Я пришел ради Крестителя и нападаю на след Сына Плотника. Я столько времени охочусь за ним, и вот теперь, когда Бог посылает мне его прямо в руки, уйти и оставить его?
– Уходи! – властным голосом приказал Иуда. – Это мое дело. Не распускай рук!
– Что ты задумал? Братство желает покончить с ним, тебе про то известно. Он римский наймит: ему платят, чтобы он провозглашал Царство Небесное, вводя в заблуждение народ, чтобы тот не видел, что творится на земле, не видел нашего рабства. А теперь ты… Что ты задумал?
– Ничего. Это моя забота. Уходи!
Варавва повернулся и напоследок бросил взгляд на учеников, которые внимательно следили за их разговором.
– До скорой встречи, ягнятки! – злобно крикнул Варавва. – От Вараввы так легко не отделаешься, мы еще поговорим!
С этими словами он исчез у Давидовых врат.
Хозяин таверны подмигнул Петру.
– Он дал ему указания, – тихо сказал Симон. – «Братство», видите ли! За убийство одного римлянина будет убито десять израильтян. Десять и пятнадцать. Имейте в виду, ребята! Он наклонился и прошептал Петру на ухо:
– Послушай-ка вот еще что: не верьте Иуде Искариоту. Они, рыжебородые… Тут он умолк, потому что рыжебородый снова занял свое, место на скамье.
Иоанн обеспокоенно поднялся, стал у двери, посмотрел по сторонам, по Учителя нигде не было видно. День уже начался, улицы заполнил народ. За Давидовыми вратами простиралась пустыня: щебень, пепел, ни одного зеленого листочка. Только кое-где возвышались белые камни – могильные памятники. В воздухе стоял смрад от трупов, собачьей и верблюжьей падали… Иоанну стало страшно от этой дикости: все здесь было из камня. Из камня – образины, из камня – сердца, из камня – Бог, которому здесь поклоняются. Где же милосердный Бог-Отец, которого нес им Учитель?! О, когда же придет любимый Учитель и они отправятся в Галилею!
– Пошли, братья! – сказал Петр и поднялся, потеряв уже терпение. – Он не придет!
– Я слышу, как он идет к нам… – робко прошептал Иоанн.
– Где же ты услыхал его, духопровидец? – спросил Иаков, – ему не нравилось, что брату являются призраки, и он тоже хотел уже возвратиться на озеро к своим лодкам. – Где ты услыхал его, скажи на милость?
– В сердце моем, – ответил младший брат. – Оно предвидит, оно предчувствует…
Иаков и Петр пожали плечами, но тут вмешался хозяин таверны.
– Парень прав, – сказал он. – Нечего пожимать плечами! Я слышал, будто Ноев Ковчег знаете что такое? Сердце человеческое! Там внутри пребывает Бог со своими созданиям. Все якобы захлебывается в воде и идет ко дну и только Ковчег плывет вместе со своим грузом. Ему все известно – да уж, не смейтесь! – ему все известно, сердцу человеческому!
Заиграли трубы, народ на улице раздался в стороны, поднялся крик. Ученики, словно ужаленные бросились к двери.
Прекрасные юноши левиты несли шитые золотом носилки, внутри которых возлежал, поглаживая бороду, облаченный в шелковые одежды, с лоснящимся от жира лицом, на котором отображалась прожитая беззаботно жизнь, с пальцами, унизанными золотыми перстнями, тучный вельможа.
– Каиафа! – сказал хозяин таверны. – Старый козел, первосвященник. Закройте носы, ребята, – рыба гниет с головы.
Он зажал нос и сплюнул:
– Снова направляется в свои сады нажраться, напиться, порезвиться со своими женщинами и мальчиками. Эх, да будь я Богом! Говорят, мир уже вист на волоске, так я бы оборвал этот волосок – да, клянусь вином! – оборвал бы его и катился бы мир к Дьяволу!
– Пошли отсюда! – снова сказал Петр. – Здесь для нас добром не кончится. Мое сердце тоже имеет уши и глаза и потому кричит мне: «Уходите! Уходите, злополучные!»
Сказав, что он услышал собственное сердце, он и вправду услышал его, испугался, вскочил, схватил из угла первый попавшийся посох. Все тоже вскочили и, видя испуг Петра, тоже перепугались.
– Если он придет, Симон, – ты ведь знаком с ним – скажи, что мы направились в Галилею, – дал поручение Петр.
– А платить кто будет? – обеспокоенно спросил хозяин таверны. – Головка, вино…
– Ты веришь в загробную жизнь, Симон Киренянин? – спросил Петр.
– Верю.
– Так вот, даю тебе слово, – а если хочешь, дам его тебе и в письменном виде, – там я тебе и заплачу.
Хозяин таверны почесал свою огромную голову.
– Как?! Разве ты не веришь в загробную жизнь?! – строго спросил Петр.
