«Должно быть, еще один Креститель, – пробормотал он. – Еще один боговдохновенный – Эх, да сколько ж их развелось в последнее время – как грибов! Выпьем же за его здоровье: да вразумит его Бог!» С этими словами Симон наполнил чашу.
Между тем Иисус и его товарищи вступили на просторный двор Храма. Перед тем как войти в Храм помолиться, они задержались, чтобы совершить омовение ног, рук и уст. Бросив вокруг быстрый взгляд, они увидели встающие одна поверх другой открытые террасы, заполненные людьми и животными, отбрасывающие густую тень портики, колонны из белого и голубого мрамора, увенчанные золотыми виноградными лозами и кистями, и повсюду – павильоны, палатки и повозки, лавки менял, цирюльни, мясные и бакалейные прилавки. Воздух сотрясали громкие голоса, ругань и хохот. В Доме Господнем стоял запах пота и смрад.
Иисус прикрыл ладонью ноздри и рот. Он оглядывался по сторонам, но Бога нигде не было.
«Ненавижу и презираю ваши праздники. Зловоние тучных тельцов вызывает у меня тошноту. Не могу слышать ваших псалмов и лютен…»
Он больше не был пророком, не был Богом, сердце его пришло в смятение и вопияло. Он словно потерял сознание, все вокруг исчезло, небеса распахнулись, и оттуда, рассекая воздух, ринулся ангел, от волос и голрвы которого извергались огонь и дым. Ангел стал на возвышавшемся посреди двора черном камне и направил свой меч против горделивого златомраморнопо Храма… Иисус пошатнулся, ухватил за руку Андрея. Затем он открыл глаза, увидел Храм и шумных людей. Ангел исчез среди света. Иисус простер руки к своим товарищам.
– Простите, мне плохо, я могу потерять сознание. Идемте отсюда.
– Так и не свершив поклонения? – оторопело спросил Иаков.
– Мы свершим поклонение внутри себя, Иаков, – ответил Иисус. – Ведь каждое тело и есть храм.
Они направились к выходу. «Ему стало дурно от смрада, крови и шума, это не Мессия…» – подумал Иуда и пошел впереди, стуча своим корявым посохом.
Какой-то неистовый фарисей содрогался всем телом, простершись ниц на последней ступени Храма, яростно лобызал мрамор и мычал. С шеи и рук у него свисали тяжелые связки амулетов, сплошь покрытые грозными изречениями из Писаний. От покаяний на коленях у него образовались мозоли, словно у верблюда, а грудь была вся в открытых кровоточащих ранах: каждый, кого повергал долу гнев Божий, хватал острые камни и терзал ими свое тело.
Андрей и Иоанн поспешили загородить собой Иисуса, чтобы тот не попался ему на глаза. Петр подошел к Иакову и прошептал ему на ухо:
– Узнаешь? Это Иаков, старший сын плотника Иосифа. Странствует, продавая амулеты, и всякий раз, когда его одолевает недуг, корчится на земле и истязает себя до смерти.
– Это тот, кто яростно преследует Учителя? – спросил Иаков, приподнимаясь на носках.
– Да, потому что Учитель якобы позорит его дом. Они вышли из Золотых Врат Храма, миновали Долину Кедров и направились к Мертвому морю. Справа от них остались сад и масличная роща Гефсимании, над которой высилось раскаленное добела небо. Когда они добрались до Масличной горы, мир стал ласковее. Каждый листик на масличных деревьях источал свет, стаи ворон летели одна за другой в сторону Иерусалима.
Андрей вел Иисуса под руку, рассказывая ему о Крестителе – давнем учителе своем. Всякий раз, приближаясь к его логову, он чувствовал дыхание льва.
– Это сам пророк Илья, покинувший гору Кармил, чтобы исцелить пламенем душу человеческую. Однажды ночью я собственными глазами видел, как его огненная колесница кружит у него над головой. А другой ночью ворон принес ему в клюве вместо еды уголь пылающий… Однажды я собрался с духом и спросил его: «Ты Мессия?» Он вздрогнул, словно наступил на змею, и ответил со вздохом: «Нет! Нет. Я – бык, который пашет, он же взойдет посевом».
– Почему ты ушел от него, Андрей?
– Я искал посев.
– И нашел его?
Андрей прижал к груди руку Иисуса, покраснел и сказал, но так тихо, что Иисус даже не расслышал его:
– Да.
Медленно, тяжело дыша, спускались они вниз к Мертвому морю. Солнце вверху пылало, головы их раскалывались. Впереди все выше громоздились башнями, вставали воздушными стенами горы Моава, а позади – известняково-белые горы Иудеи. Дорога все петляла, спускалась вниз глубоким колодцем, от которого дух захватывало.
«Мы спускаемся в ад… Спускаемся в ад», – думали все, чувствуя запах смолы и серы.
Свет слепил их, они двигались на ощупь, ноги их были изранены, глаза горели. Послышался звон колокольчиков, прошли два верблюда. Это были не верблюды, но призраки, растаявшие в солнечном зное.
– Мне страшно… – прошептал младший сын Зеведеев.
– Мужайся, – ответил ему Андрей. – Разве ты не слыхал: в самой середине ада и находится Рай.
– Рай?
– Сейчас увидишь.
Солнце уже клонилось к западу, горы Моава стали темно-лиловыми, а горы Иудеи – розовыми. Зеницы человеческие постепенно обретали отдохновение. И вдруг на одном из поворотов дороги на глаза путников снизошла прохлада. На глаза и на тела, словно вошли они в прохладную воду. Что это за зелень возникла вдруг перед ними прямо посреди пустыни, откуда взялись здесь журчащая вода, густо покрытые плодами гранатовые деревья и белые, укрывшиеся в тени домики? Воздух благоухал жасмином и розами.
– Иерихон! – радостно воскликнул Андрей. – Нигде в мире нет слаще фиников и прекрасней роз: если даже увядшими их опустить в воду, они оживают.
Неожиданно наступила ночь. Зажглись первые светильники.
– Странствовать, наблюдать наступление ночи, добраться до селения, видеть, как, зажигаются первые светильники, и не иметь ни еды, ни места для ночлега, но положиться во всем на милость Божью и доброту человеческую – вот одна из самых великих, самых искренних радостей в мире, – сказал Иисус, остановившись, чтобы порадоваться этому святому часу.
Деревенские собаки учуяли чужаков и подняли лай. В домах стали открываться двери, оттуда появлялись горящие светильники, искали что-то в темноте и снова возвращались внутрь. Друзья стучались поочередно во все двери, их угощали радушно куском хлеба, горстью фиников, зеленых раздавленных маслин или плодом граната. Они собрали всю эту милостыню, посланную Богом и людьми, уселись в уголке сада, поели, а затем их одолел сон. Всю ночь они чувствовали во сне, как пустыня покачивается и убаюкивает их, словно море. И только Иисус слышал во сне трубный глас и видел, как рушатся стены Иерихона.
Уже близился полдень, когда товарищи, бледные, едва дыша от усталости, добрались до проклятого Мертвого моря. Рыба, несомая течением Иордана, гибла, приближаясь к нему, чахлые кусты стояли по егоберегам, словно скелеты. Неподвижные, густые свинцовые воды. Богобоязненный человек, склонившись над ними, мог бы разглядеть, как в их черных глубинах обнимаются две изгнившие блудницы – Содом и Гоморра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141