрел в его сторону, а теперь – что бы означала эта дружба да тайное перешептывание?
– Что-то затевают эти двое… Как ты думаешь, Матфей?
– Ничего я не думаю. Я только слушаю, что вы говорите, да смотрю, что вы делаете, и записываю это – вот все, что меня заботит.
Иисус сжал руку Иуды – на мгновение у него закружилась голова. Иуда поддержал его.
– Устал, Учитель? – спросил рыжебородый.
– Да, устал.
– Вспомни о Боге, и усталость покинет тебя, – сказал Иуда.
Иисус пришел в себя, повернулся к ученикам я сказал:
– Пошли.
Но ученики продолжали стоять на месте. Они не желали уходить. Куда? Снова в Вифанию? Доколе? Хватит бродить туда-сюда.
– Кажется, он издевается над нами, – тихо сказал своему приятелю Нафанаил. – Никуда я не пойду!
– Потерпи, – ответил Филипп.
– Еще терпеть? – прохрипел Нафанаил. – Пока вельможа соизволит, бедняк душу отдаст. Никуда я не пойду! – и пошел следом за прочими учениками, которые, насупившись, возвращались назад в Вифанию.
А за спиной у них хохотали левиты и фарисей. Какой-то молоденький левит – с отвратительной рожей и сутулый – швырнул гнилым овощем и угодил прямо в лицо Петру.
– Да будет тверда твоя рука, Савл! – раздались возгласы. – Ты попал в точку!
Петр хотел было вернуться и броситься на левита, но Андрей удержал его:
– Потерпи, брат. Придет и наш черед!
– Когда? Когда, Андрей? – пробормотал Петр. – Не видишь разве нашего позора?
Посрамленные, они молча брели по дороге. Народ позади них стал рассеиваться, отпуская ругательства. Никто больше не следовал за ними, никто больше не устилал своими лохмотьями путь Учителю. Теперь ослицу вел Филипп, а Нафанаил держался за ее хвост: оба они спешили отвести ее к хозяину, чтобы не нарваться на неприятности. Солнце палило, дул горячий ветер, пыль стояла столбом и угнетала их. А на подходе к Вифании – вот тебе на! – путь им преградил Варавва с двумя товарищами – усачами свирепого вида.
– Куда это вы ведете своего Учителя? – крикнул Варавва. – Эй, да он у вас ни жив ни мертв!
– К Лазарю ведут, чтобы тот воскресил его! – ответили товарищи Вараввы и захохотали.
Когда они добрались до Вифании и вошли в дом, почтенный раввин был уже готов испустить дух. Неподвижно стоя на коленях вокруг него, Женщины молча смотрели, как старик покидает их: они знали, что не могут сделать ничего, чтобы воротить его назад. Иисус подошел, положил руку на чело старцу, тот улыбнулся, но глаз так и не открыл.
Ученики уселись во дворе и молчали, словно какая-то горечь была у них на устах. Иисус кивнул Иуде:
– Иуда, брат мой. Пришел час. Ты готов?
– Еще раз хочу спросить тебя, Учитель: почему ты избрал меня?
– Ты самый выносливый и знаешь это. Другим это не по силам. Ты виделся с первосвященником Каиафой, говорил с ним?
– Говорил. Он желает знать: где и когда?
– В ночь на Пасху. Скажи ему: после пасхальной вечери, в Гефсимании. Мужайся, брат мой Иуда. Я тоже стараюсь быть мужественным.
Иуда молча покачал головой. Он вышел на дорогу и стал ожидать появления луны.
– Что произошло в Иерусалиме? – спросила сыновей почтенная Саломея.
– Что это с вами? Почему вы молчите?
– Думаю, мать, мы строили дом на песке, – ответил Иаков. – Не повезло нам!
– А Учитель? А почести? А шитые золотом шелка? А престолы? Стало быть, он попросту посмеялся над нами? – спросила старуха, посмотрела на сыновей и всплеснула руками, но никто не ответил ей.
Из-за Моавитских гор показалась полная, печальная луна. Колеблясь, она задержалась на мгновение на кромке гор, глянула на мир – и тут же решилась, оторвалась от горы и стала подниматься вверх. Темную деревеньку Лазаря словно покрыли известью, и она стала белоснежной.
Бог дал день, и ученики собрались вокруг Учителя. Он молча рассматривал их одного за другим, словно видел в первый и последний раз. Около полудня он заговорил:
– Захотелось мне, товарищи, отпраздновать Пасху вместе с вами. В один из таких вот дней наши предки отправились в путь, покинули землю рабства и вступили в свободную пустыню. В нынешнюю Пасху мы тоже впервые покидаем иное рабство и вступаем в иную свободу. Имеющий уши да услышит!
Все молчали. Темны были его слова: что еще за новое рабство, что еще за новая свобода? Они не понимали. Спустя некоторое время Петр сказал:
– Одно я знаю, Учитель: Пасха без агнца не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141