Я уже как-то говорил тебе и сейчас повторяю: подумай, встань на тот путь, о котором я говорю тебе. Потому я и иду вместе с тобой. Чтобы указывать тебе путь.
Спавший подле соседней маслины Андрей услыхал сквозь сон голоса и проснулся. Прислушавшись, он распознал голос Учителя и еще чей-то, хриплый и гневный. Андрей встревожился: неужто кто-то пришел ночью, чтобы причинить Учителю зло? Он знал, что, где бы ни проходил Учитель, всегда там оставалось множество юношей, женщин и бедняков, полюбивших его, но также и множество богачей, старост и стариков, возненавидевших его и желавших его гибели. Может быть, эти нечестивцы прислали какого-нибудь верзилу постращать Учителя? Крадучись, Андрей стал пробираться во тьме на четвереньках туда, откуда доносились голоса, но рыжебородый услышал, как кто-то приближается к ним тайком, привстал на коленях и крикнул:
– Кто здесь?
Андрей узнал его голос.
– Это я – Андрей, Иуда.
– Отправляйся спать, сыне Ионы. У нас тут разговор.
– Иди спать, Андрей, дитя мое, – сказал и Иисус. Теперь Иуда понизил голос, и Иисус почувствовал у себя на лице его тяжелое дыхание.
– Помнишь, в обители я открыл тебе, что братство поручило мне убить тебя, но в последний миг я передумал, вложил нож в ножны и на рассвете, крадучись, словно вор, покинул обитель.
– Почему же ты передумал, брат Иуда? Я был готов.
– Я ждал.
– Ждал? Чего?
Иуда помолчал некоторое время, а затем вдруг сказал:
– Чтобы увидеть, Тот ли ты, Кого ожидает Израиль.
Иисус пришел в ужас. Дрожа всем телом, он прислонился к стволу маслины.
– Я не желаю чинить насилия и убивать Спасителя, не желаю! – закричал Иуда, вытирая со лба внезапно выступивший пот. – Понимаешь? Не хочу! – закричал он так, будто его душили.
Затем он глубоко вздохнул.
– Может быть, ты и сам того не знаешь, – сказал я себе. – Наберусь терпения, дам ему еще пожить – посмотрим, что он будет говорить, что будет делать, и если это не Тот, кого мы ожидаем, то я прикончу его в любое время. – Вот что думал я, оставляя тебя в живых.
Некоторое время он тяжело дышал, ковыряя носком землю, затем вдруг схватил Иисуса за руку и заговорил хриплым, отчаявшимся голосом:
– Не знаю, как называть тебя – Сын Марии, Сын Плотника или Сын Давидов? Не знаю даже, кто ты, но ты и сам того не знаешь. Мы оба должны узнать это, и обоим нам будет от этого легче, так больше продолжаться не может! Не смотри на других – они следуют за тобой, словно блеющие ягнята. Не смотри на женщин, которые умиленно взирают на тебя и заливаются слезами, – на то они и женщины: сердце у них есть, а ума нет, что с них взять? Мы с тобой должны узнать, кто ты и что за пламя жжет тебя – Бог Израиля или Демон? Так нужно. Нужно!
Иисус задрожал всем телом.
– Что мы должны делать, брат Иуда? Как мы узнаем это? Помоги мне.
– Я знаю как.
– Как же?
– Пойдем к Иоанну Крестителю, и он нам скажет. Иоанн возглашает: «Он идет! Он идет!» – и, как только увидит тебя, тут же поймет, ты это или не ты – Тот, который идет. Тогда и ты обретешь покой, и я буду знать, что делать.
Иисус погрузился в глубокое раздумье. Сколько раз мучительная тревога овладевала им и он падал ниц на землю, бился в припадке, пуская пену изо рта, а люди думали, что он одержим демоном, и в испуге спешили пройти мимо. Он же пребывал тогда на седьмом небе, разум его покидал темницу свою, устремлялся ввысь, стучался во врата Божьи и вопрошал: «Кто я? Для чего я рожден на свет? Что я должен делать для спасения мира? Какой путь самый краткий? Может быть, путь этот есть смерть моя?»
Он поднял голову и увидел Иуду, склонившегося над ним всем телом.
– Приляг рядом со мной, брат Иуда, – сказал Иисус. – Бог придет к нам и, словно сон, овладеет нами. А рано поутру мы с Его благословения отправимся в Иудею к пророку, и да свершится воля Божья! Я готов.
– И я готов, – сказал Иуда.
Они легли друг подле друга. Видно, оба очень устали, потому как сон тут же овладел ими, а на рассвете проснувшийся ранее других Андрей увидел, как они спят, обнявшись.
Солнечные лучи падали на озеро, мир блистал. Рыжебородый шел впереди, указуя путь, а следом шагал Иисус с двумя своими верными последователями – Иоанном и Андреем. Фома должен был еще распродать товар и потому задержался в селении.