– Верю, Петр, верю. Но не настолько…
Глава 20
И тут среди этого разговора голубая тень упала на порог, и все сразу же отпрянули: Иисус стоял на пороге, с израненными ногами, в перепачканной грязью одежде, с неузнаваемо изменившимся лицом. Кто это? Ласковый Учитель или свирепый Креститель? Кручеными косами ниспадали на плечи его волосы, кожа выгорела на солнце и задубела, щеки запали, увеличившиеся глаза, казалось, занимали теперь все лицо, а правая рука была с силой сжата в кулак. Точь-в-точь таким был кулак Крестителя, такими были его волосы, щеки, глаза. Ученики молча уставились на него, разинув рты. Казалось, двое их соединились в одном теле.
«Это он убил Крестителя, – подумал Иуда и посторонился, уступая дорогу взволнованному пришельцу. – Он. Он».
Иуда наблюдал, как Иисус переступил через порог, как смерил строгим взглядом каждого, как закусил губу…
«Все забрал у него, все… – подумал Иуда. – Взял его тело. Но взял ли его душу и его гневное слово? Сейчас он отверзнет уста, и мы узнаем это…»
Некоторое время все молчали. Даже воздух в таверне стал другим. Хозяин забился в угол и, широко раскрыв глаза, смотрел на Иисуса. А тот медленно шел вперед, закусив губу, со вздувшимися на висках жилами. И вдруг раздался хриплый, гневный голос, повергший учеников в трепет: это был не его голос, но голос грозного пророка Крестителя:
– Уходить собрались?
Никто не ответил. Каждый старался спрятаться за спину другого.
– Уходить собрались? – снова грозно спросил Иисус. – Отвечай, Петр!
– Учитель, – сказал тот голосом, в котором была растерянность, – Учитель, Иоанн услыхал в сердце своем твои шаги, и мы собрались уже выйти тебе навстречу…
Иисус нахмурил брови. Горечь и гнев охватили его, но он нашел в себе силы совладать с ними.
– Пошли, – сказал Иисус и повернулся к двери. И тут он увидел Иуду, который стоял в стороне и смотрел на него своими жестокими голубыми глазами.
– Ты тоже с нами, Иуда? – спросил Иисус.
– Я не оставлю тебя, ты же знаешь. До самой смерти.
– Этого мало. Слышишь? Мало! И после смерти тоже. Пошли.
Из-за бочек выскочил забившийся туда хозяин таверны.
– Всего хорошего, ребята! – воскликнул он. – Хорошо, что все прояснилось! Счастливого пути, галилеяне! Как попадете в Рай – чего вам от души желаю! – не забудьте про вино, которым я вас потчевал! И про головку!
– Даю тебе слово, – ответил Петр с серьезным выражением лица, на котором было огорчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
– Уходи! – властным голосом приказал Иуда. – Это мое дело. Не распускай рук!
– Что ты задумал? Братство желает покончить с ним, тебе про то известно. Он римский наймит: ему платят, чтобы он провозглашал Царство Небесное, вводя в заблуждение народ, чтобы тот не видел, что творится на земле, не видел нашего рабства. А теперь ты… Что ты задумал?
– Ничего. Это моя забота. Уходи!
Варавва повернулся и напоследок бросил взгляд на учеников, которые внимательно следили за их разговором.
– До скорой встречи, ягнятки! – злобно крикнул Варавва. – От Вараввы так легко не отделаешься, мы еще поговорим!
С этими словами он исчез у Давидовых врат.
Хозяин таверны подмигнул Петру.
– Он дал ему указания, – тихо сказал Симон. – «Братство», видите ли! За убийство одного римлянина будет убито десять израильтян. Десять и пятнадцать. Имейте в виду, ребята! Он наклонился и прошептал Петру на ухо:
– Послушай-ка вот еще что: не верьте Иуде Искариоту. Они, рыжебородые… Тут он умолк, потому что рыжебородый снова занял свое, место на скамье.
Иоанн обеспокоенно поднялся, стал у двери, посмотрел по сторонам, по Учителя нигде не было видно. День уже начался, улицы заполнил народ. За Давидовыми вратами простиралась пустыня: щебень, пепел, ни одного зеленого листочка. Только кое-где возвышались белые камни – могильные памятники. В воздухе стоял смрад от трупов, собачьей и верблюжьей падали… Иоанну стало страшно от этой дикости: все здесь было из камня. Из камня – образины, из камня – сердца, из камня – Бог, которому здесь поклоняются. Где же милосердный Бог-Отец, которого нес им Учитель?! О, когда же придет любимый Учитель и они отправятся в Галилею!
– Пошли, братья! – сказал Петр и поднялся, потеряв уже терпение. – Он не придет!
– Я слышу, как он идет к нам… – робко прошептал Иоанн.
– Где же ты услыхал его, духопровидец? – спросил Иаков, – ему не нравилось, что брату являются призраки, и он тоже хотел уже возвратиться на озеро к своим лодкам. – Где ты услыхал его, скажи на милость?
– В сердце моем, – ответил младший брат. – Оно предвидит, оно предчувствует…
Иаков и Петр пожали плечами, но тут вмешался хозяин таверны.
