— У них есть документы? — спросил Малюков.
— Да. Пригласить их?
— Зовите.
Кафель и ковка лежали в сарае. Вернее, это был не сарай, а нечто среднее между гаражом и реставрационной мастерской. Вадим сразу же увидел кафель, он был разложен на цементном полу и ярко переливался в солнечном свете, падающем из окна. Орлов наклонился, взял одну плитку. Улица, извозчик, пешеход. Картинка старой Москвы была написана с щемящей нежностью. Горбатая улочка убегала вниз, венчали ее покосившиеся фонари, и Вадиму показалось, что он видит за окнами домов незамысловатый быт, ушедший от нас навсегда. Он осторожно положил плитку, повернулся к Лесоковскому.
— Силину, пропойце деклассированному, простительно. Он украл от пьяной своей глупости. Но вы, художник. лауреат конкурсов… Вы-то как могли пойти на это?
— Вы хотите сказать, что я воровал? — взвизгнул композитор.
— Как вы смеете! — вмешалась Лариса Федоровна— Как вам в голову могло прийти сравнивать моего мужа с вором и пьяницей.
— Он хуже. Силин не знал, что ворует. А ваш муж знал что покупает. И если мне удастся доказать, что вы, гражданин Лесоковский, бывали в особняке Сухотина, вам придется отвечать как соучастнику.
— Спокойнее, Вадим Николаевич, — Малюков коснулся рукой его плеча, — спокойнее.
— Вы ответите. — гневно выдавила Лариса Федоровна, — ответите, это вам не бериевские времена.
Вадим посмотрел на ее перекошенное злобой лицо, на глаза, таящие предупреждение, и понял, что кляузы не избежать. Он вышел из сарая и закурил. Из сада дурманяще и горько пахло цветами. Такой запах обычно бывает в преддверии осени. Утро постепенно переходило в день, но он был таким же прозрачным и прохладным. Где-то за лесом прокричала электричка, и голос ее растаял над дачным поселком. В нескольких шагах стояла замысловатая скамейка. Как Лесоковский достал это литое металлическое чудо? Такие скамейки Вадиму приходилось видеть в далекой молодости в парках маленьких уральских городков. Обычно с обратной стороны спинки ставилось заводское клеймо и год выпуска. Вадим обошел скамейку, наклонился. Полусбитые временем буквы, морда какого-то зверя, видимо, заводской знак. Интересно, сколько заломили перекупщики с композитора за это поржавевшее чудо? Старина — это модно. Более того, это выгодно. Старый столик или этажерка; десятилетиями пылившиеся в чуланах и темных углах квартир, стали модными и поэтому сделались предметом наживы.
Орлов знал настоящих коллекционеров. Ценителей и знатоков старинного искусства. Эти люди вносили свой вклад в создание монографий о старинном портрете, находили исчезнувшие иконы, сохраняли от уничтожения мебель редчайшей красоты.
Когда-то старинную мебель просто выбрасывали на пустыри. Ее место в квартирах занимали блестевшие лаком современные гарнитуры. Ковры стали немодны, их заменили безликие паласы. И вот новый, неожиданный зигзаг моды, и появляются «ценители» типа Лесоковского.
Из сарая вышел Малюков в полном сиянии прокурорского мундира.
— Ну что? — спросил Вадим.
— Изъяли и задокументировали. Сейчас допрошу его, и поедем.
— Слушай, Олег, я тебе здесь не нужен больше?
— Уехать хочешь?
— Да. Дел много.
— Хорошо. Только машину вышли сразу обратно.
— Конечно. У меня к тебе просьба. Олег. Закрепи его показания насчет особняка Сухотина.
— Невзлюбил ты великого композитора.
— Есть немного. Нашакалил, где мог фонарей, скамеек, ручек.
— А презумпция невиновности? Как с ней быть?
— Да брось ты, Олег.
— Что-то ты мне не нравишься сегодня, Вадим.
Дерганый какой-то, странный. Что случилось?
— Не знаю еще. Но что-то случиться должно.
Орлов пересказал Олегу вчерашний странный случай.
— Интересно, — Малюков внимательно посмотрел на Вадима, — утечку информации из отдела исключаешь?
Орлов недоуменно пожал плечами.
— Это я так. Надо найти человека. Ты понимаешь, это не первый случай. Кто-то помогал твоим «друзьям» Тохадзе. Ох, кто-то помогал. И патронирует им человек осведомленный. Ты рапорт написал?
— А то!
— Хорошо. Я-то, знаешь… Ну, езжай.
У ворот дачи Орлова догнал молодой человек, представленный Ларисой Федоровной как друг дочери.
— Послушайте, — взял он Орлова за руку, — я хотел бы получить у вас справку.
— Справку? — удивился Вадим.
— Вернее, совет.
— Я не специалист по семейному праву, — усмехнулся Вадим.
— Я не о том. Это очень серьезно, то, что произошло сегодня?
— Смотря как поглядеть.
— Вы его посадите?
— Я не сажаю, я задерживаю, остальное решает суд.
— Вы думаете, дело дойдет до суда?
— Обязательно.
Молодой человек задумался. Вадим с интересом разглядывал его. Элегантный костюм, именуемый «сафари», мокасины, даже на вид мягкие и легкие, рубашка, чуть более темная, чем костюм, но из такого же дорогого материала, красивые часы на металлическом браслете. Перед Вадимом стояла преуспевающая молодость — элегантная, свежая, пахнущая дорогим заграничным одеколоном. Четко очерченный подбородок позволял думать о твердом характере, глаза были невозмутимо пусты.
— Понимаете, какое дело, — сказал он, — я заканчиваю МГИМО.
— Ну и что? — Вадим сразу же понял, о чем будет говорить дальше его собеседник.
— Так как же, знаете, для выездного работника милиция, суд… Что вы мне посоветуете?
— Надейтесь на лучшее, но готовьтесь к худшему, — сдерживая смех, ответил Орлов и зашагал к машине. Открывая дверцу, он обернулся, любитель «выездной жизни» задумчиво разглядывал дачу. Он, видимо, взвешивал шансы. Что лучше, реальное благополучие Лесоковских или возможность поездки за рубеж.
Олег Кудин по кличке «Чума» сидел в длинном коридоре МУРа на неудобном деревянном диване. Он хорошо знал этот коридор. Более того, хорошо знал некоторые кабинеты. И его тоже неплохо знали здесь три-четыре человека. Некоторое время назад, когда он был просто учеником седьмого класса Олежкой Кудиным и занимался в школьном мотокружке, он познакомился с бывшим гонщиком Николаем Алимовым. Познакомился и сразу влюбился в этого человека. Он старался подражать ему во всем. Продав приемник, духовое ружье, еще массу ценных мальчишечьих вещей, он купил вытертую кожаную куртку такого же фасона, как у Алимова. Олег ходил за ним как привязанный. Бегал за водкой, сносил любые оскорбления. Он ждал. Ждал главного — когда Алимов начнет его тренировать. После первого проезда по двору на ревущем «Харлее» Алимова наставник дал пацану кличку «Чума». К сожалению, Алимов научил Олега другому. Он сунул ему связку ключей от зажигания и велел увести мотоцикл.
— Чему в молодости научишься — от того в старости разбогатеешь, — назидательно произнес бывший чемпион.
Олег Кудин не знал, что его кумир за темные дела изгнан из спорта, что он лишен звания «Заслуженный мастер спорта».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67