«Верно говорит Сын Марии, – раскидывал мыслию лукавой хитрец. – Бедняки наедятся и напьются всласть в вечной жизни, как только откинут копыта, но до той поры что делать нам здесь, в мире земном? Пораскинь мозгами, злополучный Фома, а не то плохи твои дела. Чтобы не прогадать, положу-ка я себе в узел товары двух видов: сверху – так, для глаза людского, гребни да притирания, а внизу, на самом дне, для настоящих покупателей – Царство Небесное».
И, захихикав, он снова взвалил узел за спину, затрубил в рог и чуть свет принялся расхваливать своим пронзительным голоском на улочках Вифсаиды земные товары.
В Капернауме Петр и Иаков тоже поднялись на рассвете и принялись тащить вместе невод. Вскоре в сетях уже затрепетала блестевшая на солнце рыба. В другой раз оба рыбака пришли бы в восторг, почувствовав, как тяжел их невод, но сегодня они молчали, витая мыслями далеко. Молчали и оба бранили в душе то судьбу, привязавшую их с деда-прадеда к этому озеру, то собственный разум, который все измеряет да прикидывает, не позволяя сердцу вырваться на волю. «Да разве это жизнь?! – мысленно восклицали они. – Забрасывать сети, ловить рыбу, есть, спать, а на рассвете нового Божьего дня сызнова начинать все сначала, чтобы только прокормиться, и так все дни, все годы, всю жизнь напролет? Доколе?! Так вот и помрем?» Никогда прежде они не задумывались об этом, со спокойным сердцем безропотно следовали издревле проторенным путем – так жили их отцы, так жили их деды, на протяжении тысячелетий ведя борьбу с рыбой на том же самом озере. И в один прекрасный день умирали, сложив на груди одеревеневшие руки. На смену им приходили их дети и внуки, продолжая идти все тем же путем, все так же безропотно… И эти двое – Петр и Иаков – прекрасно жили вплоть до сегодняшнего дня, ни на что не жаловались, но теперь мир вдруг стал невмоготу тесен, они почувствовали неудовлетворенность и стали смотреть вдаль – туда, за озеро. Куда? Куда же? Они и сами того не знали, только чувствовали неудовлетворенность.
А тут, словно этой муки было им недостаточно, еще и проходящие мимо путники ежедневно приносили новые вести: то разбитые параличом начинают ходить, то к слепым возвращается зрение, то мертвые воскресают к жизни…
– Кто этот новый пророк? – спрашивали путники. – Ваши братья находятся рядом с ним – вы должны это знать. Правда ли, что он – не Сын Плотника из Назарета, а Сын Давидов?
Но они только пожимали плечами и снова склонялись над неводом, готовые разрыдаться, чтобы хоть так облегчить душу свою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Спавший подле соседней маслины Андрей услыхал сквозь сон голоса и проснулся. Прислушавшись, он распознал голос Учителя и еще чей-то, хриплый и гневный. Андрей встревожился: неужто кто-то пришел ночью, чтобы причинить Учителю зло? Он знал, что, где бы ни проходил Учитель, всегда там оставалось множество юношей, женщин и бедняков, полюбивших его, но также и множество богачей, старост и стариков, возненавидевших его и желавших его гибели. Может быть, эти нечестивцы прислали какого-нибудь верзилу постращать Учителя? Крадучись, Андрей стал пробираться во тьме на четвереньках туда, откуда доносились голоса, но рыжебородый услышал, как кто-то приближается к ним тайком, привстал на коленях и крикнул:
– Кто здесь?
Андрей узнал его голос.
– Это я – Андрей, Иуда.
– Отправляйся спать, сыне Ионы. У нас тут разговор.
– Иди спать, Андрей, дитя мое, – сказал и Иисус. Теперь Иуда понизил голос, и Иисус почувствовал у себя на лице его тяжелое дыхание.
– Помнишь, в обители я открыл тебе, что братство поручило мне убить тебя, но в последний миг я передумал, вложил нож в ножны и на рассвете, крадучись, словно вор, покинул обитель.
– Почему же ты передумал, брат Иуда? Я был готов.
– Я ждал.
– Ждал? Чего?
Иуда помолчал некоторое время, а затем вдруг сказал:
– Чтобы увидеть, Тот ли ты, Кого ожидает Израиль.
Иисус пришел в ужас. Дрожа всем телом, он прислонился к стволу маслины.
– Я не желаю чинить насилия и убивать Спасителя, не желаю! – закричал Иуда, вытирая со лба внезапно выступивший пот. – Понимаешь? Не хочу! – закричал он так, будто его душили.
Затем он глубоко вздохнул.
– Может быть, ты и сам того не знаешь, – сказал я себе. – Наберусь терпения, дам ему еще пожить – посмотрим, что он будет говорить, что будет делать, и если это не Тот, кого мы ожидаем, то я прикончу его в любое время. – Вот что думал я, оставляя тебя в живых.