– Парень прав, – сказал он. – Нечего пожимать плечами! Я слышал, будто Ноев Ковчег знаете что такое? Сердце человеческое! Там внутри пребывает Бог со своими созданиям. Все якобы захлебывается в воде и идет ко дну и только Ковчег плывет вместе со своим грузом. Ему все известно – да уж, не смейтесь! – ему все известно, сердцу человеческому!
Заиграли трубы, народ на улице раздался в стороны, поднялся крик. Ученики, словно ужаленные бросились к двери.
Прекрасные юноши левиты несли шитые золотом носилки, внутри которых возлежал, поглаживая бороду, облаченный в шелковые одежды, с лоснящимся от жира лицом, на котором отображалась прожитая беззаботно жизнь, с пальцами, унизанными золотыми перстнями, тучный вельможа.
– Каиафа! – сказал хозяин таверны. – Старый козел, первосвященник. Закройте носы, ребята, – рыба гниет с головы.
Он зажал нос и сплюнул:
– Снова направляется в свои сады нажраться, напиться, порезвиться со своими женщинами и мальчиками. Эх, да будь я Богом! Говорят, мир уже вист на волоске, так я бы оборвал этот волосок – да, клянусь вином! – оборвал бы его и катился бы мир к Дьяволу!
– Пошли отсюда! – снова сказал Петр. – Здесь для нас добром не кончится. Мое сердце тоже имеет уши и глаза и потому кричит мне: «Уходите! Уходите, злополучные!»
Сказав, что он услышал собственное сердце, он и вправду услышал его, испугался, вскочил, схватил из угла первый попавшийся посох. Все тоже вскочили и, видя испуг Петра, тоже перепугались.
– Если он придет, Симон, – ты ведь знаком с ним – скажи, что мы направились в Галилею, – дал поручение Петр.
– А платить кто будет? – обеспокоенно спросил хозяин таверны. – Головка, вино…
– Ты веришь в загробную жизнь, Симон Киренянин? – спросил Петр.
– Верю.
– Так вот, даю тебе слово, – а если хочешь, дам его тебе и в письменном виде, – там я тебе и заплачу.
Хозяин таверны почесал свою огромную голову.
– Как?! Разве ты не веришь в загробную жизнь?! – строго спросил Петр.
– Верю, Петр, верю. Но не настолько…
Глава 20
И тут среди этого разговора голубая тень упала на порог, и все сразу же отпрянули: Иисус стоял на пороге, с израненными ногами, в перепачканной грязью одежде, с неузнаваемо изменившимся лицом. Кто это? Ласковый Учитель или свирепый Креститель? Кручеными косами ниспадали на плечи его волосы, кожа выгорела на солнце и задубела, щеки запали, увеличившиеся глаза, казалось, занимали теперь все лицо, а правая рука была с силой сжата в кулак. Точь-в-точь таким был кулак Крестителя, такими были его волосы, щеки, глаза. Ученики молча уставились на него, разинув рты. Казалось, двое их соединились в одном теле.
«Это он убил Крестителя, – подумал Иуда и посторонился, уступая дорогу взволнованному пришельцу. – Он. Он».
Иуда наблюдал, как Иисус переступил через порог, как смерил строгим взглядом каждого, как закусил губу…
«Все забрал у него, все… – подумал Иуда. – Взял его тело. Но взял ли его душу и его гневное слово? Сейчас он отверзнет уста, и мы узнаем это…»
Некоторое время все молчали. Даже воздух в таверне стал другим. Хозяин забился в угол и, широко раскрыв глаза, смотрел на Иисуса. А тот медленно шел вперед, закусив губу, со вздувшимися на висках жилами. И вдруг раздался хриплый, гневный голос, повергший учеников в трепет: это был не его голос, но голос грозного пророка Крестителя:
– Уходить собрались?
Никто не ответил. Каждый старался спрятаться за спину другого.
– Уходить собрались? – снова грозно спросил Иисус. – Отвечай, Петр!
– Учитель, – сказал тот голосом, в котором была растерянность, – Учитель, Иоанн услыхал в сердце своем твои шаги, и мы собрались уже выйти тебе навстречу…
Иисус нахмурил брови. Горечь и гнев охватили его, но он нашел в себе силы совладать с ними.
– Пошли, – сказал Иисус и повернулся к двери. И тут он увидел Иуду, который стоял в стороне и смотрел на него своими жестокими голубыми глазами.
– Ты тоже с нами, Иуда? – спросил Иисус.
– Я не оставлю тебя, ты же знаешь. До самой смерти.
– Этого мало. Слышишь? Мало! И после смерти тоже. Пошли.
Из-за бочек выскочил забившийся туда хозяин таверны.
– Всего хорошего, ребята! – воскликнул он. – Хорошо, что все прояснилось! Счастливого пути, галилеяне! Как попадете в Рай – чего вам от души желаю! – не забудьте про вино, которым я вас потчевал! И про головку!
– Даю тебе слово, – ответил Петр с серьезным выражением лица, на котором было огорчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141