Некоторое время он тяжело дышал, ковыряя носком землю, затем вдруг схватил Иисуса за руку и заговорил хриплым, отчаявшимся голосом:
– Не знаю, как называть тебя – Сын Марии, Сын Плотника или Сын Давидов? Не знаю даже, кто ты, но ты и сам того не знаешь. Мы оба должны узнать это, и обоим нам будет от этого легче, так больше продолжаться не может! Не смотри на других – они следуют за тобой, словно блеющие ягнята. Не смотри на женщин, которые умиленно взирают на тебя и заливаются слезами, – на то они и женщины: сердце у них есть, а ума нет, что с них взять? Мы с тобой должны узнать, кто ты и что за пламя жжет тебя – Бог Израиля или Демон? Так нужно. Нужно!
Иисус задрожал всем телом.
– Что мы должны делать, брат Иуда? Как мы узнаем это? Помоги мне.
– Я знаю как.
– Как же?
– Пойдем к Иоанну Крестителю, и он нам скажет. Иоанн возглашает: «Он идет! Он идет!» – и, как только увидит тебя, тут же поймет, ты это или не ты – Тот, который идет. Тогда и ты обретешь покой, и я буду знать, что делать.
Иисус погрузился в глубокое раздумье. Сколько раз мучительная тревога овладевала им и он падал ниц на землю, бился в припадке, пуская пену изо рта, а люди думали, что он одержим демоном, и в испуге спешили пройти мимо. Он же пребывал тогда на седьмом небе, разум его покидал темницу свою, устремлялся ввысь, стучался во врата Божьи и вопрошал: «Кто я? Для чего я рожден на свет? Что я должен делать для спасения мира? Какой путь самый краткий? Может быть, путь этот есть смерть моя?»
Он поднял голову и увидел Иуду, склонившегося над ним всем телом.
– Приляг рядом со мной, брат Иуда, – сказал Иисус. – Бог придет к нам и, словно сон, овладеет нами. А рано поутру мы с Его благословения отправимся в Иудею к пророку, и да свершится воля Божья! Я готов.
– И я готов, – сказал Иуда.
Они легли друг подле друга. Видно, оба очень устали, потому как сон тут же овладел ими, а на рассвете проснувшийся ранее других Андрей увидел, как они спят, обнявшись.
Солнечные лучи падали на озеро, мир блистал. Рыжебородый шел впереди, указуя путь, а следом шагал Иисус с двумя своими верными последователями – Иоанном и Андреем. Фома должен был еще распродать товар и потому задержался в селении.
«Верно говорит Сын Марии, – раскидывал мыслию лукавой хитрец. – Бедняки наедятся и напьются всласть в вечной жизни, как только откинут копыта, но до той поры что делать нам здесь, в мире земном? Пораскинь мозгами, злополучный Фома, а не то плохи твои дела. Чтобы не прогадать, положу-ка я себе в узел товары двух видов: сверху – так, для глаза людского, гребни да притирания, а внизу, на самом дне, для настоящих покупателей – Царство Небесное».
И, захихикав, он снова взвалил узел за спину, затрубил в рог и чуть свет принялся расхваливать своим пронзительным голоском на улочках Вифсаиды земные товары.
В Капернауме Петр и Иаков тоже поднялись на рассвете и принялись тащить вместе невод. Вскоре в сетях уже затрепетала блестевшая на солнце рыба. В другой раз оба рыбака пришли бы в восторг, почувствовав, как тяжел их невод, но сегодня они молчали, витая мыслями далеко. Молчали и оба бранили в душе то судьбу, привязавшую их с деда-прадеда к этому озеру, то собственный разум, который все измеряет да прикидывает, не позволяя сердцу вырваться на волю. «Да разве это жизнь?! – мысленно восклицали они. – Забрасывать сети, ловить рыбу, есть, спать, а на рассвете нового Божьего дня сызнова начинать все сначала, чтобы только прокормиться, и так все дни, все годы, всю жизнь напролет? Доколе?! Так вот и помрем?» Никогда прежде они не задумывались об этом, со спокойным сердцем безропотно следовали издревле проторенным путем – так жили их отцы, так жили их деды, на протяжении тысячелетий ведя борьбу с рыбой на том же самом озере. И в один прекрасный день умирали, сложив на груди одеревеневшие руки. На смену им приходили их дети и внуки, продолжая идти все тем же путем, все так же безропотно… И эти двое – Петр и Иаков – прекрасно жили вплоть до сегодняшнего дня, ни на что не жаловались, но теперь мир вдруг стал невмоготу тесен, они почувствовали неудовлетворенность и стали смотреть вдаль – туда, за озеро. Куда? Куда же? Они и сами того не знали, только чувствовали неудовлетворенность.
А тут, словно этой муки было им недостаточно, еще и проходящие мимо путники ежедневно приносили новые вести: то разбитые параличом начинают ходить, то к слепым возвращается зрение, то мертвые воскресают к жизни…
– Кто этот новый пророк? – спрашивали путники. – Ваши братья находятся рядом с ним – вы должны это знать. Правда ли, что он – не Сын Плотника из Назарета, а Сын Давидов?
Но они только пожимали плечами и снова склонялись над неводом, готовые разрыдаться, чтобы хоть так облегчить душу свою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141